Россия и Америка в XXI веке
Россия и Америка в XXI веке На главную О журнале Свежий выпуск Архив Контакты Поиск
Подписаться на рассылку наших анонсов

E-mail:
№3, 2015

«ОРЛЫ ЮРИСПРУДЕНЦИИ»: КИНО/ТЕЛЕВИЗИОННАЯ ЮРИДИЧЕСКАЯ ДРАМА И ЕЁ ВЛИЯНИЕ НА СОВРЕМЕННЫЕ КУЛЬТУРУ И ОБЩЕСТВО США

В. М. Халилов,
кандидат исторических наук,
научный сотрудник Центра социально-политических исследований
Института США и Канады РАН,
e-mail:

Аннотация. Данная статья посвящена текущему всплеску популярности (под)жанра юридической драмы в кинематографе и на телевидении СШA. Автор исследует влияние юридических драм на юридическую практику, судебный процесс и общественное правосознание, анализируя их юридическую составляющую.

Ключевые слова: культура США, социальные исследования, масс-медиа, киноведение, телевидение, кино и право.

«LEGAL EAGLES»: FILM/TELEVISION LEGAL DRAMA AND ITS EFFECTS ON CONTEMPORARY CULTURE AND SOCIETY OF THE UNITED STATES

Khalilov V.M.,
Candidate of historical sciences,
Research fellow of the Center for socio-political studies,
The Institute of USA and Canadian Studies,
Russian Academy of Sciences
e-mail:

Annotation. The article deals with the current upsurge in popularity of the legal drama in the American popular culture. The author examines the effects of Hollywood legal films and TV shows on legal practice and public perceptions of law in the US, by analyzing its jurisprudential content.

Keywords: Social Science, Media Studies, Popular Culture, Television & Video, Film Studies, Media and the Law.

Существует множество причин для непрофессионального интереса к юриспруденции и праву – от простого человеческого инстинкта самосохранения до значительно более амбивалентной завороженности публики преступлением и правосудием. Прения сторон, перекрестные допросы, открывающие и заключительные речи, а также закулисные махинации адвокатов, персональные трагедии пострадавших и заключенные в судебном процессе этические дилеммы не только вызывают у зрителя живой интерес, но и способствуют его юридическому образованию.

Ускоренное развитие технологий в последние десятилетия также вызвало множество опасений касающихся безопасности и частной жизни индивидуума. Вместе с Интернетом люди впустили в свои дома возможные столкновения с такими злоупотреблениями как хакерство, тайное наблюдение, кража личности, диффамация, клевета, оскорбление, нарушение неприкосновенности частной жизни, запугивание, харрасмент (домогательство), сталкинг (преследование), «порнография в отместку», шантаж, доведение до самоубийства. Вследствие этого, хотя бы поверхностное знакомство с законами превратилось для человека в жизненную необходимость.

Громкие судебные дела также вызывают огромный общественный резонанс, провоцируют полемику, в том числе в социальных сетях, и пробуждают заинтересованность публики во всем, что касается судопроизводства.

Не будет преувеличением утверждать, что свои познания о законе и правопорядке публика черпает преимущественно из средств массовой коммуникации, в том числе аудио-визуальных.

При помощи имеющихся в их распоряжении изображений кино и ТВ способны донести до публики замыслы и послания, которые печатные передать не в состоянии; они также далеко превосходят своих соперников в доступности «безбарьерности», популярности и разносторонности, не говоря о (обманчиво безобидной) развлекательной ценности. Таким образом, выяснить, как именно эти средства массовой коммуникации влияют на аудиторию и органы правосудия, представляется насущной задачей и настоятельной необходимостью.

Распространенное утверждение, что судебная сфера является доминирующей в американской жизни и культуре, давно является общим местом. Нисколько не утратили актуальности наблюдения Алексиса де Токвилля о том, что в Соединенных Штатах «дух законности распространяется далеко за пределы судов», «практически нет такого политического вопроса, который бы рано или поздно не превращался в судебный вопрос», а законоведы «проникают во все слои общества, обволакивают его полностью, работают изнутри, воздействуют на него помимо его воли».[1]

Любой суд изначально содержит в себе все задатки драмы, и судебный процесс есть нечто иное как организованный нарратив. По словам кинематографиста Джона Уотерса, «судебные разбирательства – самые развлекательные из всех американских зрелищ, лучше чем театр, и, за редкими исключениями, значительно более захватывающие чем фильмы.»[2] Кэрол Кловер, в свою очередь, пишет о том, что англо-американские фильмы позаимствовали свою сюжетную структуру и повествовательные методы у судебных процессов.[3]

Влияние фильмов проявляется даже в том, что их не брезгуют цитировать в мотивировках своих судебных мнений судьи Верховного суда.[4] Не говоря об адвокатах и представителях закона, все чаще полагающихся на приемы убеждения, подслушанные и подсмотренные в аудио-визуальных образцах. Значительная часть зрителей в свою очередь являются потенциальными участниками судебных процессов – в качестве потерпевших, преступников, свидетелей и присяжных.

