НОВЫЙ ДОГОВОР СНВ: ДОСТИЖЕНИЯ, ПРОБЛЕМЫ, ПОСЛЕДСТВИЯ
С.М. Рогов, член-корреспондент,
Директор Института США и Канады РАН
e-mail:
П.С. Золотарев, кандидат технических наук,
заместитель директора
Института США и Канады РАН
e-mail:
В.И. Есин, кандидат военных наук,
ведущий научный сотрудник
Центра военно-стратегических исследований
Института США и Канады РАН
e-mail:
В.Е. Ярынич, кандидат военных наук,
ведущий научный сотрудник
Центра военно-стратегических исследований
Института США и Канады РАН
e-mail:
Аннотация. Авторы рассматривают основные положения нового договора о сокращении наступательных вооружений, а так же полагают, что впоследствии должны последовать дальнейшие шаги, которые могут быть осуществлены через одно-два десятилетия. В статье рассматриваются некоторые варианты дальнейшего сокращения ядерного оружия.
Ключевые слова: ядерное оружие, СНВ-3, ПРО
New Start Treaty: Achievements, Problems, Consequences
Rogov Sergey Mikhailovich,
Corresponding member,
Director of the Institute of USA and Canada Studies
of Russian Academy of Sciences
e-mail:
Pavel Zolotarev
Deputy Director,
The Institute of USA and Canada Studies
of Russian Academy of Sciences
e-mail:
Viktor Esin
PhD, Senior Research Fellow,
Center for Military-Strategic Studies,
The Institute of USA and Canada Studies
of Russian Academy of Sciences
e-mail:
Valery Y. Yarynich
Candidate of military sciences, Leading fellow,
The Institute of USA and Canada Studies
of Russian Academy of Sciences
e-mail:
Annotation. The authors give a detailed analysis of the new START treaty, and suggest that in one or two decades there must be taken further steps towards strategic arms reductions.
Keywords: nuclear weapons, START-3, ABM.
Подписание в Праге 8 апреля 2010 года нового российско-американского Договора СНВ и его предстоящая ратификация – важная мера по укреплению стратегической стабильности, основанной на взаимном гарантированном уничтожении. Москва и Вашингтон подтвердили свое намерение поддерживать паритет стратегических ядерных сил на самом низком уровне за последние четыре десятилетия. Такая модель стратегической стабильности позволила значительно сократить количество ядерных вооружений – примерно в четыре раза по сравнению с максимальным уровнем, достигнутым в разгар холодной войны.
1.ПЕРЕЗАГРУЗКА: СЛОВА ИЛИ ДЕЛА?
Новый Договор СНВ стал наглядной демонстрацией провала попытки США после окончания холодной войны консолидировать однополярную систему международных отношений. Ведь после развала Советского Союза в США восторжествовали представления, что Америка – единственная сверхдержава, не имеющая равных по силам соперников, и поэтому может делать все, что ей вздумается. Попытка добиться глобального доминирования привела к перенапряжению сил даже такой мощной державы, как Соединенные Штаты. Вашингтон надолго увяз в дорогостоящих войнах в Ираке и Афганистане, а американская экономика столкнулась с самым тяжелым экономическим кризисом за последние десятилетия, возник колоссальный дефицит государственного бюджета.
Нынешнее руководство США вынуждено осуществлять стратегическую перегруппировку, стремясь привести цели своей внешней политики в соответствие с возможностями, чтобы избежать нового Вьетнама, еще более тяжелого по своим геополитическим последствиям. Это не означает, что Соединенные Штаты отказываются от идеи лидерства, но Барак Обама фактически открыто признает наличие многополярного мира, где Москва не является главным соперником, тем более врагом Вашингтона. Америка сталкивается с такими проблемами, как вызов со стороны Китая, который быстрыми темпами идет к статусу новой сверхдержавы, возможностью того, что военное превосходство может быть нивелировано распространением ядерного оружия в мире, получением доступа к нему таких враждебных США стран, как КНДР и Иран.
В этих условиях администрация Барака Обамы не хочет без нужды антагонизировать Россию и провоцировать с ней конфронтацию. Вспомним, что еще в 2008 году после российско-грузинской войны США были близки к тому, чтобы опять вернуться к политике «сдерживания России», как это было в годы холодной войны и как призывал Джон Маккейн, проигравший на выборах Бараку Обаме.
Конечно, в российско-американских отношениях остается много противоречий и расхождений, но новый Договор СНВ свидетельствует о том, что мы можем успешно сотрудничать и наши интересы в ряде ключевых вопросов международной безопасности совпадают. В чем-то мы расходимся, но тем не менее новой холодной войны не будет.
Пражский договор столкнется с ожесточенным сопротивлением в американском Сенате, где против него могут выступить большинство республиканцев. Они обвиняют администрацию а Обамы в чрезмерных уступках России. Президенту США , видимо, придется использовать весь свой политический капитал, чтобы набрать необходимые 67 голосов сенаторов. Думается, что договор все-таки будет ратифицирован, если только в американо-российских отношениях неожиданно не возникнет кризиса.
«Перезагрузка», которая сначала выглядела как просто лозунг, начинает приобретать реальные черты. Теперь мы можем рассчитывать на российско-американское сотрудничество по целому ряду других направлений. Это касается и вопросов международной безопасности, и развития наших двусторонних экономических отношений. Рано или поздно пресловутая поправка Джексона–Вэника должна быть отменена.
Со времени окончания холодной войны в российско-американских отношениях не раз эйфорию сменяли разочарования, взаимные обвинения – декларации о дружбе, отчуждение – новые надежды.
