ВОЕННАЯ ПОЛИТИКА АДМИНИСТРАЦИИ ОБАМЫ (2009–2010 гг.)
Т.Б. Аничкина, младший научный сотрудник
Центра военно-стратегических исследований
Института США и Канады РАН
e-mail:
Аннотация.Статья посвящена анализу военной политики США первых полутора лет нахождения у власти администрации Барака Обамы. Ход военных кампаний в Ираке и Афганистане в 2009–2010 гг. и новые программные документы в сфере национальной безопасности и оборонной политики, по мнению автора, свидетельствуют об изменении динамики военной политики Соединенных Штатов.
Ключевые слова: военная политика США, вооруженные силы США, стратегия национальной безопасности администрации Б. Обамы.
Military Policy of the Obama Administration (2009–2010)
Tatiana B. Anichkina
Junior Research Fellow, Center for Military Strategic Studies,
The Institute of USA and Canada Studies
of Russian Academy of Sciences
e-mail:
Summary.The article is focused on the U.S. military policy of the first eighteen months of the Obama administration’s term. The author is of the view that the developments in the American military campaigns in Iraq and Afghanistan in 2009–2010 and the new strategic documents on national security and defense policy are all evidences of the novel U.S. military policy dynamics.
Key words: U.S. military policy, U.S. armed forces, the Obama administration’s national security strategy.
Операции США в Ираке и Афганистане
как инструмент создания систем региональной безопасности
Завершение иракской кампании
В феврале 2009 г., через месяц после вступления на пост президента США, Барак Обама объявил о начале конечной стадии военной операции американских вооруженных сил (ВС) в Ираке, подтвердив свое предвыборное обещание вывести из страны к августу 2010 г. боевые подразделения и к декабрю 2011 г. все остальные войска. Окончание иракской кампании в первую очередь продиктовано необходимостью переключения материальных и человеческих ресурсов со все более стабильного театра военных действий (ТВД) в Ираке на все менее устойчивую ситуацию в Афганистане. Однако это также свидетельствует о резкой смене после многолетних разобщающих дебатов отношения к иракскому конфликту политической элиты США. План Б. Обамы по выводу войск получил поддержку не только со стороны его соратников по Демократической партии, но также от бывшего соперника на выборах Джона Маккейна и советников предшествующего президента Джорджа У. Буша[1]. Именно благодаря политике последнего, когда с января 2007 г. произошло резкое наращивание американского контингента в Ираке и, как следствие, уровень насилия заметно снизился (см. график 1), относительное единодушие и стало возможным.
График 1
Число атак против коалиционных сил и их партнеров в Ираке, 2004-2010 гг.
.gif){kind=small}
– атаки, направленные против объектов инфраструктуры и правительственных организаций
.gif){kind=small}
– применение бомб, самодельных взрывных устройств и мин
.gif){kind=small}
– нападения снайперов, засады, использование ручных гранат и стрелкового оружия
.gif){kind=small}
– атаки с применением минометов, ракет класса «земля-земля» и «земля-воздух»
Источник: Iraq Index, June 16, 2010, Brookings Institution. – http://www.brookings.edu/~/media/Files/Centers/Saban/Iraq%20Index/index.pdf.
В соответствии с планом, основу которого составило Соглашение о статусе вооруженных сил (Status of Forces Agreement, SOFA), подписанное еще в ноябре 2008 г. предыдущей администрацией, бoльшая часть из 142 тыс. американских солдат, дислоцированных на тот момент в Ираке, должна покинуть страну к концу лета 2010 г., оставив небольшой контингент в 35-50 тыс. чел. (так называемые «силы переходного периода» – ‘transitional forces’) для обучения и подготовки иракских сил безопасности, уничтожения оставшихся баз террористов и защиты представителей военных и гражданских ведомств США.
Как известно, на момент прихода Б. Обамы к власти помимо американцев в Ираке проходили службу две тысячи военнослужащих прочих стран коалиции, в основном из Великобритании, Южной Кореи, Италии, Грузии, Польши, Украины, Испании и Голландии. На 1 августа 2009 г. из Ирака были выведены последние 500 солдат из Великобритании, Австралии и Румынии.
Число американцев постоянно снижалось: они отзывались на родину либо переводились на афганский ТВД. В мае 2010 г. впервые с начала операции «Иракская свобода» (Iraqi Freedom) контингент ВС США в Афганистане превысил по численности личный состав в Ираке. На середину 2010 г. в Ираке остаются 90 тыс. американских солдат.