Символично, что с наступлением нового века/тысячелетия, в сетке дневного телевещания «мыльные оперы» были подвинуты судебными шоу. Невероятный рейтинговый успех этой «бедной» разновидности юридической драмы на российском телевидении («Час суда», «Суд идёт», «Суд присяжных», «Федеральный судья» и т.п.) стал доказательством того, что спрос на подобные зрелища велик и в нашей стране.

Именно в образовательной функции (или отсутствие оной) заключается основное различие между этими шоу: в то время как в одних делается намеренный акцент на развлекательную сторону, в других отчетливо наблюдаются попытки ликбеза [обилие юридических терминов, поясняемых словарными определениями, цитаты из Уголовного (Гражданского, Семейного и т.д.) кодекса].

Несмотря на очевидность того, что в повседневной жизни обычному законопослушному гражданину с большей вероятностью и частотой пригодятся познания в налоговом праве, чем в уголовном, именно примеры из последнего вызывают у публики значительно больший ажиотаж.

Наиболее серьезным недостатком является чрезмерное драматизирование, когда в угоду зрелищу, «человеческому интересу», торжеству (нередко принимающему форму «око-за-око» мести) правосудия, создатели жертвуют реалистичностью.

Отдельные суды напоминают базары, где допустимы несдержанность, беспардонность, наглость, оскорбления оппонентов, что крайне заразно, и способно в свою очередь передаваться остальным участникам процесса, включая не обладающих должной квалификацией и/или опытом обвинителей и адвокатов, и даже судей, выпускающих вожжи ведения заседания из рук.

Это уже сегодня можно наблюдать по телевизионным трансляциям из залов настоящих судов: речи, причём, не только подсудимых, все чаще грешат демагогией, заключительные слова превращаются в политические заявления («Понтий Пилат – такой был персонаж»). Доходит до того, что не только наблюдатели, но и официальные участники процесса, не стесняются заниматься, например, «текстингом» (написанием и отправкой SMS-сообщений) в разгар заседания, и подрыв авторитета правосудия происходит с каждым язвительным «твитом» адвоката. Правовая казуистика помноженная на сетевой "троллинг" представляет собой нелицеприятное зрелище. Хуже того, воспитывается зритель, являющийся в суд с представлениями о позволительности и даже нормальности подобного поведения на процессе.

С некоторых пор в отдельные шоу также добавились постановочные реконструкции преступления. Призванные еще более погрузить зрителя в происходящее на экране, они, как показывают отдельные исследования, парадоксальным образом укрепляют пресловутую «четвертую стену», разделяющую миры экранного насилия и домашнего комфорта, заставляя зрителя ощутить себя в безопасности своей «мирной гавани» в сравнении с демонстрируемым на экране жестоким «где-то там».[5]

Как и в случае со многими другими сериалами на профессиональную тематику судебные шоу часто упрекают за создание у зрителя ложного представления о судебной системе и процедуре - и его личной осведомленности о них.

Так, в широкий обиход вошло понятие «CSI-синдром» (по названию сериала «C.S.I.: Место преступления»/CSI: Crime Scene Investigation» в смежном поджанре шоу посвященных судебной экспертизе), когда искаженно-преувеличенное изображение возможностей науки оказало прямое влияние на восприятие публики. Если на заре криминалистики приходилось преодолевать недоверие присяжных к развивающейся науке, то ныне возникла прямо противоположная ситуация: чрезмерное уверование в её всемогущество.

Хотя ряд исследований показали, что значительная часть того, что приписывается синдрому не более чем городские легенды (в частности, якобы возросшее на обвинение “бремя доказывания”), сами слухи о его существовании заставили прокуроров и адвокатов с большим вниманием относится к представляемым в суде данным судебной экспертизы.[6]

Мнимая юридическая подкованность и обманчивая грамотность имеет еще одну сторону. Если в случае с медициной большинство вменяемых зрителей хотя бы отдают себе отчет в том, что самодиагностирование и самолечение рискуют обернуться самыми трагическими последствиями, то отношение к юриспруденции куда более поверхностное, вызывающее необоснованную самоуверенность: «чем я хуже недоучки юрфака».

В медицинском процедурале «Хаус»/House, M.D. (2004-2012, Fox) врач, выслушивая жалобы пациента на постоянное недомогание, «синдром хронической усталости» и проблемы с концентрацией внимания, суховато замечает: «Не во время ваших поисковых исследований этой темы в интернете, очевидным образом».