Сегодня можно констатировать, что отношения между двумя странами достигли самой высокой точки за последние 15 лет. После окончания холодной войны США и Россия неоднократно провозглашали стратегическое партнерство. Но каждый раз эти декларации не оправдывались. Было бы ошибкой возлагать ответственность за несбывшиеся обещания только на американцев. Но главная причина – нежелание Вашингтона считаться с законными интересами Москвы. С середины 1990-х годов США постоянно ставили Россию перед свершившимися фактами. Расширение НАТО, попытки ослабить российское влияние на постсоветском пространстве, выход из Договора по ПРО, одностороннее применение военной силы вопреки принципам международного права – все это свидетельствовало о нежелании США строить равноправные отношения с Россией.
Поэтому многие у нас скептически восприняли провозглашение администрацией Обамы «перезагрузки», подозревая, что декларации вновь не будут подкреплены конкретными делами. Но сегодня можно говорить о реальных подвижках в американской политике, когда США начинают действительно, а не на словах, учитывать интересы России в подходе к целому ряду ключевых вопросов. Конечно, между двумя странами все еще остается немало разногласий. Тем не менее, на первый план начал выходить поиск договоренностей, отражающих интересы обеих сторон.
1. Вашингтон отказался от патерналистского тона в отношении Москвы. Исчезла доминировавшая недавно антироссийская риторика, возрождавшая пропагандистские штампы времен холодной войны. Изменилась не только тональность отношений. Нынешнее американское руководство перестало демонстративно отказываться от учета российской позиции. Администрация Обамы в целом ряде случаев продемонстрировала готовность к конструктивному диалогу и поиску компромиссных, взаимоприемлемых решений накопившихся проблем.
2. Подписан новый Договор СНВ, который в отличие от Московского договора 2002 года не навязывает России односторонних уступок, а позволяет нам поддерживать баланс стратегических ядерных сил, сохраняя примерный паритет на пониженном уровне, который не требует чрезмерного напряжения для нашей экономики. Россия в состоянии выбрать наиболее целесообразный вариант модернизации своего ядерного потенциала, состава и структуры своих СЯС. Улучшен и механизм проверки и верификации, что отвечает российским интересам. Таким образом, режим контроля над вооружениями получает второе дыхание. Это имеет важное значение не только для двусторонних отношений, но и создает предпосылки для разработки форм и методов поддержания стратегической стабильности в многополярном мире XXI века.
3. Администрация Обамы в 2009 году заморозила или отменила все программы стратегической противоракетной обороны, являвшиеся приоритетными для администрации Дж. Буша-младшего. Упор перенесен на региональную ПРО, которая не может угрожать российским МБР по крайней мере до 2018–2020 годов. Де-факто США будут оставаться в рамках Договора по ПРО до конца нынешнего десятилетия. Следовательно, сохранится и модель взаимного ядерного сдерживания, которую Вашингтон яро пытался сломать в прошлом десятилетии.
4. Отложен в долгий ящик вопрос о принятии в НАТО Украины и Грузии, которому администрация Дж. Буша-младшего отдавала приоритет. А ведь эта проблема еще недавно была одним из главных источников напряженности в российско-американских отношениях. Новая стратегия НАТО, судя по всему, не отказывается от идеи дальнейшего расширения блока, но больший упор делает на развитие военного сотрудничества с Россией.
5. Хотя США отказываются признать СНГ зоной «привилегированных интересов» России, здесь также наметился отход от жесткого противостояния. Вашингтон достаточно спокойно отнесся к политическим переменам в Киеве и российско-украинскому сближению. После очередной революции (или переворота) в Киргизии Россия и США не стали поддерживать разных клиентов, а помогли новому правительству.
6. Появились первые признаки позитивных экономических сдвигов. В Палате представителей США впервые за многие годы прошли слушания о возможной отмене поправки Джексона–Вэника. Администрация Обамы вновь внесла в Конгресс соглашение о сотрудничестве с Россией в области ядерных технологий («Соглашение 1-2-3»). Отменены без всяких условий американские санкции против «Рособоронэкспорта» и МАИ. Возобновились серьезные переговоры о принятии Москвы в ВТО, хотя пока не совсем понятно, собирается ли Россия вступать в эту организацию самостоятельно или вместе с другими членами Таможенного союза.
Есть определенные подвижки и в позиции России. Мы заключили соглашение о транзите американских военных грузов и личного состава через нашу территорию в Афганистан. Россия также поддержала умеренные экономические санкции против Ирана, чего добивались США. Это не значит, что у Москвы и Вашингтона уже выработаны единые позиции по Афганистану и Ирану. Но все же Россия и США демонстрируют наличие общих интересов в борьбе с «Аль-Каидой» и талибами, а также распространением ядерного оружия и угрозой ядерного терроризма.
Таким образом, открылось «окно возможностей» для нормального, взаимовыгодного взаимодействия Москвы и Вашингтона в дальнейшем. Конечно, российско-американские отношения все еще остаются достаточно хрупкими. Нельзя, например, исключать, что ратификация Договора СНВ-3 может быть сорвана. Это отбросило бы отношения между двумя странами далеко назад и сделало бы маловероятным прогресс в каких-либо других областях.
2.ВОЗРОЖДЕНИЕ КОНТРОЛЯ НАД ВООРУЖЕНИЯМИ
Новый Договор СНВ отвечает интересам безопасности России и в случае его ратификации и выполнения окажет позитивное воздействие на развитие международной обстановки в целом. Россия значительно уступает целому ряду других держав и по размерам экономики, и по численности населения. Вряд ли в обозримом будущем мы поднимемся выше 6-го места в глобальной иерархии. Однако тот факт, что США заключают Договор о СНВ с нами и только с нами, а не с Китаем, не с Индией, не с европейцами, укрепляет положение нашей страны в мире, показывает, что Россия является одним из важнейших центров силы на международной арене, хотя в экономическом плане мы и отстаем.
Пражский договор стали называть СНВ-3. Но скорее его можно назвать «СНВ-6». Ведь он станет шестым по счету соглашением, которые заключают две страны. В 1972 году было подписано соглашение об ограничении стратегических вооружений (ОСВ-1), в 1979 году – ОСВ-2, в 1991 году Договор о сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений (СНВ-1), в 1993 году – СНВ-2, а в 2002 году – Договор о сокращении стратегических наступательных потенциалов (Московский договор).
