Россия и Америка в XXI веке
Россия и Америка в XXI веке На главную О журнале Свежий выпуск Архив Контакты Поиск
Подписаться на рассылку наших анонсов

E-mail:
?2, 2010

ВОЕННАЯ ПОЛИТИКА И ВОЕННАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ РОССИИ

В.Ю. Сизов, кандидат военных наук, доцент,
руководитель Центра военно-стратегических
исследований Института США и Канады РАН
e-mail:

Аннотация. Статья посвящена рассмотрению сущности военной политики России после издания Стратегии национальной безопасности РФ до 2020 г. и Военной доктрины РФ 2010 г. Проведен сравнительный анализ главных положений новых документов и основных направлений продолжающейся военной реформы. Дана оценка результатов первого этапа реформы вооруженных сил России (2008–2009 гг.), показано их влияние на состояние военной безопасности государства.

Ключевые слова: военная политика России, военная безопасность, военная доктрина, военная реформа, стратегия национальной безопасности.

Russian Defense Policy and Its Implications for the RF Military Security
Vladimir U. Sizov
PhD, Head, Center for Military-Strategic Studies
The Institute of USA and Canada Studies
of Russian Academy of Sciences
e-mail:

Annotation. The article examines the essence of the Russian defense policy after the publication of the National Security Strategy of the Russian Federation through to 2020 and Military Doctrine 2010. The author compares the primary goals adopted in the new documents with the main trends of the ongoing military reform and evaluates the results of the first phase of that reform (2008–2009). Implications of the reform of the Armed Forces for the military security of Russia were also studied.

Keywords: Russian defense policy, military security, military doctrine, military reform, national security strategy.

Введение

Во все времена военная политика России была предметом повышенного интереса мирового сообщества, так как она напрямую влияла на безопасность не только собственно России, но и ее соседей, как ближних, так и дальних. Сегодня военная политика России опять в фокусе всеобщего внимания. Это связано с рядом обстоятельств.

1. В последние два года Россия резко активизировала свою внешнюю и внутреннюю военную политику. С учетом последствий кавказского кризиса 2008 г. были введены в действие два новых концептуальных документа ? Стратегия национальной безопасности РФ до 2020 г. и Военная доктрина РФ 2010 г., – определяющих характер и основные направления военной политики России в интересах обеспечения национальной безопасности государства на среднесрочную перспективу. И если военный раздел первого документа остался практически незамеченным, то некоторые положения Военной доктрины вызвали негативную реакцию руководства НАТО и были подвергнуты критике как иностранными, так и отечественными аналитиками[1]. Главный пункт, вызвавший несогласие, касался соответствия избранных Россией направлений и способов обеспечения собственной военной безопасности современным тенденциям развития глобальной среды безопасности.

2. Текущая военная политика оказывает серьезное влияние на все сферы жизнедеятельности российского государства: политическую, социальную, и особенно экономическую. Кардинальных изменений в лучшую сторону в отношениях армии и общества пока нет: престиж военной службы не растет, военные расходы РФ стабильно увеличиваются, потребляя значительную часть бюджета государства.

3. Продолжается реформа Вооруженных Сил РФ (ВС РФ). В конце 2009 г. объявлено об успешном завершении ее первого этапа – решении «задачи по созданию принципиально новой организационной основы армии и флота»[2]. Однако видимых доказательств повышения уровня военной безопасности России или, для начала, ее обороноспособности военная реформа пока не дала. Более того, по ходу реформы ВС РФ в ее планы вносятся кардинальные изменения (например, отказ от перехода на полностью контрактный способ комплектования ВС, переподчинение «Рособоронпоставки» Министерству обороны РФ), которые дают основания для сомнений в способности государства завершить запланированные модернизационные мероприятия в намеченные сроки, а главное, в будущей эффективности их возможных результатов.

4. Характер дискуссии по проблемам военной реформы в России сегодня базируется на общенациональном консенсусе, что военную реформу надо доводить до конца, так как прежних вооруженных сил нет – они разрушены, – а другие компоненты военной организации государства также нуждаются в кардинальном обновлении. При этом источников военной опасности и факторов, способных перевести их в состояние военных угроз, меньше не стало. Споры идут вокруг способов и последовательности приведения ВС РФ, других войск и органов в соответствие с характером и уровнем реальных и потенциальных военных угроз как внешней, так и внутренней направленности.

Иностранная общественность проявляет к военной реформе в России повышенный интерес, что, видимо, вполне объяснимо историческим наследием «холодной войны». Заинтересованность же российской общественности постепенно снижается и подогревается только новациями Министерства обороны РФ вроде «часа сна после обеда, четырех часов ежедневной физической подготовки и двух выходных дней в неделю для солдат срочной службы» или предложениями некоторых депутатов Госдумы РФ о возможности официального освобождения призывников от срочной службы за один миллион рублей.

5. В последние годы Россия укрепила свой статус субъекта международных отношений, осуществляющего военную политику не только на региональном, но и на глобальном уровне. Это вызывает ответную реакцию других государств и организаций и происходит на фоне изменения вектора мирового развития и сохраняющейся глобальной нестабильности, связанной с формированием нового мирового порядка в условиях финансового и экономического кризиса.

Ожидания, что последующие годы принесут еще большую неопределенность международной среды безопасности за счет наложения природно-экологических нагрузок, ресурсных ограничений – в первую очередь энергетических – и быстрых геополитических, технологических и социальных перемен, приводят к милитаризации политики. Это проявляется через участие многих стран в вооруженных конфликтах, миротворческих операциях, контртеррористических мероприятиях, борьбе с пиратством на море и через рост мировых военных расходов, который только по причине массового участия государств пока нельзя назвать «гонкой вооружений».

В 2009 г. 65 стран увеличили свои военные расходы[3], по всей видимости рассчитывая только на традиционные военно-силовые методы отстаивания своих национальных интересов. Общемировые военные расходы при снижении глобального ВВП в 2009 г. на 0,9% выросли на 5,9%, достигнув 1 531 млрд. долл. США (2,7% мирового ВВП)[4]. США, по-прежнему остающиеся лидером (661 млрд. долл., рост – 7,7%), тратят на военные нужды в 6,5 раз больше, чем Китай (второе место, 100 млрд. долл.), и в 12 раз больше, чем Россия (пятое место, 53 млрд. долл.)[5].

Изменение характера вооруженной борьбы и войны в целом подстегивает расходы на разработку новых образцов вооружения и техники, которые можно эффективно применять для решения нетрадиционных задач обеспечения национальной безопасности, в том числе для действий в новой боевой среде среди гражданского населения. Россия, несмотря на вхождение в мировую десятку лидеров по военным расходам, в данном компоненте пока серьезно отстает. А это означает, что новые задачи обеспечения военной безопасности ей пока придется выполнять старыми средствами.