В свою очередь в сделанном в комедийном ключе сериале «Грайндер»/The Grinder (2015-, Fox) представлен пример непрофессионального юриста: исполнявший много лет роль адвоката на телевидении и «понабравшийся» в процессе юридических терминов герой пытается применить свои познания в настоящем суде. Однако уже в пилотном эпизоде он проигрывает дело, проникнув в жилище ответчика, и тем самым сделав все добытые при обыске улики непригодными в суде – в результате чего немолодая семейная пара эмигрантов теряет последнее жилище.

Таким образом, мы переходим к рассмотрению вымышленных изображений юристов на экране, и в частности, наиболее часто избираемого на роль главного героя образа - образа адвоката.

В 2003-м году Американский институт киноискусства назвал «величайшего киногероя всех времен», которым стал адвокат Аттикус Финч – персонаж экранизации романа Харпер Ли «Убить пересмешника»/To Kill a Mocking Bird (1962).[7] Герой, согласно данному Институтом определению, это персонаж, который «торжествует в самых неблагоприятных обстоятельствах и демонстрирует высокие моральные качества, отвагу и целеустремленность», а также «показывает человечество в его лучших проявлениях».

Учитывая, что «линкольновская фигура» Финча, особенно в исполнении Грегори Пека, вдохновила на занятие профессией не одно поколение юристов,[8] едва ли стоит удивляться, почему опубликованная в 2015-м году ранняя версия романа, «Пойди, поставь сторожа»/Go Set a Watchman, из которой в частности выяснялось, что Финч придерживался весьма правых взглядов, выступал за расовую сегрегацию и даже посещал встречи белых супрематистов, вызвала культурный шок у значительной части публики. «Мечта, которую надеются достичь молодые адвокаты, и об утрате которой сожалеют старые»,[9] оказалась разбита в одночасье.

Безо всякого злорадства стоит отметить, что американцам в литературе и в кино почти всегда недостаточно системы, им непременно требуется герой-одиночка, спаситель, предводитель, ангел-хранитель и в буквальном смысле защитник униженных и оскорбленных. Этот, и без того достаточно антидемократический и даже тоталитарный, по сути, посыл, становится вдвойне сомнительным, если избранным героем является пресловутый «белый мужчина христианского вероисповедания», самой инкарнацией которого является Аттикус Финч.[10]

На телевидении в свою очередь длительное время царствовал «рыцарь законодательных джунглей» Перри Мейсон, герой романов бывшего адвоката, ставшего автором бестселлеров, Эрла Стэнли Гарднера. Сериал «Перри Мейсон»/Perry Mason (1957-1966) с Рэймондом Бёрром в главной роли до сих пор с успехом ретранслируется по телевидению, включая российское.

Неувядающая популярность гарднеровского канона опирается в первую очередь не на реальность, но на эскапизм. Легендарная Марлен Дитрих, сыгравшая заглавную роль в классике жанра «Свидетель обвинения»/Witness for the Prosecution (1957), а также «Нюрнбергском процессе»/Judgement at Nuremberg (1961), в своей автобиографии описывает, как открыла для себя книги Гарднера в годы второй мировой в военном госпитале, где для солдат он был «Богом», способным «заставить замолчать боль после ампутации»: «Во время войны его книги стали духовной опорой для тех, чьи тела состояли из одних только ран».[11]

В современном судопроизводстве Мейсон при всей изворотливости, скорее всего, лишился бы адвокатской лицензии задолго до окончания первого же процесса (на котором его бы постоянно оштрафовывали/арестовывали за многочисленные проявления неуважения к суду). Тем не менее, его роль в поднятии престижа профессии, способности заразить идеалами, которые в противном случае давно бы ушли в небытие, редко оспаривается даже самыми ожесточенными его противниками.

Со смещением с пьедестала Финча и отправлением на покой Мейсона еще острее встает вопрос, кто займет их место в общественном сознании.

Вероятно, едва ли не самым неочевидным кандидатом на роль лучшего киноадвоката является «Мой кузен Винни»/My Cousin Vinny (1992). Тем не менее, согласно опросу читателей журнала Американской Ассоциации Адвокатов [ABA journal], именно Винни Гамбини вышел триумфатором, а сама непритязательная комедия о незадачливом бруклинском адвокате (лишь на шестой раз сумевшем сдать экзамен на право заниматься профессией и сразу же оказавшемся втянутым в процесс об убийстве в глуши штата Алабама) оказалась почетным бронзовым призёром в борьбе за звание лучшей судебной картины всех времен, расположившись вслед за «Пересмешником» и «12 разгневанными мужчинами»/12 Angry Men (1957).

