Россия и Америка в XXI веке
Россия и Америка в XXI веке На главную О журнале Свежий выпуск Архив Контакты Поиск
Подписаться на рассылку наших анонсов

E-mail:
№2, 2015

УРОКИ ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ

В. А. Кременюк,
научный руководитель
внешне-политических исследований,
член-корреспондент РАН, профессор.
e-mail:

Аннотация. Холодная война между США и СССР закончилась. Чему научились великие державы, пока шла эта война? Что помогло им ее закончить? Каковы сейчас правила поведения великих держав? В ответах на эти законные вопросы многое зависит от того, чему научились в период холодной войны: проявлять осторожность, продумывать свои шаги, предугадывать действия противника, а самое главное – постоянно помнить о существовании точек общих интересов и отстаивать их даже в самых сложных ситуациях.

Ключевые слова: холодная война, соперничество между СССР и США, поведение на международной арене, идеология и политика, сила, равновесие, процесс принятия решений.

THE LESSONS OF THE COLD WAR

Kremenyuk Victor A.
Scientific curator of the foreign policy studies,
Corresponding member of the Russian Academy of sciences, professor.
e-mail:

Annotation.The Soviet-American Cold War is finished. What type of lessons has it given to the great powers? What has helped them to put an end to it? What is the type of relations they have now? The answers to these legitimate questions explain what in reality the big powers learned in this war: how to be responsible, how to plan their actions, what to expect from the other side? And the main lesson: not to forget that even in very risky situations there is a chance of mutual understanding and positive outcome.

Keywords: Cold War, competition between USA and USSR, foreign policy, ideology and politics, power, balance, decision-making.

В последнее время складывается впечатление, что только ленивый не пишет или не говорит о холодной войне: о том, что она возвращается, что без нее не получается создать новый мировой порядок, что холодная война – это чуть ли не «нормальное» состояние дел. Кто-то согласен с этим, кто-то - нет, но суть дела не в этом. Понятно, что обострение отношений между разными странами, порой – даже между союзниками, неизбежно пока существуют отдельные самостоятельные государства и в их политике доминируют их национальные интересы. И видимо сейчас настает именно такой момент в международной системе, когда противоречия между странами всплывают на поверхность, определяют характер этой системы, в то время как элементы мирного сосуществования и сотрудничества уходят вглубь.

Равнозначно ли это холодной войне? По мнению многих, в том числе и автора этих строк, отнюдь не равнозначно. Холодная война это особая форма обостренности международных отношений, но не только: это - определенный тип отношений, складывающийся между приблизительно равными по силе государствами (или их блоками) и в котором тесно переплетены элементы соперничества (конкуренции) и элементы сотрудничества (стремление упорядочить эту конкуренцию и внести в нее определенные правила поведения). Поэтому называть любое обострение отношений «холодной войной» (как это делают иногда не в меру ретивые историки и политологи) неправильно. Холодная война – нечто неизмеримо большее, чем простое обострение отношений и поэтому требует особого подхода. Об этом уже не раз писали в серьезной литературе.

Точно так же требует особого подхода и вопрос об «уроках холодной войны». Холодная война между США и СССР длилась почти сорок лет, с конца 1940-х и до конца 1980-х годов и закончилась, когда обе стороны согласились, что в холодной войне их цели не могут быть достигнуты без опасных жертв, а поэтому надо пересматривать весь спектр этих отношений и договариваться об устраивающей их формуле отношений; если не целиком сотрудничества, то хотя бы смеси сотрудничества и соперничества. К такому заключению пришли СССР и США в итоге их сорокалетней конфронтации и на основе опыта, полученного ими в течение этого срока. Этой проблеме посвящена недавно вышедшая из печати книга автора статьи[1].

Но содержание «уроков холодной войны» не ограничивается лишь набором правил, помогающих удержаться от крайностей в период острого соперничества и не допустить ракетно-ядерной катастрофы. Это – уже та сфера знаний и практических действий, в которой содержится попытка уйти от извечной конкуренции между отдельными странами (или их объединениями) и создать нечто иное - систему равноправного сотрудничества, помогающего странам безбоязненно заимствовать чужой полезный опыт, технологии, знания и подравнивать их уровни развития с более успешными государствами. Главное здесь определить, чему научила страны и народы, в том числе их ответственные группировки, холодная война. А не научить она не могла, потому что, с одной стороны, слишком высока была степень риска (если бы не удалось держать ситуацию под контролем), а, с другой – слишком дорога цена расходов на эту войну и на поддержание баланса между противниками. Поэтому, как это ни звучит пошло, надо учить уроки и стараться им следовать.