6. Задача повышения эффективности военной политики является для России крайне актуальной, так как при использовании военной силы для обеспечения своих национальных интересов она может рассчитывать практически только на собственные ресурсы. Поэтому Россия заинтересована в обеспечении мирной обстановки вдоль своих границ. На западе и востоке у границ России располагаются два субъекта международных отношений с мощным военным потенциалом (НАТО и Китай), на юге – очаги потенциальных конфликтов на Кавказе и в Центральной Азии. Следовательно, военная реформа нуждается в целенаправленной политической и дипломатической поддержке, в том числе и через налаживание взаимовыгодного международного военного сотрудничества.

7. Опыт реформирования военной организации России представляет практический интерес для многих стран, осуществляющих собственные реформы государственных институтов или планирующих подобные проекты на будущее.

Сегодня только с некоторой долей условности можно сказать, что сохранение и наращивание военного и военно-экономического потенциала является главным инструментом сохранения России как целостного и независимого государства. Но то, что военная политика, наряду с энергетической, является наиболее действенным инструментом государственной политики, пока трудно оспорить.

Исходя из этого, целью настоящего исследования является изучение военной политики России (в основном событий последних двух лет) путем проведения сравнительного анализа задач, намеченных Стратегией национальной безопасности РФ до 2020 г. и Военной доктриной РФ 2010 г., и основных направлений и результатов продолжающейся реформы Вооруженных Сил России. Одна из задач – показать влияние современной военной политики России на состояние военной безопасности государства.

В дебрях военной теории:
защита, оборона или военная безопасность государства?

Главной проблемой военной политики России на современном этапе следует считать не нехватку финансовых ресурсов на военную реформу и даже не крайне низкий престиж военной службы, а отсутствие единого подхода к пониманию места и роли военной политики (военной составляющей) в жизни страны. Военная политика не является инструментом устойчивого развития страны. Об этом свидетельствует содержание концептуальных документов по военной политике, которые по-разному объясняют, для чего нужна военная организация государства – для защиты, обороны или обеспечения военной безопасности государства. При кажущейся общности этих подходов практика их реализации выливается в размазывание тонким слоем ограниченных людских, материально-финансовых, технических и научных ресурсов государства по широкому спектру задач обеспечения национальной безопасности, что не дает требуемого эффекта. Поэтому данный вопрос нуждается в уточнении.

При внимательном изучении Стратегии национальной безопасности РФ до 2020 г. (далее – Стратегия) – основополагающего государственного документа по рассматриваемой проблеме – сразу же наталкиваешься на противоречия одних постулатов другим. Статья 6 Стратегии, регламентирующая основные понятия, определяет национальную безопасность как «состояние защищенности личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз, которое позволяет обеспечить конституционные права, свободы, достойное качество и уровень жизни граждан, суверенитет, территориальную целостность и устойчивое развитие Российской Федерации, оборону и безопасность государства»[6]. То есть безопасность как состояние должна обеспечивать оборону государства, а не наоборот – мероприятия по подготовке страны к обороне реализуются, чтобы страна спокойно жила и развивалась. Словосочетание «безопасность государства» использовано некорректно. Далее, в статье 23, это исправлено на «государственную безопасность» как безопасность институтов государства.

ВС РФ стали «силами обеспечения национальной безопасности» (ст. 6), а «военная безопасность обеспечивается путем развития и совершенствования военной организации государства и оборонного потенциала» (ст. 28). Иными словами, вооруженные силы совместно с другими войсками и силами все-таки обеспечивают военную безопасность государства, но государству для этого достаточно только оборонного потенциала. Однако, согласно военной теории, государству для обеспечения военной безопасности этого мало: необходим военный потенциал как главный элемент военной мощи, а также боевой потенциал вооруженных сил, экономический, научный и духовный потенциал страны.

Определение целей и задач государственной политики с использованием современного научно-методологического аппарата для формулирования исходных данных и построения прогностических моделей, безусловно, повышают надежность и достоверность разрабатываемых программ и планов, особенно если их идеология (концепции, стратегии, доктрины) также подкреплена наукой.

Статья 2 Военной доктрины РФ 2010 г. (далее – Доктрина-2010) гласит: «Военная доктрина основана на положениях военной теории и направлена на ее дальнейшее развитие»[7]. Это дает основание предположить, что военная политика России носит последовательный характер, а вносимые изменения базируются на комплексном анализе российского и мирового опыта военного строительства. Попробуем разобраться, так ли это.

Сторонники положительного ответа на данный вопрос выделили бы тот факт, что в последние годы Совет Безопасности РФ предпринял определенные усилия по приданию деятельности государства в сфере обеспечения национальной безопасности комплексного характера, особенно в части, касающейся разработки государственных концепций, доктрин, стратегий, программ и планов. Президент утвердил Основы стратегического планирования в Российской Федерации (далее – Основы)[8], которые регламентируют определение основных направлений, способов и средств достижения стратегических целей устойчивого развития государства и обеспечения национальной безопасности за счет реализации стратегических национальных приоритетов (важнейших направлений обеспечения национальной безопасности РФ). В рамках отработки новых подходов к стратегическому планированию в 2009 г. была разработана Стратегия национальной безопасности РФ до 2020 г., а в 2010 г. – Военная доктрина РФ.

Но даже на уровне понятийного аппарата, которым оперируют эти три документа (Стратегия, Доктрина-2010 и Основы), возникают новые вопросы. Согласно статье 23 Стратегии «основными приоритетами национальной безопасности Российской Федерации являются национальная оборона, государственная и общественная безопасность». Статья 24 добавила к основным приоритетам национальной безопасности приоритеты устойчивого развития, в том числе «стратегическую стабильность и равноправное стратегическое партнерство». То, что Основы именуют национальные приоритеты «стратегическими», не так важно, как то, что эти приоритеты приравнены к «важнейшим направлениям обеспечения национальной безопасности», среди которых не может отсутствовать военная безопасность.

Тогда почему же Доктрина-2010 (ст. 1) является «одним из основных документов стратегического планирования в Российской Федерации и представляет собой систему официально принятых в государстве взглядов на подготовку к вооруженной защите и вооруженную защиту Российской Федерации»? Расшифровка термина «вооруженная защита» отсутствует в Доктрине-2010, впрочем как и «национальная оборона» и «стратегическая стабильность». Можно ли в таком случае приравнять «защиту государства» к «обороне государства»? По мнению разработчиков первого варианта Доктрины-2010, видимо, да, коль скоро они считали, что доктрина – это система взглядов, принципов и основных направлений организации и осуществления обороны государства.

Но скорее всего, данный подход был заимствован из статьи 1 Федерального закона «Об обороне», в которой записано, что «под обороной понимается система политических, экономических, военных, социальных, правовых и иных мер по подготовке к вооруженной защите и вооруженная защита Российской Федерации, целостности и неприкосновенности ее границ»[9].

Однако базировавшаяся на этом законе Военная доктрина РФ 2000 г. трактовалась как «совокупность официальных взглядов (установок), определяющих военно-политические, военно-стратегические и военно-экономические основы обеспечения военной безопасности Российской Федерации»[10]. А первая военная доктрина новой России «Основные положения военной доктрины Российской Федерации» 1993 г. представляла собой «систему официально принятых в государстве взглядов на предотвращение войн, вооруженных конфликтов, военное строительство, подготовку страны к обороне, организацию противодействия угрозам военной безопасности государства, использование Вооруженных Сил и других войск Российской Федерации для защиты жизненно важных интересов Российской Федерации»[11].