Пражский договор стал важным военно-политическим достижением в сфере контроля над вооружениями со времен окончания холодной войны. Россия и США соглашаются, что необходимо привести ядерную политику в соответствие с новыми отношениями между двумя государствами.
Администрация Дж. Буша-младшего открыто придерживалась курса на достижение абсолютного военного превосходства, выйдя в одностороннем порядке из Договора по ПРО и заявив, что новые соглашения о контроле над вооружениями не нужны. Сегодня США соглашаются на подписание Договора СНВ с Россией. Это означает, что режим контроля над вооружениями, сложившийся в годы холодной войны, когда существовала биполярная система с примерным равенством сил, не оказался «на свалке истории», как об этом в свое время заявляли американцы.
Напомним, что режим контроля над вооружениями держался на пяти столпах. Это- Договор по ПРО, Договор СНВ-1, Договор о ракетах средней и меньшей дальности (РСМД), Договор об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ) и Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО). Практически все эти соглашения в последнее время или перестали действовать, или оказались под угрозой срыва. Теперь режим контроля над вооружениями получает «второе дыхание». Переговоры по СНВ начались в мае 2009 года и шли в ускоренном темпе. Но до 5 декабря прошлого г., когда истек срок действия Договора СНВ-1, достигнуть договоренностей не удалось. На какое-то время возник опасный вакуум. Но стороны смогли найти взаимоприемлемое решение. Это большой успех, который оказался возможным только благодаря политической воле руководителей двух стран.
Новый Договор СНВ устанавливает «потолок» в 1550 «развернутых» ядерных боеголовок[1]. Это значительно меньше, чем уровни СНВ-1 (6000 боеголовок), СНВ-2 (3500 боеголовок), СНП (2200 боеголовок)[2]. После осуществления в течение семи лет требуемых сокращений у США и России впервые количество стратегических ядерных зарядов, находящихся на боевом деружстве, будет меньше, чем в 1972 году, когда было подписано первое соглашение об ограничении стратегических вооружений (ОСВ-1). Количество стратегических носителей сократится по сравнению с тем, что было в 1972 году, примерно в три раза, а по сравнению с Договором СНВ-1 – в два раза. Правда, по сравнению с реально существующими уровнями ядерных вооружений на сегодняшний день планируемые сокращения будут выглядеть не столь внушительно – всего лишь процентов на 25–30. До «глобального ноля» еще очень далеко.
Установленные Пражским договором потолки фактически не принуждают Россию сокращать ныне имеющиеся стратегические наступательные силы в отличие от предыдущих договоров, которые запрещали или ограничивали наши тяжелые ракеты, а также мобильные МБР с разделяющимися головными частями. Эти ограничения исчезли, и Договор позволяет нам производить модернизацию наших стратегических сил, поскольку старое советское вооружение давно уже отслужило свой срок. Каждая сторона теперь самостоятельно определяет состав и структуру своих стратегических сил. Россия имеет теперь возможность модернизации моноблочных MБР, оснащая их РГЧ ИН, что раньше было запрещено, и новые системы морского базирования. Фактически только бюджетное финансирование и возможности нашей промышленности будут определять, сколько мы сможем развернуть ракет «Тополь-М» и РС-24, которые, видимо, к 2020 году должны составить основу стратегических наступательных вооружений России, наряду с новой БРПЛ «Булава». Нельзя исключать, что до истечения срока действия Договора может появиться и новый тип российских тяжелых МБР, если только Россия и США не достигнут новых договоренностей о дальнейших сокращениях, к чему призывает Обама.
Сокращаться придется только Соединенным Штатам, пусть не очень сильно, но сокращаться. По предварительной оценке, американцам придется вывести из боевого состава своих стратегических сил более 100 МБР, БРПЛ и ТБ. Системы СНВ нового поколения Пентагон планирует к развертыванию в 2020–2040 годах, то есть после истечения действия срока нового Договора.
Учет стратегических носителей
Важное значение имеет тот факт, что США согласились на ограничение количества стратегических носителей. При Дж. Буше-младшем они категорически отказывались это делать. В Договоре СНП 2002 года речь шла только о «развернутых» стратегических боезарядок, причем не определялось, что это такое. Первоначально предложения администрации Обамы состояли в том, чтобы установить «потолок» в 1100 носителей. У американцев сейчас около 1200 носителей по правилам засчета Договора СНВ-1, включая сотни давно законсервированных бомбардировщиков. Россия предлагала установить «потолок» в 500 носителей. В итоге сошлись на 800 (в том числе 700 пусковых установок (ПУ) то есть «развернутых» МБР, БРПЛ и ТБ, оснащенных для ядерных вооружений)[3]. Это больше, чем нам хотелось бы, но меньше того двухкратного превосходства, которым бы обладали США без нового договора.
По условиям засчета Договора СНВ-1 в 2009 году у нас было 465 МБР и 268 БРПЛ. По условиям нового Договора –всего лишь около 500 «развернутых» пусковых установок ракет (примерно 370 МБР и 130 БРПЛ). Треть из них – это старые МБР типа РС-18 и РС-20, срок жизни которых вряд ли удастся продлить больше, чем на 5–10 лет.
У США по правилам зачета Договора СНВ-1 в 2009 году было 550 МБР и 432 БРПЛ. По условиям нового Договора –около 730 «развернутых» пусковых установок ракет. Пентагон пока объявил о намерении сократить свои стратегические силы до 420 «развернутых» МБР типа «Минитмен-3» и 240 БРПЛ типа «Трайдент-2» Д-5 (при сокращении количества «развернутых» пусковых установок на каждой подводной лодке с 24 до 20), а также 40-60 тяжелых бомбардировщиков. Но для того, чтобы достигнуть установленного Пражским договором потолка в 700 «развернутых» ПУ, американцам, видимо, придется перевести еще 20 бомбардировщиков Б-52 в категорию «неразвернутых»[4].