Имеются два связанных с применением уроков холодной войны комплекса вопросов, на которые стоило бы обратить внимание читателей. Первый – это краткий, подтвержденный известными фактами ответ на вопросы: почему холодная война не стала «горячей», почему она закончилась так, как закончилась (т.е. без стрельбы); и удовлетворяет ли нас то, что получилось в итоге – нынешнее состояние отношений между Россией и США. Второй комплекс вопросов – это чему научила лидеров и широкую публику советско-американская холодная война? Имеются ли в ней какие-то основательные фундаментальные откровения, которые можно было бы назвать «уроками», или же она завершилась так, что ни о чем серьезном и глубоком говорить не приходится.

Начнем с первого – каковы ответы на поставленные в статье вопросы. Номер один: почему холодная война не стала «горячей», что помешало? Здесь возможны два ответа: обширный, общий и частный, короткий. Обширный и общий ответ – в действиях обеих сторон сработал инстинкт самосохранения. И люди, и их сообщества, и целые народы обладают инстинктом самосохранения – такова природа живых существ, как разумных (человек), так и неразумных (животные). И поэтому когда и советским и американским лидерам стало ясно, что холодная война между двумя сильными в военном отношении державами может привести к конфликту с таким катастрофическим уровнем потерь (стоило только им обеим завладеть оружием массового поражения), который будет угрожать самому существованию этих держав, в их действиях начали доминировать осторожность и предусмотрительность, подсказанные инстинктом самосохранения. Другое дело – как он действовал, в каких формах проявлялся и внутри каждой из стран и в их контактах друг с другом.

Не менее безусловно то, что этот инстинкт был дополнен знаниями и большим опытом человечества. Это – уже вопрос частностей и особенностей. Сам по себе инстинкт самосохранения у людей силен, и во многом, если верить З.Фрейду, определяет их поведение, но если при этом в человеческих отношениях он не дополнен интеллектом и совестью, то может стать лишь толчком к началу жестокой борьбы за выживание, которая превращает всё – и историю, и культуру, и человека, и природу, в бесконечную цепь схваток, иногда – бессмысленных или бессмысленно жестоких. Поэтому срабатывание элементарного инстинкта самосохранения в период холодной войны было дополнено с обеих сторон активными попытками концептуализировать и рационализировать процессы взаимного сдерживания и мотивацию решений политических лидеров. Отсюда – множество успешных и малоуспешных (а то и безуспешных) объяснений конфронтации в период холодной войны, стремления придать ей не просто какой-то смысл (Т.Шеллинг), но и «облагородить» ее, разработав доктрины и концепции «разумного» поведения в условиях конфликта[2].

Самая удачная и драматическая часть всего этого процесса – внедрение концепции «нового политического мышления» в обиход обеих держав в результате внутренней эволюции советской коммунистической верхушки (М.С.Горбачев). Видимо, все же она была больше заинтересована в окончании холодной войны – не хватало ресурсов для продолжения гонки вооружений.

Вопрос номер два: что способствовало мирному завершению холодной войны, тому, как она на самом деле закончилась? И вновь обращение к базовым категориям человеческого поведения – к чувству целесообразности. Холодная война и процесс гонки вооружений требовали огромных расходов – интеллектуальных, материальных, духовных. Обе стороны бросали миллиарды на то, чтобы добиться превосходства, которое могло бы принести победу. И, тем не менее, возможность одержать победу оказалась недостижимой. Сколько бы ресурсов не вкладывали обе державы по отдельности в войну, добиться такого положения, при котором можно было бы безбоязненно начать боевые действия, оказалось невозможным. Тогда и появился вопрос: «А зачем все это нужно?»

Тех ресурсов, которые США и СССР вложили в холодную войну (гонка вооружений, содержание баз и союзников, финансирование научных разработок и т.п.), с лихвой хватило бы и на решение внутренних проблем в СССР, пострадавшем от гитлеровской оккупации, и проблем глобального масштаба – голода, болезней, невежества, перенаселенности, угрозы окружающей среде и пр. Необходимые средства в связи с военными расходами не пришли в науку, здравоохранение, образование, культуру. Духовное развитие человечества замедлилось. Поэтому даже в мышлении тех лидеров, которые были связаны с ВПК и которые всегда ратовали за увеличение военных расходов, где-то в сознании сидела и никогда не уходила мысль: «зачем все это?». В какой-то момент эта мысль стала доминирующей и начала диктовать линию поведения обеих сторон. Не до конца, конечно, потому что даже сейчас, четверть века спустя огромные ни с чем не сопоставимые средства они продолжают расходовать на войну. Но в запасе у противников этого курса имеется мощный инструмент – история холодной войны и ее окончания.