В формулировке 1993 г. все три рассматриваемых понятия – «защита, оборона и военная безопасность» – были сведены вместе, но рассматривались, видимо, исходя из следующего: «оборона» – против и для войны, «военная безопасность» – против использования военной силы вне рамок войны, а «защита интересов» – применение собственной военной силы в мирное время. Конечно, это очень условная трактовка, но представляется, что именно тогда было заложено противоречие в понимание того, что такое военная безопасность. Из формулировки 1993 г. следует, что оборона и военная безопасность являются разновременными явлениями. Для эпохи классических войн это, наверное, был естественный подход. Сегодня, в эпоху стирания граней между миром и войной, такой подход уже не может быть эффективным. Что делают сегодня формирования вооруженных сил США в Ираке: обороняют США, защищают мирных граждан Ирака или обеспечивают чью-то безопасность, например энергетическую? Что сегодня в Афганистане и на Кавказе – мир или война? Однозначного ответа на эти вопросы дать невозможно. Но ясно, что оборону и военную безопасность рассматривать отдельно сегодня нельзя, а следовательно, тратить деньги и расходовать ресурсы на них нужно комплексно.

Оборона – это способ обеспечения военной безопасности, причем уже в военное время. К такому пониманию подводит и само определение военной безопасности, данное в Доктрине-2010. Оно гласит, что «военная безопасность Российской Федерации – состояние защищенности жизненно важных интересов личности общества и государства от внешних и внутренних военных угроз, связанных с применением военной силы или угрозой ее применения, характеризуемое отсутствием военной угрозы либо способностью ей противостоять». Стратегия (ст. 28), как мы уже выяснили, подтверждает это, декларируя, что военная безопасность обеспечивается военной организацией государства. Очевидно, что военная безопасность – понятие более широкое, так как для ее обеспечения задействуется вся военная организация государства, а для обороны – главным образом ВС РФ.

Разработчики концептуальных документов, понимая это, используют американский термин «национальная оборона», как уже было замечено, не давая ему российского определения. А зря!

В начале 1990-х гг. Россия во многом заимствовала американскую теорию обеспечения национальной безопасности, за исключением, наверное, самого термина «национальная безопасность». Словарь военных и ассоциированных терминов, ежегодно уточняемый министерством обороны и госдепом США, дает следующее определение: «национальная безопасность – это общий термин, включающий национальную оборону и международные отношения Соединенных Штатов. Конкретно – это условия обеспечиваемые: а) военным или оборонным преимуществом над любым иностранным государством или группой государств; б) благоприятными позициями в системе международных отношений; в) состоянием обороны, позволяющим успешно противостоять враждебным или деструктивным действиям как извне, так и изнутри страны, осуществляемым как открыто, так и тайно»[12] (перевод автора. – В.С.).

В американской теории и практике «оборона» (defense) – это функция государства, «военное дело» (military) – это функция вооруженных сил. Вот почему оборонную стратегию США издает политик – министр обороны, а военную стратегию США – старший воинский начальник – председатель объединенного комитета начальников штабов. Более того, американцы со времен гражданской войны не воевали на собственной территории, а все заморские операции (в большинстве своем наступательного характера) они именовали обороной континентальной части страны. В российском же, исторически сложившемся понимании военного дела защита государства сводилась к обороне и удержанию территории путем отражения внешней агрессии. В этом заключается причина того, что американская теория национальной безопасности (что касается ее военной составляющей) для ее переноса на российскую почву требует серьезной корректировки и адаптации к современным реалиям. Тем более что у американцев отсутствует термин «военная безопасность», который используется отечественной наукой уже два десятилетия.

Эти, казалось бы, далекие от реалий повседневной практики теоретические рассуждения на самом деле имеют огромное значение. Выбор между обороной и военной безопасностью предопределяет структуру военной организации государства, общий объем и распределение расходов на ее содержание и развитие, а главное, общий способ обеспечения национальной безопасности России и, следовательно, характер и направленность ее военной политики.

Обеспечение национальной безопасности с опорой на оборону может быть формой существования государства, но только какое-то определенное время, – что история СССР и доказала (сегодня по этому пути идет Северная Корея). Оно не может быть формой устойчивого развития, а лишь условием такого развития и фактором обратного влияния. Если судить по заявлениям руководителей нашего государства, то Россия подходит к данному вопросу именно с таких позиций.

Выступая 28 января с.г. на расширенном заседании коллегии ФСБ, Президент России Д.А. Медведев заявил: «Надежное обеспечение безопасности нашей страны – это одно из условий модернизации экономики, а это сейчас важнейший приоритет развития государства, развития наших долгосрочных стратегических планов»[13]. Можно предположить, что под безопасностью страны Президент подразумевал национальную безопасность в целом, а не только государственную безопасность. Через месяц, выступая на вечере, посвященном Дню защитника Отечества, Президент подтвердил эту позицию, заметив, что «укрепление обороноспособности нашей страны – это, безусловно, фундаментальная основа для нашего развития»[14]. Президент определил стратегическую цель – сделать ВС РФ «реальным фактором обеспечения международной стабильности». Но это невозможно сделать с опорой только на оборону.

Сегодня национальная оборона объявлена одним из трех основных приоритетов национальной безопасности, а стратегическая стабильность – одним из приоритетов устойчивого развития России. Но стратегическая стабильность в современных условиях имеет пока только ракетно-ядерную составляющую, да и то лишь в российско-американских отношениях. Поэтому в настоящее время Россия может позволить себе использовать некий промежуточный способ обеспечения безопасности, обходясь без одного из двух исторически самых эффективных способов – быть самым сильным или присоединиться на равных к союзу сильных. Идеальный способ ? отказ от насилия и всеобщий мир ? человечеству, видимо, «не грозит».

В обозримом будущем Россия не может стать самой сильной, но может пока не быть членом сильного союза государств. Предсказать, как долго будет открыто для России окно временных возможностей, чтобы не делать подобного выбора, сегодня очень сложно. Лавировать между обороной и обеспечением безопасности теоретически, видимо, допустимо, коль скоро под военной политикой России сегодня понимается «деятельность государства по организации обороны и обеспечению безопасности Российской Федерации, а также интересов ее союзников» (ст. 6, п. «и» Доктрины-2010). Авторы Доктрины-2010 не приняли к руководству документ более высокого уровня – Стратегию (ст. 23), в котором четко указано, что приоритетами национальной безопасности РФ, помимо национальной обороны, являются государственная и общественная безопасность, а не просто «безопасность», не относящаяся к какому-то конкретному направлению политики России. В противном случае военная политика вмешивается во все сферы жизнедеятельности государства.