В практическом плане за полтора последних года американцы провели ряд символических мероприятий: передали контроль над так называемой «зеленой зоной», включающей президентский дворец в Багдаде, иракскому правительству (1 января 2009 г.); открыли в Ираке самое дорогое в истории США посольство, занимающее площадь в десять раз большую, чем комплекс зданий ООН в Нью-Йорке. В январе же прошли вторые общенациональные парламентские выборы, в которых приняло участие около 40% суннитов (разительный успех по сравнению с 2% в 2005 г., когда суннитская часть населения Ирака бойкотировала выборы). В июне 2009 г. американские войска были выведены за пределы всех крупных городов и размещены на 75 американских базах на территории Ирака с целью продемонстрировать готовность местных сил безопасности нести ответственность за порядок в стране. Наконец, в январе 2010 г. состоялась официальная смена названия иностранного контингента в Ираке с «Многонациональные силы в Ираке» (Multi-National Forces-Iraq) на «Силы США в Ираке» (U.S. Forces-Iraq), вызванная тем, что с июля 2009 г. американские войска остались единственной составляющей когда-то многочисленной «коалиции доброй воли» (coalition of the willing) и в преддверии запланированного вывода войск в структуре командования произошли изменения.
В целом же итоги войны в Ираке, несомненно, оказались более тяжелыми, чем ожидалось: с 19 марта 2003 г. по 1 июля 2010 г. было убито 4 413 американских солдат (в целом коалиционные войска потеряли 4 726 чел.), тяжело ранено – 31 874[2], число жертв среди мирного населения составило десятки (по некоторым данным, сотни) тысяч человек; за семь лет было потрачено 706 млрд. долл., или 69% всех расходов на военные операции Министерства обороны США[3].
Новая стратегия США в Афганистане
Во время своей избирательной компании Б. Обама неоднократно выступал с критикой ведения предыдущей администрацией войны в Афганистане, в результате которого контроль над ситуацией в стране был практически потерян (см. график 2). Однако наиболее серьезной проблемой, по его мнению, было то, что военно-политическое руководство США, погрязшее в иракской кампании, отвлекало необходимые ресурсы от афганского конфликта, который мог бы более целенаправленно служить первоначальным целям «глобальной войны с терроризмом» – уничтожению «Аль-Каиды» и поимке Осамы бен Ладена.
График 2
Число атак против коалиционных сил в Афганистане, 2004–2010 гг.
.jpg)
.gif){kind=small}
– атаки, направленные против объектов инфраструктуры и правительственных организаций
.gif){kind=small}
– применение бомб, самодельных взрывных устройств и мин (сработавшие)
.gif){kind=small}
– применение бомб, самодельных взрывных устройств и мин (обезвреженные)
.gif){kind=small}
– засады, использование ручных гранат, РПГ и стрелкового оружия
.gif){kind=small}
– атаки с применением минометов, ракет класса «земля-земля» и «земля-воздух»
Источник: Afghanistan Index, June 29, 2010, Brookings Institution, – http://www.brookings.edu/~/media/Files/Programs/FP/afghanistan%20index/index.pdf.
В ноябре 2008 г., после избрания Б. Обамы президентом США, в «Вашингтон пост» появилась статья, где со ссылкой на неназванных «советников Обамы по национальной безопасности» излагалась программа новой администрации в отношении войны в Афганистане. В этой программе содержались два ключевых момента – новый «региональный подход», основанный на вовлечении всех заинтересованных стран (не исключая даже Ирана), и возможность диалога между Кабулом и умеренными элементами Талибана[4].
В марте 2009 г. в программной речи, подводящей итог двухмесячному анализу обстановки в Афганистане и возможных вариантов действий США, Б. Обама выделил несколько ключевых изменений политики Вашингтона на этом направлении.
Во-первых, была обозначена более ограниченная и более достижимая, по мнению военного командования, по сравнению с курсом предыдущей администрации цель – «разбить, разоружить “Аль-Каиду”, нанести ей поражение в Пакистане и Афганистане и предотвратить ее возращение в любую из этих стран в будущем». Таким образом, в афганское уравнение был введен новый элемент – Пакистан – и стратегия получила сокращенное название «АфПак» (AfPak Strategy). Соединенные Штаты признали «принципиальную связь» между настоящим и будущим этих двух стран, однако от Исламабада требовалась деятельная помощь Вашингтону в обнаружении и уничтожении баз террористов на приграничной с Афганистаном территории (это условие стало необходимым для получения Пакистаном дополнительных объемов финансовой помощи).
Во-вторых, по политическим, стратегическим и экономическим соображениям, создание эффективных национальных сил безопасности Афганистана приобрело приоритетное значение.
В-третьих, объявлялось о наращивании как военного контингента (17,5 тыс. солдат), так и гражданского персонала (450 чел.). Последним элементом стратегии стал призыв к странам региона, в том числе Ирану и России, принять более активное участие в решении афганской проблемы[5].
Генерал Стэнли Маккристал (Stanley McChrystal), новый командующий Международными силами содействия безопасности (ИСАФ) (InternationalSecurityAssistanceForce, ISAF), назначенный в июне 2009 г., начал ревизию военной составляющей американской миссии в Афганистане с всесторонней оценки ситуации, анализа стратегии и тактики боевых действий и ряда непростых решений, касающихся ресурсного обеспечения войны. В практическом отношении упор был сделан на пересмотре концепции операции в пользу контрповстанческой доктрины (counterinsurgency doctrine, COIN), введении ужесточенных правил ведения боя и применения оружия для сокращения числа жертв среди мирного населения и подходах к подготовке афганских сил национальной безопасности (войск и полиции), способных действовать самостоятельно и результативно.