Наконец, третий вопрос: а что последовало за окончанием холодной войны и довольны ли мы этим? В принципе довольны, потому что, хоть и не исчезла совсем, но существенно сократилась угроза «горячей» войны. Вместе с тем имеются все основания испытывать чувства неудовлетворенности, потому что долгожданного сотрудничества между Россией и США как не было, так и нет, потому что вот уже более двадцати лет идет какой-то вялый процесс «строительства отношений» без ясных и достижимых ориентиров, без надежды на полное завершение конфронтации. Иногда в припадке отчаяния отдельные деятели называют это состояние «холодным миром», что не противоречит тому, что мы наблюдаем. И это понятно, потому что война, как показывает история, должна заканчиваться чьей-то победой, после которой победитель и продиктует условия мира, как это сделали в 1945 году державы антигитлеровской коалиции. Если же явной победы одной из сторон нет, если нет того, что можно было бы назвать «мирным договором», то и возможно смешанное ощущение: вроде бы холодной войны уже нет, а, с другой стороны, и полноценный мир не наступил. Отсюда – довольно специфическое отношение очень многих к состоянию, которое сегодня царит в российско-американских отношениях.

Но при этом все равно вопрос об уроках советско-американской холодной войны конца 1940-х годов и до конца 1980-х не снимается с повестки дня. Уж чему-нибудь да научились обе стороны в этот период. Научились строить отношения, разбираться с проблемами, не впадать в истерику, разрабатывать совместные планы, жить в относительном мире. Наука в данном случае имеет целью изложить свои наблюдения политикам в виде определенного напутствия. Ничего претенциозного и отражающего ненужное самомнение в этом нет. Каждый изучающий политику и ее историю припомнит классический труд Н.Макиавелли «Государь»[3]. Кто такой был Макиавелли? В годы своего успеха – секретарь флорентийского совета, дипломат. Но его природный ум и знания позволили ему написать руководство для властителей, которым зачитываются политики уже не одно столетие. Может быть, не все в ней и отвечает нормам христианской буржуазной морали, которая сегодня доминирует в международной политике, но важна сама по себе попытка научить «государей», тех, по чьим приказам воюют армии и льется кровь, хоть как-нибудь ответственно править и управлять.

Так вот, о каких уроках холодной войны можно было бы написать сегодня, понимая, что, наверное, в международных отношениях еще будет не одна такая война, да и вообще об этапе всеобщей гармонии и сотрудничества говорить еще рано. Все же, что можно было бы посоветовать нынешним «государям» в результате исследования холодной войны?

1. «Богу богово, а кесарю – кесарево». Можно и надо посоветовать лидерам решить проблему сочетания идеологии и политики. Нет никаких сомнений, что период холодной войны это – классический и опасный период господства идеологии в политике и международных отношениях. Казалось бы, ничего особенного. Идеология является вполне «законной» и естественной сферой человеческого сознания, объясняющей окружающий мир, наше пребывание в нем, наше отношение к этому миру. И странно было бы ставить под сомнение ее «право на жизнь». Точно также политика является другой сферой человеческой действительности, связанной с обустройством общества, формированием задач (идеалов), попытками решить эти задачи с помощью власти. Но остается коренной вопрос: какие взаимоотношения должны быть между ними? Должна ли идеология подавлять собой политику, формулировать ее задачи, особенно во внешнем мире, где зачастую существуют разные идеологии, разные государства и их столкновения и споры всегда будут сопровождать развитие человеческого общества?

Вопрос этот поднимается не впервые. В Библии он звучит как «Богову богово, а кесарю – кесарево». Он уже существовал в средние века (когда на фоне религиозных войн формировались первые нации), в новое время, в 20 веке. Именно этот вопрос имел в виду первый президент США Дж.Вашингтон, когда писал в президентском обращении к нации: во внешних сношениях избегайте «привязанностей» (то есть каких-то симпатий и антипатий, навеянных идеологией или религией), руководствуйтесь только «интересами». «Интерес» это – и есть оформленное документами и согласием общества пожелание того, что важно для страны во внешнем мире, а чем – можно пренебречь или пожертвовать. «Интерес» это – ориентир для политики, очищенный от идеологических примесей.