Перенос усилий по обеспечению военной безопасности России внутрь страны, на оборону, – это сужение возможностей для маневра в пространстве и во времени. Одного стратегического сдерживания мало, так как оно практически не влияет на нетрадиционные источники военной опасности (государственные и негосударственные организации, поддерживающие вооруженный терроризм, распространяющие ядерные и ракетные технологии, занимающиеся нелегальной торговлей оружием и поставкой наемников и т.п.), и даже на некоторые из них, уже ставшие традиционными, вроде расширения НАТО. Но главное, силы и средства стратегического сдерживания России как инструменты обеспечения военной безопасности по ряду причин технического и политического характера пока не могут предотвращать эскалацию подобных источников опасности в конкретные угрозы национальной безопасности России и эффективно их отражать.

Ни теория, ни практика военной политики пока не выработали методики и инструмента оценки реального состояния военной безопасности России. Предложенные в Стратегии (ст. 112 «Основные характеристики состояния национальной безопасности») оценочные показатели – «уровень ежегодного обновления вооружения, военной и специальной техники» и «уровень обеспеченности военными и инженерно-техническими кадрами» – позволяют судить об эффективности некоторых аспектов модернизации ВС РФ, но не дают возможности оценить степень готовности вооруженных сил и их способности выполнять задачи по обеспечению национальной безопасности государства.

К каким последствиям приводит подобный подход к обеспечению военной безопасности, можно судить по результатам военной политики России последних лет.

Реформа Вооруженных Сил и военная безопасность России

Главными направлениями военной политики России в рассматриваемый период были:

во внутренней военной политике – реформа вооруженных сил и модернизация военно-промышленного комплекса страны;

во внешней военной политике – сохранение режима обеспечения стратегической стабильности, укрепление военно-политического сотрудничества на постсоветском пространстве и улучшение отношений с США и НАТО.

К основным факторам, определявшим выбор приоритетов текущей военной политики России и промежуточные результаты реформы Вооруженных Сил, наряду с вводом в действие новых концептуальных документов, следует отнести:

  • критическое осмысление руководством страны состояния Вооруженных Сил по результатам их участия в разрешении конфликта на Кавказе в августе 2008 г.;
  • отказ стран Запада начать конструктивный диалог с Россией по вопросу о совершенствовании системы обеспечения международной безопасности в Евроатлантическом регионе;
  • двойственность политики НАТО по отношению к России (предложения о расширении сотрудничества наряду с подтверждением курса на расширение блока, в том числе за счет приема в него Грузии и Украины);
  • сохранение очагов потенциальных вооруженных конфликтов на Кавказе и в Центральной Азии;
  • изменение характера российско-американского диалога по обеспечению стратегической стабильности (подписание нового договора по сокращению стратегических наступательных вооружений при одновременном сохранении планов США по развертыванию системы противоракетной обороны в Европе);
  • продолжающийся рост военной мощи Китая;
  • снижение темпов экономического развития страны в условиях глобального кризиса;
  • продолжающуюся стагнацию большей части военно-промышленного комплекса страны;
  • сокращение финансовых возможностей РФ по комплексной реформе военной организации государства;
  • отсутствие активной поддержки военной реформы со стороны населения страны.

Намеченные Стратегией и Доктриной-2010 задачи по «укреплению национальной обороны» и «строительству и развитию Вооруженных Сил и других войск» стали еще одним важным фактором влияния на военную политику России.

Исходя из содержания статьи 32 Стратегии, главными задачами государства по укреплению национальной обороны следует считать:

  • сохранение потенциала стратегических ядерных сил;
  • наращивание количества частей постоянной готовности;
  • совершенствование оперативной и боевой подготовки;
  • организацию межвидового взаимодействия войск и сил;
  • уточнение системы комплектования ВС РФ и других войск;
  • повышение престижа военной службы и статуса офицерского состава;
  • выполнение государственных программ по разработке и созданию вооружения и военной техники.

Доктрина-2010, суммируя данные задачи в статье 32, определила основную задачу строительства и развития Вооруженных Сил и других войск как «приведение их структуры, состава и численности в соответствие с прогнозируемыми военными угрозами, содержанием и характером военных конфликтов <…>, а также возможностями Российской Федерации».

Эти правильные с точки зрения любой военной теории задачи лишены в рассматриваемых документах базиса – определения возможного характера военных конфликтов с участием России в краткосрочной и среднесрочной перспективе и перечня конкретных источников военной опасности, способных перерасти в непосредственную военную угрозу Российской Федерации. Упоминания в статье 12 Стратегии, что «в условиях конкурентной борьбы за ресурсы не исключены решения возникающих проблем с применением военной силы», явно недостаточно для определения возможных союзников и потенциальных противников России в конфликтах будущего, а также задач для первых операций вооруженных сил. Вряд ли поможет решению этой проблемы отнесение руководством России к «потенциальным угрозам национальной безопасности нашей страны» существующего вблизи российских границ «конфликтного потенциала» и «неурегулированных проблем»[15]. Если принять этот посыл («потенциал – это потенциальная угроза») как руководство к уточнению направлений военной политики России, то придется признать, что НАТО является потенциальным противником, так же как и многие соседи России.

Очевидно, что в нынешних условиях определение вероятных противников и характера возможных конфликтов – это очень сложная задача для любого государства. Неопределенность и непредсказуемость развития международной обстановки вынуждает большинство стран придерживаться традиционных моделей военной политики. Их адаптация к современным реалиям идет практически в режиме удовлетворения текущих потребностей группировок вооруженных сил, участвующих в конкретном вооруженном конфликте в том или ином регионе мире.

Тем не менее опыт передовых стран, в первую очередь США, позволяет сделать вывод, что большинство стран приступили к перераспределению своих научных и военно-экономических ресурсов для подготовки к «нетрадиционным войнам». Руководство этих стран, не отвергая полностью мнения российского Президента «о возможности повторения конфликта, сопоставимого с масштабами второй мировой войны»[16], уже выделяет значительные ресурсы для решения задач, несвойственных вооруженным силам в классических войнах. Выступая 16 июня 2010 г. в одном из комитетов Сената, министр обороны США Р. Гейтс привел следующие данные: из доли военного бюджета страны, предназначенной для финансирования закупок вооружения и военной техники, около 50% средств расходуются на программы модернизации вооружений для возможных конфликтов с почти равными по потенциалу странами (можно предположить, что имелись в виду Россия и Китай); около 40% средств расходуются на программы двойного назначения, такие как транспортные самолеты C-17s и примерно 10% выделяется на средства вооруженной борьбы для нетрадиционных или ассиметричных военных действий[17].

Американцы не только готовят свои вооруженные силы к решению нетрадиционных задач, но уже давно используют их для этого. Самым последним примером является выделение министерством обороны США 17 500 военнослужащих национальной гвардии для борьбы с разливом нефти в Мексиканском заливе[18]. Но, наверное, более показательным примером является участие военнослужащих США и стран НАТО в организации системы государственного управления и восстановлении экономики и инфраструктуры Афганистана. Военные аналитики отмечают, что после завершения фазы активных боевых действий в целом возросла потребность в участии вооруженных сил в решении невоенных задач, что требует дополнительной подготовки военнослужащих по невоенным специальностям и их умения взаимодействовать с представителями гражданских организаций своих стран и с местными властями в стране пребывания. Меняется общее предназначение солдата: сегодня мало оборонять страну – нужно уметь отстаивать интересы государства.