Возникает вопрос: зачем установлен «зазор» в 100 «неразвернутых» пусковых установок и бомбардировщиков? Видимо, это связано со стремлением исключить из числа «развернутых» ПУ системы вооружений, которые находятся на ремонте или переоборудовании. Так, у американцев постоянно находятся на среднесрочном ремонте две из 14 подводных лодок, оснащенных БРПЛ. Наши подводные лодки нередко стоят на ремонте несколько лет. А ракетоносные крейсеры, построенные под «Булаву», видимо, еще не скоро получат ракеты, испытания которых затянулись на неопределенный срок. Регулярно ремонтируются и пусковые МБР и тяжелые бомбардировщики.
Новый Договор не учитывает тяжелые бомбардировщики, которые не предназначены для использования в ядерном оснащении. Как известно, у США имеется свыше 200 ТБ, которые учитывались Договором СНВ-1 как стратегические. Теперь же, вероятно, у американцев будут учитываться только 40 ТБ, которые оснащены для применения ядерного оружия. У нас же, по данным на 2009 год, примерно 75 ТБ типа Ту-95 и Ту-160, которые входили в засчет по Договору СНВ-1. Возможно, часть из них мы тоже выведем из-под засчета по пражскому Договору и переоснастим только для использования с обычным снаряжением.
В целом же новый договор меняет не только систему засчета ТБ, но и правила засчета ядерных боезарядов, которые несут бомбардировщики. В отличие от Договора СНВ-1 теперь каждый бомбардировщик, включенный в договор, будет засчитываться как одна ядерная боеголовка, хотя в реальности они могут нести 6-12 и более ядерных боезарядов.
Новый Договор СНВ, как и прежние соглашения, не включает бомбардировщики Ту-22М, которые способны наносить удар по целям на ТВД, имеющим значение для интересов безопасности России на Западе, Юге и Востоке. У США бомбардировщиков такого класса нет. Зато складировано не менее 400 КРМБ, которые могут быть оснащены способных нести ядерными боеголовками. Эти ракеты под ограничения нового Договора не подпадают.
Новый Договор явно не запрещает установку обычных боезарядов на стратегических носителях. Сегодня у США свыше 100 тяжелых бомбардировщиков, оснащенных неядерным вооружением. Нельзя исключать установку обычных боеголовок и на некоторых БРПЛ типа «Трайдент-2» Д-5. Вместе с тем Пражский договор засчитывает обычные боеголовки как ядерные, если они будут установлены на МБР и БРПЛ. Это – большое достижение команды российских переговорщиков. Здесь следует иметь в виду, что тяжелые бомбардировщики с обычным снаряжением никогда не включались и не включаются в число носителей стратегического оружия.
Но Пентагон планирует начать разработку новой высокоскоростной ракеты большой дальности в неядерном оснащении, которая не будет выходить за пределы атмосферы. Утверждается, что такая ракета якобы не должна засчитываться как МБР, поскольку ее полет не будет происходить по баллистической траектории. Вряд ли Россия согласится не засчитывать такие ракеты в уровни СНВ. Это – угроза, которая может взорвать Пражский договор.
Облегчение режима проверки
Существенно облегчен режим верификации и проверки. Отменяются некоторые процедуры, которые в последние годы носили односторонний характер, например, инспекция по периметру на заводе в Воткинске (американцы свой завод по производству МБР закрыли), а мы, как известно, производим новые ракеты. Упрощена процедура инспекций по сравнению с той, что была ранее. Теперь механизм контроля и верификации будет адаптирован к новым условиям, станет проще и дешевле.
Стороны будут обмениваться исходными данными и информацией о передвижении, переоборудовании и ликвидации СНВ, а также пусках стратегических ракет. Сокращается обмен телеметрической информацией. Теперь такая информация будет предоставляться не чаще чем 5 раз в год, причем по выбору стороны, осуществляющей пуски ракет. На добровольной основе может предоставляться и другая информация.
Общее количество ежегодных инспекций будет составлять не более 10 (не считая 8 инспекций «неразвернутых» стратегических вооружений).
Облегчается процедура ликвидации жидкотопливных ракет, которые имеются только у России.
Будет создана двусторонняя консультативная комиссия, в рамках которой стороны будут обсуждать все вопросы, связанные с выполнением Договора. Как показывает опыт, таких вопросов может появиться немало. Ведь в отличие от Договора СНВ-1, где по правилам засчета каждому типу ракет было установлено определенное количество боеголовок, по новому Договору загрузка ракет будет определяться «по факту».
Тактические ядерные вооружения
Еще до начала переговоров о новом Договоре СНВ в США раздавались призывы включить в повестку все ядерные вооружения, как стратегические, так и тактические. Это требование и сейчас выдвигают республиканцы в Сенате, а также кое-кто в Европе.
Однако Пражский договор не затрагивает тактические ядерные вооружения. Это отвечает интересам России, особенно если учесть резкое изменение в соотношении обычных сил в пользу США и НАТО. Наличие у нас тактических ядерных вооружений в большем количестве, чем у американцев и их союзников, в какой-то степени компенсирует дисбаланс в обычных вооружениях.
Пражский договор не охватывает и ядерные боеголовки, которыми оснащена советская система ПРО, развернутая вокруг Москвы еще в 1970-е годы.
Между тем и в США, и в других странах НАТО раздаются требования добиваться сокращения российского превосходства в ТЯО. Утверждается, что без этого невозможны дальнейшие сокращения стратегических ядерных вооружений. Но такой подход полностью игнорирует значительную асимметрию в обычных вооружениях. Обладая подавляющим превосходством в сфере высокоточных обычных вооружений, США ныне мало полагаются на ТЯО, хотя и сохраняют небольшое количество ядерных авиабомб в Западной Европе, чтобы обеспечить свое политическое лидерство в НАТО. Россия же вынуждена опираться на ТЯО.