В июне 2010 г., ровно через год после назначения, Маккристал выступил с оценкой достигнутых успехов и прогнозом на будущее. За двенадцать месяцев численный состав сил по поддержанию безопасности Афганистана вырос со 150 тыс. до 230 тыс. По словам Маккристала, всего за полтора года (с июня 2009 г. по декабрь 2010 г.) количество афганцев, вступивших в ряды национальной армии и полиции, будет эквивалентно показателю за предыдущие семь лет вместе взятых. Помимо роста количественных показателей есть и качественные улучшения. Несмотря на то, что афганским силам безопасности предстоит пройти долгий путь до уровня профессиональной армии, 85% военнослужащих уже сегодня на равноправной основе участвуют в боевых операциях ИСАФ[6]. В оперативном плане фокусом афганской кампании в течение последних двенадцати месяцев оставалась южная часть страны, в частности провинция Хелманд, где еще год назад командные позиции в долине одноименной реки принадлежали Талибану. В результате проведения операций «Ханджар» (Khanjar) и «Коготь пантеры» (Panther’s Claw) силы коалиции очистили большую часть провинции от боевиков, однако контрповстанческие операции меньшего масштаба продолжаются.
Осенью 2009 г. Б. Обаме удалось добиться нелегкого соглашения между политическим руководством страны и военным командованием по вопросу о будущем войны Афганистане. В обмен на удовлетворение требования о посылке дополнительного контингента американских войск и увеличении финансирования операции, Маккристал согласился на две политически важных контрольных отметки: в декабре 2010 г. будет проведен всесторонний критический анализ новой стратегии, а в июне 2011 г. начнется постепенный вывод американского контингента из Афганистана. Необходимо отметить, что, хотя компромисс и был достигнут, военные ставили под сомнение действенность назначения даты вывода войск, учитывая что всплески активности боевиков могут в любой момент оказать дестабилизирующее воздействие на планы американского командования. Гражданское руководство, со своей стороны, считало, что 30 тыс. солдат и значительное число штатского персонала, обещанные для отправки в Афганистан, не являлись необходимым условием достижения военных целей операции, сведенных администрацией Б. Обамы к уничтожению «Аль-Каиды» и ее главарей.
Эти разногласия не были секретом для руководства страны и порой принимали открытую форму, граничащую с нарушением субординации и проявлениями нелояльности. Так, выступление Маккристала перед аудиторией Международного института стратегических исследований (International Institute of Strategic Studies) в Лондоне 1 октября 2009 г., которое «шокировало и вызвало гнев советников [американского] президента»[7], и частные интервью командующего Центральным командованием ВС США Дэвида Петрэуса (David Petraeus) привели к возникновению, по выражению одного из колумнистов «Нью-Йорк таймс» к «синдрому ‘семи дней в мае’» (‘Seven Days in May’[8] syndrome), когда два генерала, «по сути, занимались лоббированием, направленным против президента, и подрывали его позиции в момент, когда тот пытался принять болезненно непростое, жизненно важное решение»[9]. В январе 2010 г. в прессу попала секретная телеграмма посла Соединенных Штатов в Афганистане Карла Айкенберри (Karl Eikenberry), который подверг жесткой критике стратегию Маккристала[10]. Эта история получила свое продолжение в июне 2010 г. с опубликованием скандального репортажа, включающего интервью Маккристала и его помощников, в журнале «Роллинг Стоун»[11], которое в итоге стоило генералу поста командующего ИСАФ.
Выбор в пользу Петрэуса, назначенного новым командующим силами НАТО в Афганистане, объясняется тем, что, несмотря на отставку «неподконтрольного генерала» (Runaway General), администрация Б. Обамы намерена придерживаться выбранного военно-политического курса. Петрэус известен не только активным участием в разработке предложений Маккристала и поддержкой его позиции в противостоянии с политическим истеблишментом Вашингтона, но и, что более важно, авторством самой концепции контрповстанческих операций, которая была эффективно отработана под его личным контролем в Ираке, где с января 2007 г. по сентябрь 2008 г. Петрэус возглавлял коалиционные силы, и даже носит его имя – «доктрина Петрэуса» (Petraeus Doctrine).
Одной из причин, по которой вызывающий столько раздоров военно-политический курс США в Афганистане все же был одобрен и приведен в исполнение, стала уверенность администрации Б. Обамы в том, что он способен убедить союзников и афганцев в серьезности принятых Вашингтоном обязательств и подтолкнуть Кабул взять на себя ответственность за порядок в стране.