Нельзя не отметить еще одну тенденцию в изменении сущности современных конфликтов: успех в военном конфликте определяется не только фактическим результатом вооруженного противоборства сторон, но и тем, как эти результаты доносятся до мирового сообщества и интерпретируются в сознании граждан своей страны. Иначе говоря, меняется соотношение самой вооруженной борьбы и других форм противоборства (информационной, дипломатической, экономической) в военном конфликте, что влечет за собой необходимость перераспределения ресурсов между компонентами не только военной организации, но внутри всего государства, а также изменение характера участия гражданских министерств и ведомств в военной политике страны.

С учетом этих факторов, а также конкретных результатов строительства ВС РФ на первом этапе нынешней военной реформы российское руководство определяло основные практические задачи внутренней военной политики России последних двух лет.

В сентябре 2008 г. Президент России Д. Медведев выделил пять главных задач развития Вооруженных Сил[19]:

  • Совершенствование организационно-штатной структуры и системы базирования войск с переводом всех боевых соединений и частей в категорию постоянной готовности;
  • Повышение эффективности системы управления Вооруженными Силами;
  • Совершенствование системы подготовки кадров, военного образования и военной науки;
  • Оснащение Вооруженных Сил современным оружием;
  • Решение социальных проблем военнослужащих.

Через полтора года, в марте 2010 г., выступая на коллегии министерства обороны, Президент уточнил эти задачи, сведя их к трем последним из перечня 2008 г. и добавив «задачу повышения боеготовности сил общего назначения в их новой организационно-штатной структуре»[20]. Вторая задача – повышения эффективности системы управления ВС – не исчезла полностью, а трансформировалась в «обеспечение Вооруженных Сил автоматизированными пунктами управления и информационными комплексами». Пятая задача приросла «повышением престижа военной службы».

Попробуем разобраться, можно ли считать первые две задачи выполненными, коль скоро первая была исключена из списка, а вторая сокращена до технической составляющей? И как изменилась за два года сущность последних трех задач? И что означает для безопасности страны постановка новой задачи – повышение боевой готовности сил общего назначения?

Президент объявил, что в течение 2009 г. была создана организационная основа современных Вооруженных Сил России, причем без дополнительного выделения средств. Следует заметить, что бюджет министерства обороны прошлого года был сокращен в апреле 2009 г. на 10%, или 125 млрд. руб.[21] Согласно первоначально намеченному плану по изменению организационно-штатной структуры ВС РФ (а он, как было заявлено, выполнен) были ликвидированы 90% воинских частей в сухопутных войсках, 48% частей в ВВС и 49% частей в ВМФ. Отдельные рода войск подверглись меньшему сокращению.

При практически неизменной численности личного состава (около 1 млн. чел.), потеряв 205 тыс. офицерских должностей и около 140 тыс. прапорщиков, Вооруженные Силы РФ, по словам министра обороны, имеют только части постоянной готовности (срок готовности – 1 час)[22], способные выполнять боевые задачи. С этим заявлением нельзя согласиться. Перед вооруженными силами на 2010 и последующие годы была поставлена задача повышения боеготовности сил общего назначения в их новой организационно-штатной структуре. И в 2010 г. в Воздушно-десантных войсках были созданы пять батальонов первоочередного применения[23]. Это значит, что остальные подразделения находятся в другой степени готовности. Еще один аргумент: только 10% вооружения и военной техники ВС РФ можно отнести к современным образцам[24], а у старой техники «свои коэффициенты» технической готовности.

История военного дела не знает примеров успешной военной реформы при сокращении государственных военных расходов. Данный случай может быть исключением только при одном условии: если мерилом качества реформы вооруженных сил выступает экономия финансовых средств, а не укрепление военной безопасности государства. Но в таком случае национальная безопасность России должна опираться на другие компоненты – экономическую мощь страны, благоприятное положение в системе международных отношений, привлекательность модели социального развития, высокий уровень национального самосознания и гражданской ответственности населения страны, а не на «национальную оборону».

Повышение эффективности системы управления Вооруженными Силами является, пожалуй, наиболее действенным способом увеличения их боевых возможностей в целом и боевой готовности в частности. Но даже самые современные технические системы связи, навигации, разведки и наведения не будут эффективными без грамотного и своевременного использования результатов их работы для принятия оптимальных решений командирами всех степеней. Говорить сегодня о слаженности действий личного состава пунктов управления войсками и оружием не представляется возможными, так как сама система управления вооруженными силами, видами и родами войск находится в стадии перманентной трансформации.

В течение последних двух лет были заменены практически все командующие видами и родами Вооруженных Сил, командующие войсками военных округов и флотов, а также командиры нижестоящих степеней.

Объявленный недавно план создания четырех оперативно-стратегических командований является еще одним подтверждением подобной практики совершенствования системы управления ВС РФ, причем в отрыве от других компонентов военной организации государства. Грядет переподчинение военных округов и флотов новым территориальным командованиям и новое перебазирование авиации и флота.

По заявлению начальника Генерального штаба ВС РФ (НГШ ВС РФ) на слушаниях в Совете Федерации 8 июня 2010 г., в ВВС из 245 аэродромов останутся 27, которые будут использовать 8-10 объединенных авиабаз. В ВМФ останутся две военно-морские базы. В Сухопутных войсках будут дополнительно сформированы три общевойсковые армии и 6 мотострелковых бригад[25]. Из 8 тыс. военных городков останется 184, а общее количество воинских частей в Вооруженных Силах будет сокращено до полутора тысяч, или почти наполовину. Будет ликвидировано Главное управление боевой подготовки и службы войск, подчинявшееся НГШ[26]. Подлежит реформированию штаб Тыла и вся система тылового обеспечения Вооруженных Сил[27].

Эффективность данных планов можно будет оценить лет через пять-шесть после их осуществления. Но то, что их реализация за счет сокращения военных городков в малонаселенных районах страны (в Сибири, на Дальнем Востоке и в других местах) не будет способствовать устойчивому развитию страны, уже сегодня представляется вполне очевидным.

Из трех задач реформирования Вооруженных Сил России, не потерявших актуальности с сентября 2008 г., Президент Медведев поставил в марте 2010 г. на первое место «подготовку офицерского корпуса», и это не случайно. Нынешняя военная реформа сломала становой хребет армии и флота – офицерский корпус.

В новом 150-тысячном офицерском корпусе ВС РФ 40% (60 тыс. чел.) – это лейтенанты и старшие лейтенанты[28], то есть люди, прослужившие менее 5 лет и не успевшие еще стать профессионалами военного дела. Можно ли считать такую армию боеготовой и способной обеспечить военную безопасность государства? Ответ тех, кто полагает, что ядерного сдерживания достаточно для обеспечения военной безопасности в мирное время и что стратегические ядерные силы решат все задачи обороны в военное время, – «да». Но, скорее всего, это не так. Об этом свидетельствует решение Президента выделить в качестве актуальной задачи строительства Вооруженных Сил «повышение боеготовности сил общего назначения».