Профессор чикагской юридической школы Джона Маршалла Альберто Бернабе, проведший правовой анализ фильма, перечисляет лишь некоторые из успешно и правдиво раскрытых в «Моем Кузене Винни» тем: «уголовное судопроизводство, судебный этикет, профессиональная ответственность, неэтичное поведение, роль судьи в судебном процессе, успешный перекрёстный допрос, роль свидетеля-эксперта и эффективная защита на процессе».[12]

Юридической дотошностью «Мой кузен Винни» обязан личностями своих создателей: сценарист Дэйл Лонер - сын актёра Сола Джона Лонера известного по ролям судей, в том числе в «Перри Мейсоне», в то время как режиссер Джонатан Линн обладает дипломом школы права Кембриджского университета.[13]

Однако есть все основания полагать, что и Винни с его сермяжными представлениями о законе и справедливости остался в прошлом веке. Исследователь Тим Аппело в статье «Аттикус здесь больше не живет» аккурат в год выхода фильма аргументировал, что «мудрость выродилась в расчет, правосудие в торг. Юрист ныне вынужден сталкиваться со всякого рода, дезориентирующими его моральный авторитет, сложными проблемами: вопросами экономическими, расовыми, сексуальными, политическими. Волшебный круг разорван».[14]

Обратимся теперь к тому, что находится за пределами «волшебного круга», а именно - судебной сфере в целом и её отображению на экране.

Подлинным долгожителем, чье существование на телевизионном экране растянулось на два десятилетия, считается полицейский процедурал/судебная драма «Закон и (право)порядок»/Law & Order (1990-2010, NBC). Известное как «корабль-носитель» шоу успело превратиться во франшизу, с многочисленными «ответвлениями» и «региональными филиалами».

Среди прочего сериал отличало то, что за основу сюжетов брались реальные дела (в одном из многочисленных ответвлений создатели не постеснялись использовать знаменитый тэглайн/слоган компании «Уорнер Бразерс» 1930-х гг.: «Сорвано с шапок сегодняшних газет!»). Отдельные эпизоды сериала вызывали ожесточенные общественные дискуссии, порой доходившие до пикетов. Дабы избежать перспективы возможного судебного разбирательства, однажды Эн-би-си даже пришлось сопроводить эпизод длинной дискламацией, наглядно показывавшей различия между вымышленной и реальной версиями событий. По закрытии создатель сериала Дик Вулф выразил (слегка заносчивое, но скорее всего справедливое) сожаление, что шоу отправилось в книги по истории. Впрочем, уже в 2015-м году было объявлено о его возможном возвращении на экран.

Главным специалистом по юриспруденции на американском телевидении за последнюю четверть века следует считать Дэвида Э. Келли - выпускника юридической школы Бостонского университета и бывшего адвоката по гражданским делам, практически поставившего на конвейерное производство высококачественные телевизионные сериалы на родную ему тематику.

Начало карьере Келли положил «Закон Лос-Анджелеса»/ L.A. Law (1986-1994) – знаковый и, для своего времени, во многих отношениях прорывной сериал. Абсолютно в духе материалистических 1980-х, где на смену воинам-одиночкам наподобие Мейсона и их крестовым походам во имя Юстиции/”леди Правосудие” пришла относительно крупная солидная современная фирма, с несколькими самостоятельными партнерами, ориентацией на получение прибыли и возможностью хорошо жить на заработки. Таким образом, впервые были всерьёз затронуты экономические аспекты адвокатской практики. Куда более важным, однако, являлось тогда еще только входившее в моду затрагивание актуальных проблем современности: аборты, расизм, СПИД, права геев, домашнее насилие и т.д.

Настоящий успех пришел к Келли уже с его личным детищем - «Элли МакБил»/Ally McBeal (1997-2002, Fox), ставшим настоящим культурным феноменом. О влиянии шоу красноречиво говорит тот факт, что оно спровоцировало широкие общественные дебаты, а сама героиня в 1998-м году угодила на обложку журнала «Тайм», поставленная в «эволюционную линейку» с тремя пионерами/иконами феминизма Сьюзен Б. Энтони, Бетти Фридан и Глорией Стайнем под провокационным заголовком «Феминизм мёртв?” Героиня, не вполне безосновательно, была воспринята в качестве подрывающей авторитет и принижающей достоинство женщин, особенно специалистов-профессионалов, «некомпетентной невротички».[15] В вину ей вменялись легкомысленность/ветреность, крайняя эмоциональная нестабильность, демонстрация отсутствия юридических познаний, а также неподобающий дресс-код (излюбленные короткие юбки в частности). Отдельной статьей в списке обвинений проходила её очевидная зависимость от мужчин - благодаря использовавшемуся в шоу приёму визуализации того, что в тот или иной момент происходило у героини внутри (выпрыгивающее из груди сердце, обморочные падения при виде привлекательного самца, танцующий перед глазами младенец как постоянное напоминание о «тикающих биологических часах» etc). Многие, однако, с удовлетворением встретили появление на экране образа, в котором привлекательной молодой профессиональной женщине, удается совмещать личную жизнь и карьеру, и по достоинству оценили обращение шоу к гендерным проблемам, встречающихся на её пути.