На настоящий момент трудно судить о том, насколько успешной окажется попытка применения в Афганистане той же схемы контрповстанческих операций, что сработала в Ираке. Сам Петрэус указывает на то, что «это два совершенно разных случая», одно из ключевых различий между которыми – «отсутствие опыта сильного центрального правительства»[13]. Однако можно дать оценку промежуточным итогам реализации контрповстанческой доктрины по трем направлениям: военные и политические успехи по строительству афганского государства, поддержка со стороны союзников по НАТО и достижения новой региональной стратегии.
Что касается первого направления, то военные успехи не всегда сопровождались необходимой политической поддержкой. Один из постулатов доктрины COIN – это надежное, пользующееся доверием собственного населения правительство в стране, где проводятся контрповстанческие операции. Однако после крупнейшего военного наступления за последний год – битвы за Марджу в феврале 2010 г. – ожидания Маккристала, что как только город с 60 тыс. населения перейдет от Талибана к силам ИСАФ, там немедленно возникнет «гражданская администрация, готовая работать»[14], оказались явно преждевременными. И уже ясно, что операция в Кандагаре – втором по величине городе Афганистана и цитадели Талибана – также займет больше времени, чем рассчитывали в Белом доме: наступление планировалось завершить к августу этого года, однако сейчас как наиболее вероятную дату называют начало ноября. Основная причина кроется в том, что население Кандагара не склонно рассматривать сторонников Талибана в качестве ненавистных оккупантов и далеко не все жители города приветствуют действия коалиционных сил.
Контингент ИСАФ на данный момент насчитывает 119 500 военнослужащих, из которых 78 430 американцев и 41 070 солдат из остальных 45 стран[15]. Помимо того, что ведущие участники коалиции – Великобритания, Германия, Франция – испытывают серьезное внутриполитическое давление в сторону урезания военных расходов на фоне финансового кризиса, восприятие угроз из Афганистана американцами и остальными участниками коалиции значительно различается. Из-за того что общественная поддержка войны в Афганистане в этих странах минимальна, союзники Вашингтона больше заинтересованы в сокращении числа потерь, чем в исходе конфликта. Так, в августе 2010 г. вслед за Канадой начинают вывод войск Нидерланды, в 2011 г. – Германия и Австралия. Европейские страны – участницы сил ИСАФ заинтересованы в региональной стратегии США в качестве дипломатической альтернативы силовому решению проблем Афганистана, однако пока европейские инициативы на региональном уровне не принесли значительных результатов.
В январе 2010 г. генерал Петрэус заявил, что «невозможно разрешить внутренние проблемы Афганистана, не учитывая угроз – особенно угроз в области безопасности, – стоящих перед соседними странами. Необходим региональный подход <…>, который вовлечет Пакистан, Индию, центральноазиатские государства, а также Китай и Россию, и, возможно, на определенном этапе, Иран»[16].
В ответ на участившиеся нападения на колонны снабжения НАТО, маршрут которых пролегает преимущественно по территории Пакистана, была создана «Северная сеть доставки» (Northern Distribution Network) через воздушное и наземное пространство России и государств Средней Азии. Китай оказывает правительству Афганистана значительную финансовую и экономическую помощь, в основном в форме инвестиций в инфраструктуру, коммуникации, ирригационную систему, здравоохранение, а также подготовку сил внутренней безопасности. Иран пообещал вложить 600 млн. долл. в проекты по реконструкции и развитию Афганистана и активно участвует в международных контрнаркотических операциях. Индия также принимает широкое участие в восстановлении Афганистана, в частности посредством оказания гуманитарной помощи (пятое место среди стран-доноров) и развития торговых связей.
Несмотря на вклад региональных партнеров США в решение проблем Афганистана, аналитики из вашингтонского Центра Карнеги приходят к выводу, что «расширенные формы регионального сотрудничества, которые в принципе весьма желательны <…>, на практике окажутся недостижимыми»[17], прежде всего из-за несовпадающих и часто противоречащих друг другу интересов и стратегических целей стран региона.
Очевидно, что в сознании как политической элиты, так и общественности США изменилась приоритетность военных конфликтов с участием американских ВС. Об этом свидетельствует не только переключение человеческих и материальных ресурсов с ТВД в Ираке на Афганистан. Согласно директиве министра обороны США Роберта Гейтса, с 1 сентября 2010 г. операция «Иракская свобода» уступит место операции «Новый рассвет» (Operation New Dawn), начинающей качественно иной этап миссии американских войск в Ираке[18]. Соединенные Штаты в военном плане превращаются из доминирующего авторитарного лидера в одного из партнеров с функцией скорее аудита, чем диктата. В Афганистане же, напротив, сложность ситуации вынуждает администрацию Б. Обамы искать помощи не только непосредственных союзников по коалиции из стран НАТО, но и таких традиционно непростых для Америки контрагентов, как Россия и Иран.
Концептуальное изменение вектора военной политики США
Ниже в хронологическом порядке представлен анализ важнейших документов, принятых на настоящий момент администрацией Б. Обамы в области национальной безопасности и обороны.