Идеология рассказывает, как было бы хорошо решить проблемы общества «в идеале», если бы не мешали разные привходящие обстоятельства – угрозы, конкуренция, влияние других, особенно более высоких культур. Политика, в отличие от идеологии, берет мир таким, как он есть, как он сложился и как существует и стремится определить списки проблем, возникающих в результате соприкосновения с этой реальностью, предпочтительные методы их решения. Если этому способствует государство, пусть и не-дружественной идеологической ориентации, но с совпадающими интересами, значит надо соответственным образом строить политику (даже если идеология против). Если же идеологически близкое государство действует враждебно, значит, надо с ним разобраться. В качестве примера ситуации такого рода можно привести растерянность и беспомощность советских пропагандистов, когда состоялась советско-китайская война в 1969 году. В результате весьма полезной и крайне необходимой работы по распутыванию перекрестившихся нитей идеологии и политики, проведенной - сознательно или интуитивно - А.Н.Косыгиным во второй половине 1960-х годов, и стало возможным начать движение в сторону завершения холодной войны.

2. «Сила развращает». Вторым важным уроком, который можно было бы представить как результат холодной войны, является вопрос о силе, прежде всего военной, но не только, вообще – вопрос о силе и ее роли в международных отношениях. Здесь, также как и в предыдущем пассаже, надо ставить под сомнение вековые традиции и способы формирования политики. Ясно, что в обозримом будущем сила останется важным компонентом международных отношений. «Сила» (или, как элегантно называли ее в средние века, “ultima ratio”) продолжает оставаться «законным» и необходимым элементом в осуществлении внешней политики. Несмотря на неоднократные международные попытки запретить ее применение или хотя бы его ограничить, результат практически нулевой, хотя каждый раз после кровопролитных войн или после фантастических трат на наращивание «мускулов» вновь возникает понятное и сильное негодование людей высокой культуры по поводу столь невежественного и вызывающего поведения государств. Но либо слишком сильно влияние производителей оружия, либо явные и тайные симпатии к оружию настолько сильны в мышлении политиков, что все добрые и человечные усилия уйти от крови заканчивались ничем. Хотя почему ничем? Есть же, в конце концов, Организация объединенных наций? Уже – огромное достижение, хотя как-то в последнее время его ценность значительно поблекла.

Дело не просто в том, что в мире существует (и производится) огромное количество оружия, которое рвется в действие. Есть еще и другие аспекты. Существует очень умная и нужная книга бывшего председателя комитета по иностранным делам Сената США, Дж.Фулбрайта «Самонадеянность силы», в которой автор дерзнул поставить под сомнение эту «ценность» международно-политического обихода[4]. И в качестве отправной точки своих размышлений он избрал бессмертное высказывание английского философа и историка 19 века лорда Эктона: «Сила развращает». Она действительно развращает умы, нравы, отношения. Она сродни бытующей в русском народе неприятной максимы: «Сила есть – ума не надо». Она создает иллюзию всемогущества, хотя на самом деле им не обладает. Она может убить, искалечить, разрушить, заставить, усмирить и т.д., но не может созидать. Ее природа – разрушать, а не создавать новое, полезное и приносящее добро людям.

В качестве выхода из этой патовой ситуации в последние годы появились эвфемизмы – «мягкая сила» и «умная сила». Автор и того и другого – Дж.Най, мл. В качестве реакции на провал военной авантюры США во Вьетнаме, советской – в Афганистане, постоянных неудач Израиля, одерживающего одну за другой военные победы над арабами, но так и не достигшего мира с ними, Дж.Най вначале предложил ввести в оборот в дополнение к термину «жесткая сила» (военщина) различные формы «мягкой» - помощь, сочувствие, здравомыслие, обучение и другие мирные формы воздействия США на другие страны, не привязанные к расчетам военных стратегов.[5] Это было в 1993 году. А затем он предложил расширить это понятие и подумать над концепцией «умной силы», которая включала бы все имеющиеся виды силы, но в рамках человечности и целесообразности. Возможно, что на этом пути и появится формула, как учесть уроки холодной войны в области применения силы.