Наконец, уже сам факт, что шоу перешагнуло рамки простого экранного развлечения, найдя отклик, как положительный, так и отрицательный, как у широкой публики, так и у представителей средств массовой информации, по праву позволяет отнести его к классике жанра.

Характерно, что параллельно с «Элли Макбил» на канале ABC демонстрировалась слегка пережившая ее «Практика»/The Practice» (1997 – 2004) – пожалуй, наиболее приближенное к реалистичности из всех созданий Келли, задумывавшееся им в качестве антитезы «Закону Лос-Анджелеса» с его «дорогими, лощеными, одетыми в Армани, орлами юриспруденции».[16]

Несмотря на то, что действие происходит во все том же Бостоне, что и «Элли Макбил» (герои двух сериалов даже пересекаются в нескольких эпизодах), «Практика» имеет куда менее ухоженный вид. Его герои – хронически утомленные в беспрестанной борьбе за выживание в хищнической среде, перегруженные изматывающей работой, обитатели дна в адвокатской экосистеме; «мелкая рыбешка», готовая взяться за любое, сколь бы не сомнительное с точки зрения этики, дело, лишь бы оплатить счета, хотя бы за аренду обветшалого офиса. Как быстро выясняется, виновные готовы платить больше, а потому сделки с совестью, как и действия в обход закона, оказываются неминуемы.

Но романтизация профессии не минула и «Практику» - при всем своем показном цинизме адвокаты не утратили морально-этической целостности, и, в меру сил, иногда удачно, часто нет, пытаются устранить несправедливости. Однако даже моменты триумфа здесь оказываются скоротечными, и реальность снова высовывает свою уродливую голову. Так, в одном из эпизодов, главные герои празднуют победу в суде раскупориванием шампанского, чтобы через 30 секунд узнать, что судья отменил решение (с учётом апелляционных судов таких моментов наверняка мог набраться не один десяток).

Спин-офф «Практики» - «Юристы Бостона»/Boston Legal (2004-2008) – в свою очередь являлся полной ей противоположностью. Как шутят поклонники из числа юристов, менее реалистичное отображение карьеры в юриспруденции не вышло бы даже если бы действие происходило на борту корабля «Энтерпрайз» [исполняющий одну из главных ролей Уильям Шаттнер более известен как «капитан Кёрк» по культовому научно-фантастическому сериалу «Звездный путь»/Star Trek].[17]

«Закон Хэрри»/Harry’s Law (2011-2012, NBC) все того же Келли был явно рассчитан на еще более взрослую аудиторию. Земную жизнь пройдя до половины, после 32-х лет безупречной юридической практики, адвокат Хэрриет Корн (актриса Кэти Бейтс) внезапно приходит к заключению, что патентное право - «скучное» (скучное настолько, что она скорее до остатка дней своих будет “пересчитывать выпадающие зубы в зеркале”, чем возьмётся за ещё одно дело). Невероятное стечение обстоятельств, тем не менее, приводит к тому, что, будучи уволенной, она открывает собственную фирму, на этот раз берясь за криминальные дела.

Среди женщин-юристов на телевидении в текущее время безусловно выделяется «Хорошая жена»/The Good Wife (2009 –; CBS) супругов-создателей Роберта и Мишель Кинг, повествующая о перипетиях профессиональной и личной жизни адвоката Алиши Флоррик. После долгого перерыва в карьере, связанного с воспитанием детей и домашними заботами, миссис Флоррик возвращается в профессию (после того как ее супруг – окружной прокурор Кука (Иллинойс), оказывается в центре политического скандала с проститутками), и всего за несколько лет проходит путь от младшего клерка в крупной чикагской фирме «Стерн, Локхарт и Гарднер» до совладелицы новой юридической практики.

Сюжеты зачастую перекочевывают в сериал прямиком с новостных лент, а потому смотрятся актуально и злободневно [в будущем этот плюс превратится в другой: по сериалу можно будет судить о трендах и тревогах времени].