Четырехлетний обзор оборонной политики
1 февраля 2010 г. Министерство обороны США обнародовало четвертый со времен окончания «холодной войны» Четырехлетний обзор оборонной политики (Quadrennial Defense Review)[19] – законодательно обязательный анализ оборонной стратегии, структуры вооруженных сил, программ по закупке вооружений и оперативного планирования с прогнозом на ближайшие двадцать лет. В части описания трендов международной безопасности Четырехлетний обзор 2010 г. значительно отличается от предыдущих, в то время как раздел о структуре ВС довольно консервативен.
Анализ стратегической ситуации в мире опирается на две предпосылки, являющиеся отправной точкой современного военного планирования в США. Во-первых, будущие противники, будь то государственные или негосударственные акторы, не рискнут бросить вызов конвенциональной мощи Соединенных Штатов напрямую. Вместо этого они попытаются использовать уязвимости национальной обороны, применяя приемы ассиметричной войны. Во-вторых, так как характер конфликта больше не будет определяться природой оппонента (государства могут использовать тактику иррегулярной вооруженной борьбы, а террористические группы – передовые технологии и ОМУ), традиционная градация конфликтов – от примитивных террористических актов до полномасштабной войны – теряет свое значение. В Четырехлетнем обзоре 2010 г. в качестве наиболее соответствующего характеру современных и будущих вызовов в сфере безопасности вводится термин «гибридная угроза» (hybrid threat) – вид угрозы смешанного типа, включающей элементы разного порядка и не укладывающейся в прежнюю теоретическую модель.
Авторы Четырехлетнего обзора 2010 г. приходят к выводу, что конфликты, по старой классификации считающиеся локальными, в сегодняшних условиях поглощают не меньше ресурсов, а следовательно, являются не менее определяющими при военном планировании, что и краткосрочные войны высокой степени интенсивности. Например, операции в Ираке и Афганистане, несмотря на ограниченность масштабов, для обеспечения непрерывной ротации контингента, дислоцированного за рубежом, требуют содержания большого по численности личного состава.
По мнению аналитиков из Исследовательской службы Конгресса, радикальное переосмысление концепций угрозы и конфликта требует не только корректировки соотношения оборонных программ, но и пересмотра структуры ВС[20]. Однако это не нашло отражения в Четырехлетнем обзоре 2010 г.
В документе также признается, что помимо угроз нового типа на состояние международной безопасности оказывают влияние такие невоенные факторы, как перенацеливание мировых финансовых потоков в сторону азиатских стран, растущее влияние других субъектов международных отношений (например, стран БРИК и негосударственных акторов), дефицит природных ресурсов, изменение климата и т.д., но вопрос об изменении роли военной составляющей по сравнению с другими инструментами обеспечения национальной безопасности США также остался за рамками обзора.
Признавая, что большинство современных вызовов, включая распространение ядерного оружия и терроризм, требует многостороннего сотрудничества, в том, что касается коллективной безопасности, авторы документа в основном подтверждают приверженность Вашингтона существующим альянсам и партнерским соглашениям в ущерб дискуссии о потенциальной выгоде от расширения единого пространства безопасности (например, в соответствии с инициативой президента России Д. Медведева).
Таким образом, возникает вопрос, в достаточной ли мере Четырехлетний обзор 2010 г. отражает влияние результатов анализа мировых тенденций на процесс военного планирования США или необходима более полная оценка политики национальной безопасности.
Обзор политики в области ПРО и Ядерный обзор
Одновременно с Четырехлетним обзором оборонной политики 2010 г. на свет появился Обзор политики США в области противоракетной обороны[21] (Ballistic Missile Defense Review), а 6 апреля – с опозданием более чем на два месяца – Ядерный обзор[22] (Nuclear Posture Review). В первом документе анализируются стратегия и задачи государственной политики в сфере ПРО, ракетные угрозы, стандарты оценки боевого применения, эксплуатационной эффективности и живучести американских систем противоракетной обороны. Во втором рассматривается роль ядерного оружия (ЯО) в военной стратегии США, численность и структура ядерного арсенала и средств доставки, необходимых для обеспечения этой стратегии, а также производственные мощности по созданию ЯО.
Оба документа написаны в соответствии с идеологической установкой, прозвучавшей в программной речи Б. Обамы в Праге в апреле 2009 г. Американский президент, в частности, призвал к повсеместному запрещению ядерных испытаний, сокращению и последующему уничтожению всех существующих ядерных арсеналов, вдохнув новую жизнь в идею «глобального ноля»[23].
Кроме того, Министерство обороны учло принятое ранее Белым домом решение о пересмотре проблемы ПРО в Европе. Как известно, в сентябре 2009 г. действующая администрация отказалась от инициативы Дж. Буша по размещению третьего позиционного района американской ПРО в Польше и Чехии, задачей которой стало бы отслеживание и перехват ракет дальнего действия, запущенных с Ближнего Востока. Первоначальный план в феврале 2010 г. был заменен на программу размещения на территории Румынии (к 2015 г.) и Польши (к 2018 г.) комплексов СМ-3, предназначенных для защиты от ракет средней и меньшей дальности.