3. «Сохранять равновесие». Среди главных уроков холодной войны имеется еще и проблема «равновесия» в международной политике. Ведь одним из главных содержаний действий США в холодной войне было стремление создать военное превосходство над Советским Союзом. Обладая неизмеримо более мощным экономическим, финансовым, технологическим потенциалом, Соединенные Штаты считали, что они могут создать такое превосходство над СССР, которое позволит им реализовать свои задачи, не опасаясь возмездия. Ответом Советского Союза было намерение всеми силами не дать Соединенным Штатам добиться этого преимущества. В этом, по сути, и состояло соперничество двух сверхдержав. Пока явного преимущества у США не было, они не рисковали начинать военные действия, а советская сторона, создавая свой «ответ» на политику США, стремилась либо вовсе ликвидировать преимущество американцев в военной области, либо свести его к минимуму.

В итоге холодная война уже где-то в 1960-е годы свелась к поискам «равновесия» сил и возможностей противоборствующих сторон. Фактически это уже было зафиксировано итогами карибского кризиса 1962 года. Но слишком велика была еще инерция холодной войны и слишком велика была вера американцев в свои возможности. Никак они не могли и не хотели примириться с мыслью о «паритете». В качестве противодействия политике, основанной на балансе сил, в их стратегии вышла на видное место ставка на техническое превосходство. Появились рассуждения о «нейтронной бомбе», о «стратегической инициативе» (космос), о разработке других способов опередить СССР в технологической войне. Ничего не получилось: с одной стороны, Советский Союз не дал себя загнать в угол (концепция «асимметрического ответа»), с другой – видимо иссякали ресурсы и возможности США продолжать гонку вооружений. «Равновесие» было воспринято и согласовано как наилучшее состояние отношений между двумя сторонами (речь Дж.Буша-ст. на о.Мальта в декабре 1989 года).

Но дальше случилось неожиданное: Советский Союз распался, концепция «двуполярного мира» оказалась иллюзорной, Соединенные Штаты остались в одиночестве как единственная сверхдержава. Это подсказало американским лидерам понятные, хотя и не до конца продуманные выводы: строить «однополярный мир» (Клинтон), что сильно отдалило США от России и на какой-то период сделало невозможным полномасштабное сотрудничество между ними. Но ресурсов на создание «однополярного» мира у США не хватило. Удалось лишь укрепить и пополнить за счет Восточной Европы «американский мир», за пределами которого остались все остальные страны, а главное - БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай, Южная Африка). Казалось бы, если учитывать уроки холодной войны, вот и возможность воссоздать «равновесие» в мировой политике. Но американцы не спешат. Они все еще до конца не определились, что же лучше для них – стремиться к превосходству или же согласиться на всеобщее мировое равновесие при условии, что другие страны предоставят США возможность управлять ими. В этом, пожалуй, и состоит объяснение жесткости и масштабности кризиса вокруг Украины.

4. «Политический процесс». О каких уроках холодной войны ни говорить, никуда не уйти от анализа процессов формулирования и осуществления внешней политики в современных государствах. Одним из важных (хотя и забавных) элементов деятельности этих процессов в США и Советском Союзе был очевидный недостаток опыта в сфере мировой политики у обеих стран. Американская дипломатия до второй мировой войны ограничивалась активностью в Западном полушарии, в Европе она предпочитала курс на изоляцию. Поэтому когда закончилась вторая мировая война и США оказались не просто среди победителей (как это было после первой мировой войны), а стали номером один среди западных партнеров, оказалось, что у них катастрофически не хватало знаний, опыта, кадров и всех остальных элементов, необходимых для разработки и осуществления глобальной внешней политики.

И в Советском Союзе наблюдалось нечто схожее. В 1920-х и 1930-х годах Советский Союз в принципе воздерживался от активной роли – что в Европе, что на Дальнем Востоке. Не было в этом особой нужды, да и ресурсов не хватало. Но уже в годы войны, а особенно – после ее окончания СССР стал глобальной державой и должен был разрабатывать и вести соответствующую внешнюю политику. И США и Советский Союз во многом отставали от искусства и опыта более зрелых дипломатических держав, например, Великобритании и Франции, хотя у тех уже явно не хватало ресурсов для осуществления хотя бы функций великих держав- постоянных членов Совета Безопасности ООН.