Вторая главная линия – политическая – отчасти родилась из реального скандала: в 2008-м году тогдашний свежеизбранный мэр Нью-Йорка Элиот Спитцер был обвинён в том, что пользовался услугами элитного женского «эскорта» за бюджетный счет. В остальном чета Флоррик отчётливо «клинтоновская»: они продолжают оставаться парой на публике, поскольку это благоволит репутации и карьерам обоих. В начинающемся на момент написания статьи 7-м сезоне Алиша вступает в борьбу за пост главного прокурора штата. Тем временем, Питер собирается испытать свою судьбу на президентских праймериз Демократической партии (где его соперницей должна неизбежно стать Хилари Клинтон).

Создатели сериала - самопровозглашенные «гики», страстно увлеченные высокими технологиями, потому неудивительно, что последним в сериале уделяется повышенное внимание, будь то хакеры, роботы, «доткомы» (интернет-компании) или «биткойны» (электронные платежи).[18]

Авторы подходят к заимствованиям из реальной жизни с всё тем же истинно «гиковским» интересом: их волнует не столько «сочность»/колоритность деталей (они лишь «вишенка на торте»), но их важность в устройстве (правовом, общественном и т.д.). Так, разоблачения Эдварда Сноудена подарили создателям линию с прослушкой фирмы молодыми хакерами АНБ, а «хактивисты» группы «Анонимус» стали непосредственными участниками процесса об изнасиловании (навеянного в свою очередь реальными событиями в Субенвилл, Огайо; кроме того, свои действия хакеры посвятили памяти покончившего жизнь самоубийством из-за преследования властей компьютерного вундеркинда Аарона Шварца). В одном из эпизодов британские законы о клевете оказались посрамлены при помощи постов в социальной сети «Твиттер».

При всем при этом практически полностью отсутствует погоня за сенсационализмом, что, вероятно, является также причиной того, что при высокой оценке критиков и преданной фан-базе, у шоу довольно низкие для одной из крупнейших телесетей рейтинги. В отличие от большинства других шоу Кинги не стремятся ни идеализировать, ни «оклеветать» профессию, признаваясь в любви к здоровому прагматизму.[19]

Сюжетные «арки» сериала «Ущерб»/Damages (2007-2012, FX) и вовсе полностью построены на основе реальных нашумевших дел (скандал с корпорацией Энрон, афёра Бернарда Мейдоффа, инцидент с частной охранной компанией «Блэкуотер», Джулиан Ассандж и «Викиликс»). В центре сюжета – нью-йоркская юридическая фирма «Хьюс и помощники» во главе с блестящим, безжалостным адвокатом Пэтти Хьюс. «Пэтти» это уже не «орёл», но «акула» юриспруденции: она не гнушается никакими, даже самыми грязными, методами: интриги и манипуляции - неотъемлемая часть её технического арсенала, мутные воды юридической практики – её стихия.

В используемой критиками юридических драм аргументации часто приводится тот факт, что подавляющее большинство тяжб в США не доходят до стадии процесса, достигая разрешения в результате досудебного урегулирования/мирового соглашения («сеттлмента»). «Ущерб» как бы отвечает на эти упрёки: Пэтти Хьюз заслужила репутацию блестящего адвоката не потому что превосходна в зале судебных заседаний (хотя и это не подвергается сомнению), а именно потому что редко позволяет своим клиентам проходить испытание скамьей подсудимых.

Практически полностью посвящены заключению сделок и досудебным соглашениям ”Костюмы”/”Иски”/Suits (2011 –, USA Network) (в России известные как «Форс-мажоры»/«Костюмы в законе»). Молодой герой Майк Росс реализует мечту любого начинающего адвоката поколения «игрек»/«миллениумного поколения»: недоучившись, хотя и не по своей воле, на юрфаке, он попадает сразу в высшую лигу, в орбиту главной звезды корпоративной адвокатуры Нью-Йорка Харви Спектера.

В центре «Всё законно»/Fairly Legal (2011-2012) и вовсе оказывается пока еще достаточно редкая на экране профессия медиатора – нейтрального посредника, в чью задачу входит попытаться уладить спорные ситуации между конфликтующими сторонами за пределами зала суда. Для достижения желаемого компромисса представительница профессии в лице Кейт Рид (Сара Шахи) вынуждена идти на разнообразные уловки и даже правонарушения, наиболее часто подпадая под типаж, который именуется «оборотнем» [shape-shifter], или «ловкачом-трикстером» - медиатором с неповторимым персональным стилем, легко меняющим форму и подходы с тем, чтобы максимально точно удовлетворить потребности участвующих в переговорном процессе сторон.

Тема адвокатской беспринципности, является едва ли не излюбленной практически во всех посвященных судебной практике произведениях.