Поскольку в обычных вооружениях НАТО превосходит Россию в соотношении примерно 3 к 1, нестратегические ядерные вооружения в немалой степени компенсируют этот дисбаланс.
Увязка с противоракетной обороной
В преамбуле нового Договора содержится положение о взаимозависимости между стратегической обороной и стратегическим наступлением. В какой-то степени это компенсирует отсутствие Договора по ПРО.
Кроме того, стороны договорились не переоборудовать пусковые установки для МБР и БРПЛ для запуска противоракет, и наоборот.
Напомним, что администрация Обамы приняла решение в прошлом году заморозить стратегическую ПРО на уровне 30 ракет-перехватчиков GBI и перенести упор на развитие региональной ПРО (системы SM-3 и THAAD). Следовательно, можно с уверенностью говорить, что до конца нынешнего десятилетия у американцев не будет такой противоракетной обороны, которая способна угрожать нашим МБР и БРПЛ. Новый Договор СНВ фактически подтверждает, что нынешний уровень ПРО не подрывает эффективность стратегических наступательных вооружений. Во всяком случае, если США будут наращивать ПРО в угрожающих для безопасности России масштабах, мы сможем выйти из Договора (при его подписании Россия выступила с соответствующим односторонним заявлением, подчеркнув, что сокращение СНВ возможно только при отсутствии качественного и количественного наращивания стратегической ПРО США).
Что касается Договора по ПРО, то, к сожалению, его не удастся реанимировать. Но после заключения Пражского договора, видимо, начнутся российско-американские переговоры о сотрудничестве в сфере региональной ПРО. Это позволило бы в какой-то степени ограничить перспективы развертывания американцами глобальной системы противоракетной обороны, способной угрожать надежности функционирования системы ядерного сдерживания России, и создать определенную предсказуемость в отношении того, что США будут делать в сфере ПРО в дальнейшем, а мы – вместе с ними или самостоятельно.
Стратегическая стабильность до 2020 года
Новый Договор СНВ рассчитан на 10 лет. Это значит, что до конца нынешнего десятилетия стратегическая стабильность в ракетно-ядерной сфере будет сохраняться.
Как известно из многочисленных публикаций, в ядерном планировании предусматривается для поражения каждой цели не менее двух боеголовок. Простой арифметический подсчет показывает, что для поражения 800 целей требуется не менее 1600 боезарядов. Конечно, некоторые цели, например, аэродромы, на которых базируются тяжелые бомбардировщики, более уязвимы, чем сверхзащищенные шахтные пусковые установки. Зато для поражения мобильных МБР в случае их рассредоточения требуют бить по большим площадям.
Кроме того, ядерное планирование включает в список целей и пункты боевого управления, а также другие объекты военно-экономического потенциала, включая города.
Конечно, заниматься спекуляциями о планах ядерной войны можно бесконечно. Но нельзя не признать, что устанавливаемое Пражским договором соотношение между количеством боезарядов и пусковых установок (2 к 1) лучше, чем по Договору СНВ-1 (примерно 3,5 к 1). Это затрудняет планирование и осуществление внезапного обезглавливающего и обезоруживающего удара. Очевидно, что агрессор должен понимать, что ответного удара ему избежать не удастся. Тем более, что стратегическая противоракетная оборона США в течение срока действия нового Договора не будет существенно превышать рамки, установленные Договором по ПРО (по Протоколу 1974 года разрешалось иметь 100 стратегических противоракет). Именно это и вызывает недовольство американских крайне правых кругов, стремящихся к абсолютному военному превосходству США.
Администрация Обамы заверяет нас, что создаваемые ею системы ПРО не будут оказывать воздействия на стратегический баланс. Поживем – увидим. Даже в том случае, если власть в Вашингтоне через несколько лет переменится и к руководству США придут самые ярые сторонники ПРО, понадобится время, чтобы наверстать упущенное. Через 15–20 лет ситуация может еще более осложниться, если мы не примем соответствующие контрмеры.
Но есть и еще более сложные проблемы. Отставание России в обычных вооружениях может стать необратимым. Даже сохранение мощных ядерных сил не гарантирует в полной мере сохранение стратегической стабильности в широком смысле, которое не ограничено только ракетно-ядерными вооружения, а включает все компоненты поддержания баланса с целью предотвращения войны.
С сокращением ядерного оружия центр тяжести в гонке вооружений переносится в сферу обычных вооружений. В результате возникают новые угрозы. Военный бюджет США почти в 20 раз превосходит оборонные расходы России. Это будет сказываться на эволюции военного баланса в обозримом будущем.
Сегодняшняя Россия в отличие от Советского Союза не обладает паритетом с Соединенными Штатами по экономической мощи, по политическому весу и по пропагандистским возможностям. В идеале, конечно, хотелось бы иметь паритет во всех этих областях. Но новый Договор СНВ эту задачу решить не может. Эту задачу мы сможем решать только в том случае, если Россия в ближайшие годы и десятилетия действительно сумеет восстановить свое экономическое могущество, которое является базой для развития ее вооруженных сил и основой для дипломатического влияния.
России, чтобы не опуститься ниже установленной Пражским договором планки в 700 единиц развернутых носителей, придется решить сложную двуединую задачу: выводя из боевого состава стратегических ядерных сил носители с истекающим эксплуатационным ресурсом (а число таких носителей составит несколько сотен), взамен вводить такое количество новых носителей, которое не только компенсировало бы потери, но и покрыло бы имеющуюся на сегодня дельту в 140 единиц от верхней планки в 700 единиц развернутых носителей.
Здесь уместно поставить другой вопрос – а надо ли России перенапрягаться, как в советские времена, и стремиться к достижению паритета с США по количеству стратегических носителей?