Можно даже выдвинуть предположение, что во многих своих акциях (не-идеологических и не-военных) холодная война более результатом неопытности и провинциальности внешних политик сверхдержав. Хотя, может быть, и этот вывод можно оспорить. Но, чего нельзя оспорить, это – необходимости обеих держав и многих других, встающих на путь глобализма, разработать и внедрить в обиход отвечающие современным требованиям механизмы разработки и осуществления внешней политики и в том числе подготовки и принятия важных, относящихся к внешней политике решений. Соединенные Штаты выполнили эту задачу: у них создан стройный и подконтрольный механизм разработки и принятия внешнеполитических решений в рамках Совета национальной безопасности, опирающийся на действия министерств и ведомств, участвующих во внешнеполитическом процессе (государственный департамент, министерство обороны, разведка, торговля, финансы) и находится в постоянном контакте, с одной стороны, с законодательной ветвью власти (конгресс), а, с другой - с академическим сообществом, которое наблюдает за внешнеполитической деятельностью правительства, комментирует ее (иногда – очень даже критически) и предлагает альтернативные варианты решений.

Механизм – весьма громоздкий, иногда слишком медленный (что вызывает постоянное раздражение у исполнителей), зато – обстоятельный и стремящийся минимизировать возможные ошибки и недоработки исполнительной ветви власти. И при этом иногда президента и его сотрудников упрекают в «закрытости» информации и «узурпации» принятия решений в сфере внешней политики. И правильно: в этой области любая ошибка это – не просто «прокол» президента и его штаба, это – удар по интересам всей нации.

На противоположной стороне – в России дела обстоят еще менее радужно. В годы советской власти в СССР постепенно был создан достаточно эффективный механизм разработки и принятия внешнеполитических решений. Он замыкался на международный отдел ЦК КПСС и включал информационные потоки (анализ, предложения, комментарии) из ведомств – МИДа, Министерства обороны, разведки, внешнеторговых органов. А в последние десятилетия – и из академических институтов. Казалось бы, было сделано все, чтобы минимизировать возможность ошибки или неправильных решений. И, тем не менее, они случались, и это сильно ударяло по безопасности страны. Например, решение 1976 года о развертывании ракет средней дальности СС-20 в Европе или решение о посылке «ограниченного контингента» советских войск в Афганистан. Первое решение просто открыло «зеленую улицу» размещению ракет США аналогичного класса («Першинги») в Европе, что изменило глобальное равновесие между СССР и США в пользу Соединенных Штатов. Второе – вообще сыграло катастрофическую роль в приближении конца советской империи – военное поражение, поспешный вывод войск, падение престижа, демонстрация дипломатической слабости и политической безответственности. Недаром вопросом об Афганистане занималась специальная комиссия Съезда народных депутатов СССР.

После падения коммунистического режима и превращения России в самостоятельную страну, многие из элементов прежнего механизма разработки и принятия внешнеполитических решений сохранились: опытный МИД (правда, все более исполняющий роль не штаба дипломатии, а пропагандистского механизма), оборона, разведка, академические институты. Мало того, в состав этих «игроков» вошли и новые - Совет безопасности, комитеты Государственной Думы и Совета Федерации по международным делам, недавно созданный Совет по международным отношениям. Но весь этот механизм, как состоял из разных и часто не состыкованных элементов, так и остался таким же и в теории, и на практике. Сплошь и рядом решения по важным вопросам национальной безопасности и политики государства остаются уделом небольших групп при президентской администрации и не проходят ни публичного обсуждения, ни экспертных оценок. Все это не может не сказываться на качестве и содержании внешнеполитических решений. Здесь урок очень простой: во-первых, для осуществления адекватной и эффективной внешней политики нужен соответствующий механизм ее разработки и осуществления; во-вторых, этот механизм, оставаясь средством управления политикой в распоряжении государства, должен быть известен и понятен другим странам – контрагентам; в-третьих, механизм должен отвечать требованиям сегодняшнего дня и не пытаться возродить прошлое. Оно ушло и вряд ли вернется.