«Акулой»/Shark (2006-2008) названия сериала CBS является защитник по уголовному праву, переквалифицировавшийся в обвинители в офисе окружного прокурора Лос-Анджелеса, Себастьян Старк (актер Джеймс Вудс). О его отношении к закону можно судить уже по кредо, которые он оглашает на первой же встрече со своими сотрудниками: «Ваша задача – выиграть. Правосудие – проблема Господа». «Судебный процесс – это война. Второе место – смерть». «Правда относительна». И так далее и тому подобное.

Говорящее место для представления своего (анти-)героя избрали создатели сериала «Лучше звоните Солу»/Better Call Saul (2015 - , AMC)): зрители, вместе с откровенно скучающими участниками судебного процесса, вынуждены ожидать пока адвокат сомнительного морального облика Сол Гудман (чье настоящее имя Джимми МакГилл, но клиенты предпочитают пьянице-ирландцу «ловкача-еврея») соберется с мыслями в туалетной комнате.

Еще в давшей жизнь герою сверхпопулярной драме «Во все тяжкие»/Breaking Bad (2008-2013), Сол проявляет себя скорее как ловкий сообщник своих клиентов, в чью задачу входит «разгребать бардак»: «производить уборку» на местах преступлений, обводить вокруг пальца представителей правоохранительных органов, угрожать свидетелям и, разумеется, отыскивать лазейки в законодательных джунглях – предпочтительно улаживая дела в досудебном порядке. Тем не менее, и он полностью не обделен своеобразным «кодексом чести», свято соблюдая адвокатско-клиентскую привилегию, и неохотно ввязываясь в дела, сопряженные с насилием и убийством.

Сериал «Как избежать наказания за убийство»/How To Get Away With Murder (2015 - , ABC) реализует концепцию «фильмы как пособия» ad litteram. Главная героиня – профессор Аннализ Китинг, преподает своим студентам, а заодно и зрителям, азы криминального права (каждый эпизод открывается с лекции, посвященной той или иной затрагиваемой в нем теме). Однако правосудие, справедливость, законность мало волнуют Китинг – все посвящено исключительно успеху дела. И, разумеется, тому, чтобы любой ценой – практикуя лжесвидетельства, подтасовки улик и даже убийства – уйти от правосудия. В качестве применимого на практике пособия по «избеганию наказания» сериал годится едва ли, но вырабатывает вполне конкретное отношение к закону - а именно ценности умения его обойти. Вольно и невольно зрителя призывают сопереживать именно виновным - мисс Китинг, ее клиентам и помощникам, а не незадачливым полицейским и плетущим интриги прокурорам.

Заключение

Недавние стремительные технологические прорывы и достижения, включая Интернет, не только способствовали прогрессу в сфере массовых коммуникаций, но также послужили причинами возросшего интереса к юриспруденции и стали катализаторами возросших общественных ожиданий от права и правосудия. Фильмы и ТВ активно участвуют в формировании правосознания и оказывают влияние, как позитивное, так и негативное, на судебный процесс.

«Образовательная» функция криминальных шоу распространяется как на законопослушных граждан, так и на преступников, которые используют их как «пособия» для того, чтобы уйти от наказания.

Наконец, помимо собственно юридических вопросов подобные произведения неизбежно затрагивают актуальные тревоги и тенденции текущего дня, а также проблемы гендера, расы, работы, семьи.

Учитывая все вышеперечисленное, для изучения, оценки и наилучшего понимания влияния аудио-визуальных средств массовой коммуникации на право и правосознание настоятельно требуются дальнейшие исследования.


Ссылки

[1]. Цитируется по Токвиль, А. Демократия в Америке. «Прогресс», 1992, с. 208.

[2]. Waters, John. Shock Value : A Tasteful Book About Bad Taste. Running Press, 2005 (first published September 1981)

[3]. Clover, C. (1998b) ‘Law and the order of popular culture’, in Law in the Domains of Culture, eds A. Sarat & T. R. Kearns, University of Michigan Press, Ann Arbour, pp. 99 – 100.

[4]. United States Reports Volume 551: Cases Adjudged in The Supreme Court at October Term, 2006. Government Printing Office. p.695

[5]. Heath, L., Petraitis, J. Television Viewing and Fear of Crime: Where Is the Mean World?. Basic and Applied Social Psychology, 1987, &(&1&2), pp. 97-123.

[6]. Kim, Young S; Barak, Gregg; Shelton, Donald E. "Examining the "CSI-effect" in the cases of circumstantial evidence and eyewitness testimony: Multivariate and path analyses". Journal of Criminal Justice 37 (5): 22. doi:10.1016/j.jcrimjus.2009.07.005.

[7]. «AFI's 100 Years...100 Heroes & Villains». [Electronic resource]. Место доступа: http://www.afi.com/100years/handv.aspx (retrieved: 22.10.2015).