Оба Обзора подтверждают решающее значение систем противоракетной обороны для достижения последней цели, особенно при том, что США более не планируют использовать ЯО против неядерных государств, выполняющих свои международные обязательства в области нераспространения. Новый Договор по СНВ знаменует собой в этом отношении победу Вашингтона, так как не увязывает сокращения стратегических вооружений с ограничением противоракетных систем, тем самым не препятствуя созданию национальных ПРО.
Вследствие обязательств перед своими союзниками (так называемое «расширенное ядерное сдерживание» – ‘extended nuclear deterrence’) Вашингтон не включил в Ядерный обзор 2010 г. положение о том, что сдерживание ядерного нападения является единственным назначением американского ЯО. Тем не менее, уменьшение роли ядерного оружия в стратегии национальной безопасности США, действительно, имеет место. Такая внезапная приверженность Соединенных Штатов политике разоружения продиктована отнюдь не альтруизмом, а трезвым расчетом. На настоящий момент США являются мировым лидером в производстве высокоточных конвенциональных вооружений[24], способных взять на себя задачи традиционно характерные для ядерного оружия, в том числе и военное сдерживание, и невозможно исключить вероятность их использования для превентивного удара по стратегическим объектам противника.
Решение проблемы тактического ядерного оружия (ТЯО) отнесено на будущее, поскольку затрагивает интересы европейских союзников Вашингтона по НАТО, придающих ТЯО, дислоцированному на территории четырех стран ЕС и Турции, важное, даже символическое значение как элементу гарантии безопасности, данной США союзникам. Интересно, что озабоченность по поводу судьбы примерно 200 авиационных бомб выражают как центрально- и восточноевропейские государства, традиционно рассматривающие Россию в качестве основной геополитической угрозы своей национальной безопасности, так и страны, подобные Германии, где в настоящее время ведется активная дискуссия о выводе американского ТЯО. Сторонники присутствия ядерного оружия США в Европе считают, что выводу должна предшествовать модернизация доктрины ядерного сдерживания НАТО. Новая Стратегическая концепция Североатлантического альянса находится в стадии разработки, ее окончательный вариант будет обнародован на саммите организации в Лиссабоне в ноябре 2010 г., однако уже сейчас можно утверждать, что итоговый документ «в том, что касается ядерного вопроса, с наибольшей вероятностью будет написан тем же осторожным языком, что и Стратегическая концепция 1999 г.»[25].
Стратегия национальной безопасности
27 мая 2010 г. администрация Б. Обамы опубликовала Стратегию национальной безопасности[26] (National Security Strategy), которая рассматривает проблему обеспечения национальной безопасности США в более широком, нежели военный, контексте. Стратегия 2010 г., так же как и документы, рассмотренные выше, заметно отличается от своих предшественниц.
Так, в список современных глобальных вызовов и рисков, наряду с привычными ядерным распространением, терроризмом и региональными конфликтами, вошли новые, нетрадиционные угрозы. Безусловно, мировой экономический кризис, кибертерроризм, а также природные и антропогенные катастрофы, подобные разливу нефти в Мексиканском заливе в апреле этого года, изменили привычное представление о безопасности, доминировавшее в стратегических документах Вашингтона всего лишь несколько лет назад, при администрации Буша.
С другой стороны, анализ меняющегося баланса сил в мире, что, в частности, нашло отражение в усилении «большой двадцатки» (G-20) относительно «большой восьмерки» (G-8), завершается выводом о том, что необходимы новые многосторонние режимы и договоренности о справедливом распределении как выгод, так и издержек поддержания стабильного мирового порядка. Соединенные Штаты фактически признают, что они не в состоянии самостоятельно решать глобальные проблемы и не должны нести ответственность за них в одиночестве.
В Стратегии 2010 г. можно проследить разрыв с прошлым по крайней мере по трем направлениям.
Во-первых, приоритетом объявлено восстановление экономической мощи США, что, на первый взгляд, не удивительно на фоне глобального финансового кризиса, «тройного дефицита» и расходов на ведение двух войн одновременно. Однако во времена администрации Дж. Буша в Стратегии национальной безопасности делался несомненный упор на военном могуществе Соединенных Штатов как фундаменте для сохранения лидирующей, и даже доминирующей роли в мире. Теперь же, когда в военном плане у Вашингтона нет и в ближайшей перспективе не будет конкурентов, первостепенную важность вновь приобретает экономическое и технологическое превосходство. «Никогда еще в истории человечества нация, ослабленная экономически, не могла сохранить свое военное и политическое преобладание»[27], – сказал Б. Обама, выступая в Военной академии в Вест-Пойнте.
Во-вторых, действующая администрация отошла от идеологии и практики предыдущей и в области традиционных вызовов международной безопасности – распространения ЯО и терроризма. С Россией был заключен новый Договор по СНВ с модифицированными в соответствии с современными требованиями механизмами верификации. Политика активного участия в многостороннем режиме ядерного нераспространения нашла свое отражение в проведении Международного саммита по ядерной безопасности (Вашингтон, апрель 2010 г.) и поддержке итоговой декларации Конференции по рассмотрению ДНЯО (май 2010 г.).