5. И, наконец, урок, о котором речь неоднократно шла в книге, это – роль ответственности лидерства в поведении держав. Без лидеров нельзя, без лидеров современные системы управления не работают, без лидеров нет адекватных решений. Но и подготовить, воспитать, обучить достойных лидеров не так просто. В истории этот вопрос решали либо династическое право, либо случай, либо харизма. Решали по-разному: могли быть удачи (Петр Первый в России), могли быть неудачи (Карл Двенадцатый в Швеции), могли быть «серединка не половинку», то есть никак. Но иногда под влиянием массовых движений возникали харизматические фигуры О.Кромвеля, Дж.Вашингтона, О.Бисмарка и других лидеров, деяния которых составляли целую эпоху в жизни государств, а то и всего мира (Наполеон). По большей части все это была игра случая, результат какого-то стихийного расклада «карт» на столе истории, в принципе отвечающего ее движению вперед (хотя иногда с большими отступлениями в сторону), но во многом обусловленного общим прогрессом человечества. И все это шло вплоть до 20 века, когда на мировой арене появились фигуры В.И.Ленина, И.В.Сталина, А.Гитлера, Ф.Д.Рузвельта, У.Черчилля, Ш. де Голля, М.Ганди, Мао Цзэдуна. Это были люди-преобразователи, при которых политика получила мощный стимул развития.

Холодная война разом перевернула спокойное течение истории. Ставки поднялись до невозможного – на кону были судьбы целых стран и большой части мира. Соответственно, цена ошибок и неудачных решений стала неприемлемой. Потребовались решения, противоречащие обыденной логике эгоизма и себялюбия; надо было решительно пересматривать весь багаж, доставшийся лидерам от предыдущих эпох. Оружие больше пугало самих же его владельцев, здравый смысл подсказывал решения, противоречащие поиску примитивной выгоды. Мир стал глобальным и зависимым как от положения на биржах в развитых странах, так и от эпидемий или других катастроф в отдельных уголках планеты. Большой сюрприз политикам преподнес и технологический прогресс во всех областях, а особенно – в сфере информационных технологий.

Общим итогом этой перемены стали неизмеримо более высокие требования к качеству принимаемых решений. В Америке ответом на этот вызов стала разработка теории управления и создания основ корпоративного и административного менеджмента. Это – в дополнение к тем требованиям конституции, которые были заложены еще «отцами-основателями» США: разделение властей, их отчетность перед обществом и избирателями, альтернативность решений. В других странах, в том числе и в России, ответом стали попытки найти в прошлом багаже какие-то элементы удачных решений («верность традициям», исторический опыт и др.) и заимствовать наиболее простые и удачные элементы американской теории управления. В этом смысле одним из главных уроков холодной войны стало стремление расширить горизонты политики, не видеть в ней только средство реализации поставленных страной перед собой целей, а, наоборот, превратить политику в коллективное творчество близких по идеологии и интересам стран и их группировок.

Холодная война оставила заметный след в истории. Тот факт, что она до сих пор не уходит из памяти людей, что она до сих пор напоминает о себе существованием оружия массового уничтожения и стремлением США и России увеличивать и дальше свои военные возможности, говорит о том, какие серьезные завалы все еще существуют и в отдельных странах и в их группировках (НАТО), затрудняющее преодоление вражды и недоверия. Но расстраиваться не надо. Холодную войну, как таковую, государства пережили. Что касается оружия массового уничтожения, идет медленный неуверенный процесс обсуждения возможности его полной ликвидации. Неудавшиеся войны США в Ираке и Афганистане дали дополнительную пищу тем, кто размышляет о желательности устранить силовые приемы из мировой политики. Одним словом, история движется вперед, а не вспять – и в этом надежда на лучшее будущее


Литература

[1] Кременюк В.А. «Уроки холодной войны». М. «Аспект-Пресс», 2015.

[2] Schelling T.C. Strategy in Conflict. Cambr. (Mass.): Harvard Univ. Press, 1960.

[3] Макиавелли Н. «Избранные произведения». М., «Художественная литература», 1982 г.

[4] Фулбрайт Дж. «Самонадеянность силы». М., Международные отношения, 1967 г.

[5] Nye J. Soft Power. The Means to Success in World Politics. New York, “Public Affairs” 2005.



Назад
Наш партнёр:
Copyright © 2006-2015 интернет-издание 'Россия-Америка в XXI веке'. Все права защищены.
Шарф капюшон с меховой отделкой
Меховой салон. Продажа шуб, полушубков, меховых курток, дубленок
fashionfur.ru
Купить землю плодородную в спб
Услуг, связанных с землей. Информации о рынке земли
ksmagro.ru
Допуск по электробезопасности Барнаул
Помощь в оформлении допуска по электробезопасности. Официально. Заходите
consult-dopusk.ru