Как представляется, России по этому показателю не следует гнаться за США. Ведь главное для нее – обладать таким потенциалом стратегических ядерных сил, который способен обеспечить полноценное ядерное сдерживание, а эта задача решаема и при дисбалансе по числу носителей. Думается, что к концу срока выполнения Пражского договора России достаточно иметь порядка 500 развернутых носителей и 1550 боезарядов на них, чтобы обеспечить вполне сопоставимый баланс боевых возможностей своих СЯС со стратегическими наступательными силами США, в которых будет насчитываться не более 700 развернутых носителей с тем же, что и у России, количеством боезарядов на них. В конце концов, поражение целям наносят боезаряды, а не носители.
3.ОППОЗИЦИЯ НОВОМУ ДОГОВОРУ СНВ
Конечно, новый Договор не идеален. И в России, и, особенно, в США он сталкивается с острой критикой.
Межпартийное противостояние в США достигло беспрецедентной остроты. Республиканцы практически по всем вопросам единым фронтом оппонируют администрации Обамы. При этом во все большей степени объектом критики становится подход нынешнего американского президента к России.
Противники Обамы обвиняют Белый дом в неоправданных уступках Москве по всем вопросам. В первую очередь, это касается противоракетной обороны, которая для Республиканской партии уже давно стала «символом веры» в абсолютную неуязвимость Америки. Кроме того, оппозиция упрекают администрацию в «предательстве» американских клиентов в Восточной Европе, а также в отказе от продолжения «оранжевых» революций на постсоветском пространстве. По существу, критики Обамы обвиняют его в отказе от курса на возврат к стратегии «сдерживания» России и призывают к жесткому давлению на Москву по всем вопросам.
Перспективы ратификации Договора в Сенате США
Складывающаяся ситуация может отразиться на ратификации нового Договора СНВ. Для ратификации договора демократам требуется квалифицированное большинство – две трети из 100 сенаторов, или 67 голосов. Однако демократы контролируют там только 57 мест (плюс два независимых сенатора – Берни Сандерс и Джозеф Либерман). Таким образом, для успешного прохождения документа через Сенат Белому дому не хватает 8 голосов, которые можно получить только в оппонирующем Обаме республиканском лагере (в Сенате сейчас заседает 41 республиканец). При таком раскладе получить сразу восемь голосов будет проблематично. В декабре 2009 года 40 сенаторов-республиканцев, а также сенатор Джозефа Либерман написали Обаме письмо с довольно жесткими требованиями к новому Договору СНВ. В частности, они предупредили, чтобы в нем не было никаких ограничений ПРО, а также потребовали выделить средства на разработку ядерной боеголовки нового типа.
В целом же, позиция республиканских критиков пражского Договора СНВ выглядит так.
С какой стати Америка вообще заключает Договор с Россией, которая намного слабее США?
Российские стратегические наступательные вооружения и так бы сократились без всякого договора, а Вашингтон делает тем самым Москве бесплатный подарок, соглашаясь сокращать свои арсеналы.
Почему Обама не учитывает тактические ядерные вооружения, ведь по тактическим ядерным вооружениям, утверждается, у России очень большое превосходство? То есть по суммарному количеству ядерных средств – и стратегических и тактических – США признают превосходство России.
Обама пошел на «предательство», согласившись признать взаимосвязь между стратегической обороной и стратегическим наступлением! Он покушается на «святую» мечту- сделать Америку абсолютно неуязвимой! Он дает русским инструмент, который позволит им угрожать выходом из этого Договора, если США будут руководствоваться достижением абсолютного превосходства[5].
Тем не менее, согласно опросам, 70% американцев против 28% одобряют ратификацию нового Договора СНВ[6].
Но пока шансы на ратификацию договора выглядят проблематичными, а в 2011 году они еще больше уменьшатся. Поэтому Белый дом крайне заинтересован в том, чтобы ратификация состоялась до ноябрьских выборов. В противном случае есть вероятность того, что придется искать поддержки не 8, а 15–20 сенаторов-республиканцев.
На слушаниях в сенатском Комитете по иностранным делам некоторые сенаторы-республиканцы (Джим ДеМинт, Джеймс Инхоуф и Джеймс Риш) выступили категорически против договоренностей с Россией в принципе.
Чтобы форсировать ратификацию пражского договора СНВ до ноябрьских выборов в Конгрессе, Обама смог мобилизовать в поддержку Договора внушительную команду отставных государственных деятелей – республиканцев, выступивших в сенатском Комитете по иностранным делам. Среди них – бывшие государственные секретари Генри Киссинджер (администрация Ричарда Никсона), Дж. Шульц (администрация Рональда Рейгана), Джеймс Бейкер (администрация Дж. Буша-старшего), Колин Пауэлл (администрация Дж. Буша-младшего), бывшие министры обороны Джеймс Шлессинджер (администрация Ричарда Никсона) и Фрэнк Карлуччи (администрация Дж. Буша-старшего), бывшие помощники президента по национальной безопасности Брент Скаукрофт (администрации Джеральда Форда и Джорджа Буша-старшего) и Стивен Хэдли (администрация Джорджа Буша-младшего). Не менее важна решительная поддержка со стороны нынешнего министра обороны – республиканца Роберта Гейтса, за плечами которого 40-летний опыт участия в переговорах о контроле над вооружениями и работа в администрациях Рональда Рейгана, Буша-старшего и Буша-младшего[7].
Тот факт, что министр обороны, Комитет начальников штабов, командующий СТРАТКОМ генерал Кевин Чилтон, а также семь его предшественников на этом посту безоговорочно поддерживают ратификацию нового Договора СНВ, существенно осложняет ситуацию для Республиканской партии. Обычно республиканцы выступают в качестве решительных лоббистов Пентагона, утверждая, что военным должно принадлежать последнее слово при выборе необходимых систем вооружений. Республиканцам трудно обвинять Пентагон в «пацифизме» и «разоруженчестве», как они делают в отношении Обамы.