Б. Обама решительно отказался от формулировки Буша «глобальная война с терроризмом» и заменил ее более конкретной идеей: «Это не глобальная война против тактики – терроризма – или религии – ислама. Мы находимся в состоянии войны с определенной группировкой – «Аль-Каидой» – и с ее дочерними организациями, использующими террористические методы»[28]. Такой подход не только позволяет избежать дальнейшего отчуждения со стороны последователей мусульманской веры и привлечь на свою сторону тех, кто отвергал прежнюю концепцию по идеологическим мотивам, но также предотвратить имевшие место в прошлом отклонения от основной цели – законного возмездия за теракты 11 сентября 2001 г. – в пользу недостаточно обоснованной кампании по свержению режима Саддама Хусейна в Ираке.
В-третьих, наиболее показательный разрыв со стратегией предыдущей администрации произошел в области применения военной силы как инструмента внешней политики. В отличие от «доктрины Буша», проповедовавшей преэмптивные односторонние действия на мировой арене, Стратегия 2010 г. утверждает, что Белый дом будет использовать военную силу исключительно в качестве крайнего средства, тщательно взвесив все «за» и «против» и заручившись как можно более широкой международной поддержкой. Администрация Б. Обамы оставляет за собой право действовать в одностороннем порядке (например, против «Аль-Каиды» и ее союзников), однако в целом мы наблюдаем возвращение сформулированного когда-то Б. Клинтоном принципа: «Вместе, когда возможно, в одиночку, когда необходимо»[29]. На практике это выражается в вовлечении таких недружественных государств, как Иран и Северная Корея, в дипломатический диалог. Тогда даже при отсутствии видимых результатов (как в случае с Тегераном) можно перефокусировать внимание международной общественности с отказа Вашингтона вести переговоры с неудобным режимом на неготовность этого режима к компромиссам.
В заключение Стратегия 2010 г. апеллирует к временам межпартийного единства в годы «холодной войны», когда сотрудничеству демократов и республиканцев способствовало сходное понимание общих задач и приверженцы обеих партий, несмотря на жаркие дебаты по поводу контроля над вооружениями, политики по отношению к Центральной Америке и «оттепели» середины 1950-х – начала 1960-х гг., разделяли осознание необходимости сдерживания Советского Союза.
Заключение. Военная политика США:
глобальные возможности, глобальные интересы,
глобальный мир
В американской картине глобального мира происходят заметные изменения. О сдвиге парадигмы современной военной стратегии Соединенных Штатов к отказу от гегемонии в пользу лидерства в многополярном мире свидетельствуют три основных элемента: глобальные возможности – реконфигурация группировок ВС США[30]; глобальные интересы – операции в Ираке и Афганистане; доктринальная база – обновленные стратегические документы по вопросам национальной безопасности и обороны.
Однако анализ тех же самых элементов военной политики Соединенных Штатов с позиции национальных интересов прочих стран и их готовности поддержать Вашингтон, а также внутренние противоречия доктринальных документов оставляют сомнения в возможности практического осуществления кардинальной смены курса военной политики США.
[1] Peter Baker, “With Pledges to Troops and Iraqis, Obama Details Pullout”, The New York Times, February 27, 2009.
(http://www.nytimes.com/2009/02/28/washington/28troops.html?_r=1).
[2] “Operation Iraqi Freedom (OIF) U.S. Casualties Status”, U.S. Ministry of Defense.
(http://www.defense.gov/news/casualty.pdf).
[3] Amy Belasco, “The Cost of Iraq, Afghanistan, and Other Global War on Terror Operations Since 9/11”, CRS Report for Congress RL33110, p. 2.
[4] Karen DeYoung, “Obama to Explore New Approach in Afghanistan War”, The Washington Post, November 10, 2010.
(http://www.washingtonpost.com/wp-dyn/content/article/2008/11/10/AR2008111002897.html?hpid=topnews).
[5] “A New Strategy for Afghanistan and Pakistan”, The White House.
(http://www.whitehouse.gov/blog/09/03/27/a-new-strategy-for-afghanistan-and-pakistan/).
[6] “Transcript: U.S. DoD Media Roundtable with Gen. McChrystal NATO Headquarters in Brussels”, ISAF.
(http://www.isaf.nato.int/article/transcripts/transcript-u.s.-dod-media-roundtable-with-gen.-mcchrystal-nato-headquarters-in-brussels.html).
[7] Alex Spillius, “White House angry at General Stanley McChrystal speech on Afghanistan”, October 5, 2009, The London Telegraph.
(http://www.telegraph.co.uk/news/worldnews/northamerica/usa/barackobama/6259582/White-House-angry-at-General-Stanley-McChrystal-speech-on-Afghanistan.html).