Единственным оправданием реформаторам, изгнавшим из армии и флота почти 150 тыс. офицеров[29], которые составляли наиболее подготовленную и имеющую собственную гражданскую позицию часть офицерского корпуса, может служить их собственное видение роли и места вооруженных сил в системе государственных институтов и в целом в системе обеспечения национальной безопасности страны. Но «свои вооруженные силы» они создают, в основном, под старые задачи, если, конечно, понимать Доктрину-2010 как руководство к действию.

Очевидно, что «нового офицера» должна готовить новая система военного образования. Без этого офицерского корпуса не создать. Президент поставил задачу военному руководству: «Надо совершенствовать систему военного образования». И министерство обороны выполняет эту задачу, правда, руководствуясь опять единственным принципом «эффективного использования финансовых возможностей государства». В 2010 г. набор слушателей и курсантов в военно-учебные заведения сокращен до минимума и не позволяет говорить о плановой замене офицеров, выбывающих с военной службы. Но это будет только завтра, а сегодня офицеров в избытке. Поэтому вместо «кремлевских курсантов», будущих командиров взводов, в Московском высшем общевойсковом командном училище будут готовить сержантов –командиров отделений[30].

Задача подготовки офицерского состава является составной частью более общей задачи – «уточнения системы комплектования ВС РФ и других войск». Данная задача намечена Стратегией национальной безопасности год назад. Прошедший год показал, что комплектование ВС РФ личным составом остается одной из главных проблем текущей военной политики государства. Фактическое признание провала программы комплектования армии и флота контрактниками и возврат к массовому призыву на военную службу является свидетельством ограниченных финансовых возможностей государства и низкого престижа военной службы.

Проблема усугубляется демографическим фактором. Генеральный штаб планирует призывать в ближайшие годы около 700 тыс. юношей ежегодно, а по прогнозам специалистов, в 2010 г. совершеннолетних юношей в стране будет около 750 тыс. чел., в 2011 г. – 670 тыс., в 2012 г. – 620 тыс. и в последующие 10 лет их число останется на этом уровне. При этом третья часть от этого количества юношей не могут быть призваны по медицинским показаниям[31]. Поэтому призывают всех физически годных, в том числе имевших в прошлом судимость. Готова ли армия, укомплектованная такими солдатами, к обороне своей территории? Наверное, да. А к выполнению нетрадиционных задач? Неизвестно, принимая во внимание моральные качества таких солдат. Что и подтвердил факт мародерства российских военнослужащих, охранявших место падения самолета польского президента под Смоленском.

Еще одной важной задачей военной реформы является оснащение вооруженных сил современным оружием и военной техникой. В России эта проблема не является чисто военной, это проблема общенациональная. Россия унаследовала от СССР военно-промышленный комплекс (ВПК), который был основой экономики страны. Попытки превратить российский ВПК в экономический локомотив государства на протяжении десяти лет пока не дают видимых результатов. Очередная программа модернизации отечественного ВПК должна стартовать в 2011 г. Министерство промышленности и торговли РФ предлагает тратить на нее ежегодно от 52 до 88 млрд. руб. до 2020 г. Сегодня на эти цели расходуется 33 млрд. руб.[32]

5 марта с.г. Президент публично поставил задачу Правительству РФ «довести ежегодное обновление вооружения и военной техники в среднем до 9-11 процентов в год. Это позволит к 2020 году поднять долю современных образцов военной техники до 70 процентов»[33]. К 2015 г. доля современного вооружения должна достичь 30%, то есть увеличиться в 3 раза. Способна ли российская промышленность поставить в войска такое количество действительно современного оружия, никто не берется предсказать. Но для решения этой задачи планируется увеличить долю расходов на национальную оборону в бюджете страны с 2,6% в 2010 году до 3,2% после 2013 г.[34]

По новой государственной программе вооружений 2011–2020 гг. планируется потратить на вооружения 13 трлн. руб., но, по мнению руководства министерства обороны, денег необходимо в 2-3 раза больше[35]. Это свидетельствует о том, что у разработчиков новой программы вооружений нет идеологической основы – количественных и качественных характеристик оружия и техники, которые необходимы вооруженным силам для потенциальных военных конфликтов ближайших 10 лет. Вероятно, они исходят из задач обеспечения национальной безопасности в мирное время. Но даже со стратегическими силами ядерного сдерживания нет полной ясности: испытания межконтинентальной баллистической ракеты «Булава» опять перенесены, теперь на осень 2010 г.

Программы модернизации военной промышленности и вооружений базируются на благоприятных сценариях развития экономики России в ближайшие 10 лет. Но, видимо, какие-то сомнения у авторов программ остаются, так как на свет появляются смелые проекты финансирования военных расходов государства за счет проведения в ближайшие пять лет лотерей в интересах министерства обороны, на которых их организаторы хотели бы собрать не менее 10 млрд. руб.[36]

Последняя по перечню, но не по важности задача – решение социальных проблем военнослужащих и членов их семей. Президент увязал ее с повышением престижа военной службы, и такой подход оправдан. Однако в 2010 г. только служебными квартирами, денежными надбавками и обещаниями высоких зарплат после 2012 г. и высоких пенсий двадцатью годами позднее повысить престиж военной службы очень сложно. Исчерпан запас веры в то, что в будущем российское государство в угоду финансовой целесообразности не обойдется с кадровыми военнослужащими так, как в 2009 г. (или как советское правительство, уволившее в 1961 г. с военной службы 1,2 млн. офицеров).

Повысить престиж военной службы можно, если

  • военная реформа официально и открыто станет национальным проектом (государственной программой), который будет курироваться президентом или премьер-министром;
  • срочная военная служба останется только в Вооруженных Силах;
  • форма одежды военнослужащих ВС РФ будет отличаться от формы одежды представителей других войск, сил, служб и военизированных формирований;
  • будут отменены любые отсрочки от военной службы, за исключением выданных по медицинским показаниям;
  • военная служба в Вооруженных Силах законодательно станет предварительным условием для занятия лицами мужского пола должностей государственных служащих и депутатов органов законодательной власти;
  • уровень общего образования в военных институтах и академиях МО РФ будет соответствовать стандартам лучших российских университетов и будет проведена взаимная аккредитация дипломов;
  • результаты реформы (а не только планы) будут объявляться гражданам страны;
  • личный состав вооруженных сил и других войск будет получать денежное довольствие и пенсии исходя из одинаковых принципов их начисления;
  • денежное довольствие солдат срочной службы будет не ниже прожиточного минимума;
  • военная проблематика перестанет быть «социальной жвачкой» для населения страны, отвлекающей россиян от повседневных социальных проблем;
  • средства массовой информации будут освещать проблемы Вооруженных Сил и других войск одинаково непредвзято, то есть перестанут дискредитировать армию газетными заголовками вроде «старший лейтенант на джипе сбил девушку» (забыв добавить «старший лейтенант милиции») или «солдат-контрактник перебежал в Грузию» (забыв добавить «пограничник») и доведут до общественности цифру генеральских должностей не только в ВС РФ, но и в МВД, ФСБ, ФСО, МЧС и других структурах, не имеющих к военной службе прямого отношения.