Кроме того, администрация подкинула республиканцам «морковку», увеличив расходы на модернизацию ядерных боеприпасов и ПРО в бюджетном запросе на 2011 финансовый год[8].
Пока руководители Республиканской партии в Сенате, в том числе Митч Маконнел и Джон Кайл, предпочитают занимать выжидательные позиции, критикуя договор, но не объявляя о планах сорвать его ратификацию. Возможно, они рассчитывают добиться от Белого дома «платы» в виде согласия на создание новой ядерной боеголовки. Но, скорее всего, ищут предлог для того, чтобы все-таки проголосовать против Договора. Не случайно республиканцы выдвинули к администрации беспрецедентное требование представить Сенату все записи дипломатических переговоров по СНВ, прекрасно понимая, что исполнительная власть никогда не пойдет на такое нарушение своих прерогатив[9].
Искомые голоса могли бы появиться, если бы в пользу ратификации нового Договора СНВ высказался соперник Обамы на президентских выборах сенатор Джон Маккейн. Маккейн, возглавляющий республиканскую фракцию в сенатском Комитете по делам вооруженных сил, обычно умудрялся сочетать антироссийскую позицию с поддержкой соглашений о контроле над вооружениями (кроме ДВЗЯИ). Если бы Маккейн присоединился к поддерживающему Договор Ричарду Лугару, который возглавляет республиканскую фракцию в сенатском Комитете по иностранным делам, их примеру мог бы последовать еще десяток сенаторов-республиканцев. Такой шанс появился после убедительной победы Маккейна на первичных выборах в августе это года, где ему угрожал ультраправый соперник. Теперь влиятельный сенатор может поддержать Пражский договор, который столь критикуют его же однопартийцы.
Не менее сложным будет обсуждение в Конгрессе и вопросов, касающихся сотрудничества с Россией в экономических сферах. Против отказа от экономических барьеров может выступить «противоестественная» коалиция консервативных республиканцев и либеральных демократов. Об этом свидетельствуют и проведенные в Палате представителей слушания по поправке Джексона–Вэника, а также и заявления некоторых конгрессменов по российско-американской ядерной сделке («Соглашение 1-2-3»). Но в последнем случае возможен вариант, когда соглашение автоматически вступит в силу, если Конгресс в течение 90 дней после запроса администрации не выскажет отрицательного мнения. Правда, для этого требуется 90 дней беспрерывной работы Конгресса. Поэтому соглашение пока зависло, поскольку законодатели ушли на каникулы в начале августа, до истечения указанного срока.
В начале августа 2010 года было принято решение перенести голосование по новому Договору СНВ в Сенатском комитете по иностранным делам на сентябрь[10]. 16 сентября комитет 14 голосами против 4 проголосовал за ратификацию договора. Это решение поддержали все сенаторы-демократы и 3 сенатора-республиканца (Ричард Лугар, Боб Коркер и Джон Айзексон). Против проголосовали 4 сенатора-республиканца.
Принятая резолюция не предполагает изменений договора как такового, но излагает его интерпретацию Сенатом. Как отмечает «Нью-Йорк таймс», в частности, в ней подтверждается, что договор «не накладывает на противоракетную оборону никаких ограничений, кроме положения о том, что США запрещено использовать старые ракетные шахты и пусковые установки на подлодках для установки ПРО. Также четко разъясняется, что договор не препятствует США разрабатывать системы применения ракет дальнего радиуса действия с обычными, а не ядерными боеголовками» [11]. Кроме того, по инициативе сенатора-республиканца Джима Деминта в резолюцию был включен призыв отойти от ядерной стратегии гарантированного взаимоуничтожения. В резолюции также содержится обязательство модернизировать комплекс ядерных вооружений США, которое, правда, не имеет юридически обязывающей силы, пишет газета.
Председатель комитета Джон Керри выразил надежду, что Сенат одобрит Пражский договор до конца 2010 года, после ноябрьских выборов в Конгресс. По оценке Керри, за ратификацию договора проголосует не менее 70 сенаторов[12].
В целом же можно ожидать, что внутриполитическая борьба в США по вопросам российско-американских отношений будет обостряться.
Срыв ратификации нового Договора СНВ существенно осложнил бы международную обстановку и негативно отразился бы на безопасности нашей страны. Поэтому столь жестко против него выступают американские неоконсерваторы, известные своими русофобскими взглядами и стремлением к достижению абсолютного военного превосходства США. Известно, что многие неоконсерваторы начинали свою политическую деятельность как троцкисты. С ними фактически смыкаются и некоторые наши оппоненты Договора, возрождающие лозунг: «Ни мира, ни войны…»
Разноголосица в России
Неоднозначная ситуация складывается и в России. Правда, профильные комитеты Государственной Думы уже проголосовали за то, чтобы рекомендовать договор к одобрению. Но общественное мнение настроено весьма противоречиво.
Так, по данным ВЦИОМа, только 19% считают, что России надо «продолжать ядерное разоружение», а 60% выступают за то, чтобы «сохранить имеющийся потенциал». При этом такое соотношение сторонников и противников отмечается и в партии «Единая Россия», и во всех оппозиционных партиях, и среди внепарламентской оппозиции. Только 4% опрошенных полагают, что подписание нового Договора «более выгодно России», зато 22% считают, что Договор «более выгоден США». Правда, 33% согласны с мнением, что это этот Договор выгоден «обеим странам в равной степени», а еще 27% – «всему мировому сообществу».
Конечно, можно ставить под сомнение результаты этого опроса и говорить о том, что вопросы были сформулированы не вполне корректно. Но, в целом, данные ВЦИОМа показывают, что 72% опрошенных считают, что Договор все-таки выгоден России, хотя почти такое же большинство не настроено сокращать ядерный потенциал[13].