[8] Суть синдрома «семи дней в мае» может быть кратко сведена к иррациональной боязни политической активности военных. Этот термин взят современными американскими политологами из одноименной книги Флетчера Кнебеля и Чарльза Бэйли 1962 г. и снятого по ее мотивам одноименного фильма (1964 г.). По сюжету американский президент-либерал ведет переговоры с Советским Союзом о сокращении ядерных арсеналов, в то время как амбициозный генерал – противник разоружения вынашивает план захвата власти.
[9] Maureen Daud, “Visceral Has Its Value”, The New York Times, November 23, 2009.
(http://www.nytimes.com/2009/11/22/opinion/22dowd.html?_r=2).
[10] “Ambassador Eikenberry’s Cables on U.S. Strategy in Afghanistan”, The New York Times.
(http://documents.nytimes.com/eikenberry-s-memos-on-the-strategy-in-afghanistan#p=1).
[11] Michael Hastings, “The Runaway General”, The Rolling Stone, June 22, 2010.
(http://www.rollingstone.com/politics/news/17390/119236).
[12] Ibid.
[13] Matthew Green, “Petraeus faces tough path in Afghanistan”, The Financial Times, June 24, 2010.
(http://www.ft.com/cms/s/0/203ee0c8-7f6a-11df-9973-00144feabdc0.html?ftcamp=rss).
[14] Dexter Filkins, “Afghan Offensive Is New War Model”, The New York Times, February 12, 2010.
(http://www.nytimes.com/2010/02/13/world/asia/13kabul.html).
[15] “International Security Assistance Force: Key Facts and Figures”, ISAF.
(http://www.isaf.nato.int/images/stories/File/Placemats/100607Placemat.pdf).
[16] David Petraeus, “United States Institute of Peace Passing the Baton Conference Remarks”, United States Central Command.
(http://www.centcom.mil/en/from-the-commander/united-states-institute-of-peace-passing-the-baton-conference-remarks.html).
[17] Jessica T. Mathews, “Introduction: Through Their Eyes” in Is a Regional Strategy Viable in Afghanistan? Ed. by Ashley J. Tellis and Aroop Mukharji (Washington: Carnegie Endowment for International Peace, 2010), p. 4.
[18] “Memorandum for the Commander, U.S. Central Command. OSD 08144-09”, ABCNews.
(http://a.abcnews.go.com/images/Politics/08144-09.pdf).
[19] “Quadrennial Defense Review Report, February 2010”, U.S. Department of Defense.
(http://www.defense.gov/qdr/images/QDR_as_of_12Feb10_1000.pdf).
[20] Stephen Daggett, “Quadrennial Defense Review 2010: Overview and Implications for National Security Planning”, CRS Report for Congress R41250, p.3.
[21] “Ballistic Missile Defense Review Report”, U.S. Department of Defense.
(http://www.defense.gov/bmdr/docs/BMDR%20as%20of%2026JAN10%200630_for%20web.pdf).
[22] “Nuclear Posture Review Report”, U.S. Department of Defense.
(http://www.defense.gov/npr/docs/2010%20Nuclear%20Posture%20Review%20Report.pdf).
[23] «Глобальный ноль» (“global zero”) или «ядерный ноль» (“nuclear zero”) – идея и, с недавнего времени, общественно-политическое движение за поэтапное полное уничтожение на планете ядерного оружия, средств его доставки и инфраструктуры по его созданию и испытанию.
[24] Так, в конце мая 2010 г. Пентагон провел испытание новой сверхзвуковой крылатой ракеты (Falcon Hypersonic Test Vehicle-2), разработанной в рамках проекта «Быстрого глобального удара» (Prompt Global Strike) и способной поразить цель в любой точке земного шара менее чем через час после запуска.
[25] Michael Ruhle, “NATO’s Future Nuclear Dimension: Managing Expectations for the Strategic Concept Debate”, Strategic Insights, Vol. III, Issue 4 (2009).
(http://www.nps.edu/Academics/centers/ccc/publications/OnlineJournal/2009/Sep/ruhleSep09.pdf).
[26] “National Security Strategy, May 2010”, The White House.
(http://www.whitehouse.gov/sites/default/files/rss_viewer/national_security_strategy.pdf).
[27] Michael D. Shear, “At West Point, Obama offers new security strategy”, The Washington Post, May 23, 2010.
(http://www.washingtonpost.com/wp-dyn/content/article/2010/05/22/AR2010052201586.html).
[28] “National Security Strategy, May 2010”, p. 20.
[29] Samuel R. Berger, “Obama's national security strategy: A little George Bush, lots of Bill Clinton”, The Washington Post, May 30, 2010.
(http://www.washingtonpost.com/wp-dyn/content/article/2010/05/28/AR2010052804466.html?sid=ST2010060202279).
[30] См.: Аничкина Т.Б. Реконфигурация группировок вооруженных сил США: достаточно ли сил для глобального охвата? // Россия и Америка в XXI веке (интернет-журнал). ?2. 2009.
(http://rusus.ru/?act=read&id=146).