Для реализации большинства этих не очень популярных предложений не потребуется дополнительного финансирования, а только политическая воля руководства страны. Но их рано или поздно придется реализовывать, так как продолжительность «мирной передышки», которую получила Россия после конфликта на Кавказе предсказать невозможно. Судя по месту и размаху оперативно-стратегического учения «Восток-2010», ВС РФ уже начали готовиться к проведению операций, которые будут отличаться от операции по принуждению агрессора к миру образца августа 2008 г.

А пока говорить о повышении престижа военной службы сложно. Только 43% офицеров элитных Воздушно-десантных войск (1 419 человек) получают в 2010 г. дополнительные выплаты в размере от 45 до 125 тыс. руб. (в зависимости от занимаемой должности) в соответствии с приказом министра обороны ? 400-А[37]. Или элиту поделили на категории, или финансовые ограничения поделили между всеми родами войск! В ракетных войсках стратегического назначения – так же прежде элитных войсках – дополнительные выплаты осуществляются со значительными задержками.

Денежное довольствие солдат-контрактников и офицеров в воинской части министерства обороны, дислоцирующейся на Чукотке, вдвое ниже, чем у их соседей-пограничников, хотя расстояние между ними всего один километр[38]. Сокращение числа контрактников в вооруженных силах и расширение призыва не способствуют увеличению популярности военной службы. Согласно опросу Левада-центра, 57% россиян не желают, чтобы их родственники служили в армии, и только 39% респондентов высказались за сохранение призыва[39].

Министерство обороны предпринимает некоторые меры по повышению престижа военной службы. В первую очередь военное руководство пытается консолидировать действующий офицерский состав: на ноябрь 2010 г. запланировано проведение Всеармейского совещания офицеров Вооруженных Сил. Оно будет посвящено формированию основ корпоративной этики офицерского корпуса на новом этапе строительства ВС РФ. Но при существующем сегодня барьере между армией и обществом без объединяющей национальной идеи превратить офицерский состав в «офицерский корпус» будет очень сложно, если вообще возможно.

Выводы

Проведенная оценка новых концептуальных документов (Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 г. и Военной доктрины Российской Федерации 2010 г.), определяющих основные направления военной политики государства на кратко- и среднесрочную перспективу, и сопоставление намеченных этими документами задач с результатами первого этапа реформы Вооруженных Сил в 2008–2009 гг. позволяют сделать ряд выводов о сущности современной военной политики России и о характере ее влияния на уровень военной безопасности страны.

1. Главными факторами, определяющими характер военной политики государства в последние два-три года, являются финансово-экономические возможности России и состояние глобальной среды безопасности.

Новая система международных отношений, обеспечивающая равную безопасность всех государств, в ближайшие годы создана не будет. В действующей системе международной безопасности Россия занимает особое положение, поэтому при обеспечении собственной безопасности она вынуждена учитывать необходимость парирования угроз любого характера и масштаба. Это вынуждает Россию расходовать огромные средства на обеспечение национальной безопасности.

2. Военный потенциал страны продолжает оставаться главным ресурсом обеспечения национальной безопасности РФ, причем поддерживается он, главным образом, за счет боевого потенциала ВС.

Поэтому военная политика России в целом не выходит за рамки «национальной обороны». Не растут показатели технического, научного, демографического и духовного потенциалов России, которые в современных условиях необходимо задействовать для обеспечения военной безопасности и значение которых в военных конфликтах будущего будет только возрастать.

Главная составляющая современного военного конфликта – информационно-идеологическая, то есть борьба за общественное мнение, за волю к сопротивлению после окончания начального этапа вооруженной борьбы на высоком технологическом уровне. Чтобы быть устойчивым в этом компоненте противоборства, одного «оборонного сознания» населения страны не достаточно. Необходимо реальное единство армии и народа. Защита общественного сознания должна стать одной из целей военной политики государства.

3. Теория и практика военной политики России сегодня не являются взаимосвязанными и взаимодополняющими.

Военная теория не дает практике реальных ответов на вопросы:

  • каков возможный характер военных конфликтов будущего и сценарии участия в них России;
  • какие государства являются потенциальными противники, а какие союзниками;
  • в чем сущность новых способов и форм применения группировок ВС РФ;
  • каковы современные особенности организации взаимодействия всех элементов военной организации государства для парирования нетрадиционных угроз национальной безопасности;
  • какие негосударственные субъекты международных отношений могут обладать потенциалом вооруженного насилия и т.д.

Практика военного строительства, в том числе последняя реформа ВС РФ, пока не дает военной науке практических примеров, требующих научного обоснования и внедрения.

4. Результаты первого этапа реформы Вооруженных Сил не способствовали повышению уровня военной безопасности государства. Потребуется еще несколько лет, прежде чем новые объединенные группировки войск (сил) на стратегических направлениях достигнут требуемого уровня боевой готовности. В мирное время возлагать задачи по обеспечению военной безопасности государства на средства ядерного сдерживания не всегда является оправданным.

Некоторые проблемы военной безопасности (повышение авторитета вооруженных сил как надежного института государства, повышение авторитета самого государства, определение нового статуса Вооруженных Сил в российском обществе) не могут быть решены в рамках военной организации государства, поскольку сегодня военная организация РФ не является системой в классическом ее понимании. Это, скорее, набор отдельных элементов без эффективных функциональных связей.

Совершенствование военной организации РФ не стало действенным механизмом развития политической и экономической системы государства, гражданского общества, а следовательно, не является пока фактором устойчивого развития России.

[1] Roger Mcdermott. New Russian Military Doctrine Opposes NATO Enlargement. February 16, 2010. – http://www.worldsecuritynetwork.com/showArticle3.cfm?article_id=18208&topicID=57.

Factbox: Russia’s new military doctrine. February 8, 2010. – http//www.defencetalk.com/russias-new-military-doctrine-24072/.

Strategic Contradictions in Moscow. ISN Security Watch, February 11, 2010. – http://www.isn.ethz.ch/Current-Affairs/Security-Watch/Detail/?Ing=en&id=112582.

Mikhail Tsypkin. What’s New In Russia’s New Military Doctrine? February 27, 2010. RFE/RL.

Marcel de Haas. Russia’s New Military Doctrine: A Compromise Document. Russian Analytical Digest # 78. May 4, 2010. – www.res.ethz.ch.

Марсель де Хаас. Доктринальные положения и политические реалии // Независимое военное обозрение (далее – НВО). 26.02.2010. – http://nvo.ng.ru/realty/2010-02-26/1_doctrina.html.

Российская военная доктрина не отражает реальность – генсек НАТО. 23.04.2010. – http://www.rian.ru/defense_safety/20100423/225973770.html.