[8]. Collins, Cliff. Atticus Finch: In Your Own Words. The Influence of “To Kill a Mockingbird” Resonates Still. Oregon State Bar Bulletin, August/September 2010. [Electronic resource]. URL: https://www.osbar.org/publications/bulletin/10augsep/finch.html (retrieved: 14.09.2015).

[9]. Strickland, R. The cinematic lawyer: The magic mirror and the silver screen . Oklahoma City University Law Review 22, p.17

[10]. Keegan, Rebecca. The Atticus Finch effect at the movies: Do we still need a white savior? Los-Angeles Times, July 15, 2015. [Electronic resource]. URL: http://www.latimes.com/entertainment/movies/la-et-mn-atticus-white-savior-20150715-story.html (retrieved: 19.10.2015).

[11]. Дитрих, Марлен. Азбука моей жизни. Москва: Вагриус, 1997. сс. 33, 110

[12]. Bernabe, Alberto. My Cousin Vinny: a story about legal education. [Electronic resource]. URL: http://bernabetorts.blogspot.ru/2012/03/my-cousin-vinny-story-about-legal.html (retrieved: 04.09.2015).

[13]. McCarthy, Ellen. 29 Fun Facts About 'My Cousin Vinny'. [Electronic resource]. URL: http://mentalfloss.com/article/63883/29-fun-facts-about-my-cousin-vinny (retrieved: 03.09.2015)

[14]. Appelo, Tim, ' Atticus doesn't live here anymore'. California Lawyer, 8, 1992. p. 170

[15]. Is Feminism Dead? Yahoo! Chat & Time. June 25, 1998 [Electronic resource]. URL: http://web.archive.org/web/20000817201136/http://www.time.com/time/community/transcripts/chattr062598.html (retrieved: 14.09.2015).

[16]. Meisler, Andy. The Criminal Defense Lawyer as a Hero. The New York Times, March 2, 1997. [Electronic resource]. URL: http://www.nytimes.com/1997/03/02/tv/the-criminal-defense-lawyer-as-a-hero.html (retrieved: 21.10..2015).

[17]. Crane, Danny. Top 10 Legal TV Shows, According to You. The College of Law. October 21, 2014. [Electronic resource]. URL: https://www.collaw.edu.au/insights/top-10-legal-tv-shows-according/ (retrieved: 14.09.2015).

[18]. Thomson, Clive. From Anonymous to Bitcoin, The Good Wife Is the Most Tech-Savvy Show on TV. / [Electronic resource]. URL: http://www.wired.com/2013/09/screen-smarts (retrieved: 04.09.2015).

[19]. Neubauer, Miranda. "The Good Wife" Goes Beyond Metadata To Snowden Territory. Electronic resource]. URL: http://techpresident.com/news/24401/good-wife-goes-beyond-metadata / (retrieved: 04.09.2015).

Список литературы

Asimow, Mark & Shannon Mader. Law and Popular Culture: A Course Book. New York: Peter Lang. 2004, 273 pp.

Austin Sarat, Matthew Anderson and Cathrine O Frank (eds). Law and the Humanities: An Introduction. Cambridge University Press, 2009.

Austin Sarat, Lawrence Douglas, Martha Merrill Umphrey (eds). Law on the Screen. Stanford University Press, Apr 1, 2005.

Chase, Anthony. 2002. Movies on trial: The legal system on the silver screen. New York: The New Press. Chase, Anthony. 1996.

David A. Black, Law in Film: Resonance and Representation. Urbana: University of Illinois Press, 1999.

Jarvis RM, Joseph PR. (eds) Prime Time Law: Fictional Television as Legal Narrative. Durham, N.C. : Carolina Academic Press, 1998.

Greenfield, Steve, Guy Osborn, Peter Robson. Film and the Law: The Cinema of Justice. Hart Publishing, Oxford, 2010.

Levi, Ross. The Celluloid Courtroom: A History of Legal Cinema. Westport: Prager, 2005.

Miller, Wilbur R. (ed). The Social History of Crime and Punishment in America: An Encyclopedia. SAGE Publications, Jul 20, 2012.

Modéer, Kjell Å, Sunnqvist, Martin. Legal Stagings: The Visualization, Medialization and Ritualization of Law in Language, Literature, Media, Art and Architecture. Museum Tusculanum Press, 2012.

Robson, Peter & Silbey, Jessica. Law and Justice on the Small Screen. Hart Publishing, Oxford, 2012.

Wagner, Anne, Sherwin, Richard K. Law, Culture and Visual Studies. Springer Science & Business Media, Jul 11, 2013.



Назад
Наш партнёр:
Copyright © 2006-2016 интернет-издание 'Россия-Америка в XXI веке'. Все права защищены.