Новая военная доктрина РФ: расширение НАТО и ПРО – главные угрозы безопасности России. – http://www.dw-world.de/dw/article/0,,5220935,00.html.

Сотканы из противоречий // Военно-промышленный курьер. 17–23.02.2010. – http://www.vpk-news.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=12163.

[2] Поздравление министра обороны Российской Федерации личному составу Вооруженных Сил Российской Федерации с Новым годом. 31.12.2009. – http://www.mil.ru.info/1069/details/index.shtml?id=70020.

[3] Global arms spending hits record despite downturn. – http://news.yahoo.com/s/nm/us_arms_spending.

[4] Миротворцы и нефтяники устроили мировою гонку вооружений. 2.06.2010. – http://www.gzt.ru.

[5] Расчеты по военным расходам Китая и России выполнены специалистами Стокгольмского международного института исследования проблем мира при подготовке к изданию SIPRI Yearbook 2010.

[6] Стратегия национальной безопасности Российской Федерации до 2020 г. Утверждена Указом Президента Российской Федерации от 12 мая 2009 г. ? 537. – http://www.scrf.gov.ru/documents/99.html.

[7] Военная доктрина Российской Федерации. Утверждена Указом Президента Российской Федерации от 5 февраля 2010 г. ? 146.

[8] Основы стратегического планирования в Российской Федерации. Утверждены Указом Президента Российской Федерации от 12 мая 2009 г. ? 536. – http://lj.rossia.org/users/anticompromat/587675.html.

Начало заседания Совета Безопасности по вопросу «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 г. и комплексе мер по её реализации» 24 марта 2009 г. – http://www.kremlin.ru/transcripts/3529.

[9] Федеральный закон от 31 мая 1996 г. ? 61-ФЗ «Об обороне» (с изменениями от 2003, 2004, 2005 и 2009 гг.).

[10] Военная доктрина Российской Федерации. Утверждена Указом Президента Российской Федерации от 21 апреля 2000 г. ? 706.

[11] Основные положения военной доктрины Российской Федерации. Утверждены Указом Президента Российской Федерации от 2 ноября 1993 г. ? 1833.

[12] Dictionary of Military and Associated Terms. US Department of Defense. Joint Publication 1-02, As amended through April 2010. – http://www.dtic.mil/doctrine/dod_dictionary/.

National Security. A collective term encompassing both national defense and foreign relations of the United States. Specifically, the condition provided by: a. a military or defense advantage over any foreign nation or group of nations; b. a favorable foreign relations position; or c. a defense posture capable of successfully resisting hostile or destructive action from within or without, overt or covert.

[13] Приоритеты безопасности // Красная Звезда. 29.01.2010. – http://redstar.ru/2010/01/29_01/1_03.html.

[14] Дмитрий Медведев присутствовал на торжественном вечере, посвященном Дню защитника Отечества, 22 февраля 2010 г. – http://www.kremlin.ru/news/6946.

[15] Расширенное заседание коллегии Министерства обороны 5 марта 2010 г. – http://www.kremlin.ru/news/7039.

[16] Интервью Дмитрия Медведева газете «Известия» 7 мая 2010 г. – http://www.kremlin.ru/news/7659.

[17] Gates Describes Frustration in Changing Processes. American Forces Press Service, June 16, 2010. – http://www.defense.gov/news/newsarticle.aspx?id=59671.

[18] Obama Praises Military Support in Gulf. American Forces Press Service, June 15, 2010. – http://www.defense.gov/news/newsarticle.aspx?id=59646.

[19] Вступительное слово Президента РФ Д.А. Медведева на встрече с командующими военными округами 30 сентября 2008 г. – http://www.mil.ru/848/19267/19295/19294/index.shtml?id=51857.

[20] Выступление Президента России Д.А. Медведева на расширенном заседании Министерства обороны 5 марта 2010 г. – http://www.kremlin.ru/news/7039.

[21] Выступление заместителя министра обороны по финансово-экономической работе Чистовой В.Е. в передаче «Военный совет» // Эхо Москвы. 30.01.2010. – http://echo.msk.ru/programs/voensovet/652076-echo.

[22] Армия при цели. Интервью министра обороны РФ А. Сердюкова «Российской газете» 24.12.2009. – http://www.rg.ru/2009/12/24/serdukov.html.

[23] Заседание пресс-клуба военных обозревателей при Управлении пресс-службы и информации Минобороны с участием командующего ВДВ генерал-лейтенанта Владимира Шаманова 26.05.2010. – http://www.mil.ru/info/1069/details/index.shtml?id=73638.

[24] Там же.

[25] Гаврилов Ю. Единый начальник // Российская газета (далее – РГ). 9.06.2010.

[26] Литовкин В. Скукоженные гарнизоны // Независимая газета (далее – НГ). 10.06.2010. – http://www.ng.ru/nvo/2010-06-10/2_garnizony.html.

[27] Должность под звездочкой // РГ. 10.02.2010. – http://www.rg.ru/2010/02/10/tyl.html.

[28] Начальник Генерального штаба сообщил о завершении реформы Вооруженных сил. – http://lenta.ru/news/2009/12/22/reform.

[29] В связи с сокращением штатной численности офицеров до 150 тыс. к июню 2010 г. более 40 тыс. офицеров не имели штатных должностей и находились в распоряжении командования. Почти 5 тыс. офицеров были переведены на сержантские должности.

[30] Мухин В. Армия без лейтенантов // НГ. 27.05.2010. – http://www.ng.ru/nvo/2010-05-27/1_army.html.

[31] Начавшийся призыв в России будет самым жестким // Труд. 2.04.2010. – http://news.mail.ru/politics/3601065.

[32] Финансирование модернизации удвоится. – http://www.vpk-news.ru/hot/tribune/15154.

[33] Выступление Президента России Д.А. Медведева на расширенном заседании Министерства обороны 5 марта 2010 г. – http://www.kremlin.ru/news/7039.

[34] Закупки вооружений увеличатся // Военно-промышленный курьер (далее – ВПК). 9?15.06.2010. – http://www.vpk-news.ru/hot/front-page/zakupki-vooruzhenij-uvelichatsja.

[35] Владыкин О. Деньги оборонке не помогут // НВО. 11.06.2010. – http://nvo.ng.ru/realty/2010-06-11/1_money.html.

[36] Реформу разыграют в лотерею // НВО. 28.05.2010. – http://nvo.ng.ru/.

[37] Офицеры-десантники: лучших назвали поименно // ВПК. 14–20.04.2010. – http://www.vpk-news.ru/hot/.

[38] РГ. 16.06.2010.  – http://www.rg.ru/sila.html.

[39] Обратная замена (от редакции) // Ведомости. 26.02.2010. – http://www.vedomosti.ru/newspaper/article/2010/02/26/226704.



Назад
Наш партнёр:
Copyright © 2006 - 2008 интернет-издание 'Россия-Америка в XXI веке'. Все права защищены.
Разработка сайта - Alezar Design Studio