Думается, что такой сумбур в головах в значительной степени связан с позицией многих средств массовой информации, которые нередко игнорируют серьезные вопросы или сводят все к некомпетентной болтовне на обывательском уровне. Особенно грешит этим телевидение, где вместо аналитики царит балаган в жанре «ток-шоу», когда и ведущие, и большинство «экспертов» просто не владеют элементарными фактами, а настоящие профессионалы появляются крайне редко. При этом наибольшей популярностью пользуются демагоги, выступающие с ура-патриотическими спекуляциями. Конечно, это не может не отражаться на атмосфере, складывающейся вокруг нового Договора СНВ.
Такая ситуация вокруг Пражского договора обусловлена двумя факторами.
Первый из них – отсутствие должного внимания со стороны российских властей к формированию взвешенного общественного мнения в отношении Пражского договора. Власти посчитали, что обществу вполне достаточно было тех позитивных оценок этого договора, которые прозвучали из уст первых лиц государства. Но, ведь, эти оценки были весьма общие и скупо аргументированные. Да и прошедшие в профильных комитетах Госдумы и Совета Федерации слушания по Пражскому договору не способствовали «просвещению» граждан страны, поскольку они были излишне закрытыми.
Второй фактор – спекулятивный «накат» на Пражский договор со стороны политических оппонентов нынешней российской власти. Особенно активные усилия по формированию у россиян негативного отношения к этому договору предпринимают представители Коммунистической партии России.
Конечно же, новый Договор СНВ не идеален. Как и любое другое международное соглашение – это компромисс, требующий взаимных уступок. Поэтому необходим серьезный анализ как основных положений, так и военно-стратегических последствий нового Договора.
Возвратный потенциал
Критики нового Договора особое внимание уделяют так называемому возвратному потенциалу[14].
Нельзя не признать, что у США сохраняется больший возвратный потенциал, чем у России. Дело в том, что наши стратегические ракеты будут загружены чуть ли не «под завязку». Возможность нарастить количество боеголовок будет ограничена, так как наши тяжелые ракеты, способные нести большое количество боезарядов, придется из-за старения снимать с вооружения. Американцы же, видимо, будут иметь не менее 2500–3000 стратегических ядерных боеголовок в резерве, и их превосходство по возвратному потенциалу сохранится, хотя оно и не будет таким большим, как по Договору СНП.
Пражский договор, как и Московский договор 2002 года, использует в качестве главного количественного параметра понятие «развернутые боезаряды». До этого подсчет боезарядов основывался на установлении их фиксированного количества для каждого типа стратегических носителей. Теперь же речь идет о фактической численности боезарядов, которые развернуты каждой из сторон.
Это позволяет участникам Договора осуществлять сокращения путем «разгрузки» части боеголовок, которые снимаются с МБР и БРПЛ и складируются. Например, на американских ракетах «Минитмен-3» вместо трех ядерных боеголовок останется одна, на ракетах «Трайдент-2» – вместо восьми боеголовок останется от одной до четырех. Складированные боеголовки будут находиться в резерве. Теоретически, да и практически, эти боеголовки могут быть «дозагружены», что позволяет значительно нарастить общее количество развернутых боезарядов.
Проблема «дозагрузки» существовала и раньше. Тогда США были крайне обеспокоины превосходством СССР по так называемому забрасываемому весу ракет. Особенно американцы были озабочены 308 советскими тяжелыми ракетами РС-20, получившими по американской классификации наименование SS-18 «Сатана», за которыми по Договору СНВ-1 засчитывалось по 10 боезарядов, хотя на них можно было установить большее количество ядерных боеголовок. Но вместо дополнительного количества боеголовок на этого на тяжелых МБР устанавливались «ложные цели» в интересах преодоления противоракетной обороны. Тем не менее, согласно Договору СНВ-1 количество тяжелых ракет сокращалось в два раза – до 154 единиц, а Договор СНВ-2, так и не вступивший в силу, вообще запрещал МБР с РГЧ ИН.
В связи с истечением срока эксплуатации большинство ракет РС-20 снято с вооружения. По американским данным, у России ныне осталось менее 70 МБР РС -20. Часть из них может остаться в строю до конца нынешнего десятилетия.
Завершается и жизненный цикл МБР РС-18 (по американской классификации SS-19 «Стилет»). У России остается чуть более 70 ракет этого типа, но через несколько лет их также придется снимать с вооружения.
Таким образом, наше преимущество по забрасываемому весу полностью исчезнет. Наоборот, США будут обладать превосходством по возвратному потенциалу. Потенциально американцы могут «дозагрузить» примерно 900 боеголовок на МБР «Минитмен-3» и около 2000 боеголовок на БРПЛ «D-5». Следовательно, американский возвратный потенциал примерно в два раза превышает установленный по новому Договору СНВ потолок в 1550 развернутых боеголовок.
Возвратный потенциал России значительно меньше. Правда, он может увеличиться в случае массированного развертывания новой МБР РС-24, которая, по сообщениям прессы, может нести от трех до шести боеголовок. Но только в том случае, если мы будем ежегодно производить не менее 10 ракет этого типа. Наш возвратный потенциал возрастет и в случае, если все-таки успешно завершатся испытания БРПЛ «Булава» с шестью боеголовками и она будет принята на вооружение.
Следует подчеркнуть, что при наличии системы проверки и т.н. национальных средств разведки скрытно развернуть тысячи резервных боеголовок вряд ли удастся. Поэтому наличие у США превосходства по возвратному потенциалу дает американцам лишь теоретические, а не реальные преимущества, которые можно использовать для достижения политических целей.
Надо подчеркнуть, что никогда ни одно соглашение не предусматривало уничтожения ядерных боеголовок (по Договору РСМД уничтожались корпуса, но не сами боезаряды). Официальные данные об их количестве ни США, ни Россия, ни другие ядерные страны не предоставляют. Есть экспертные оценки количества боезарядов, находящихся в резерве и возвращенных для демонтажа на сборочные предприятия. Пока еще никто не предложил политически и технически приемлемый план проверки ликвидации ядерных боеголовок. Вряд ли эта проблема будет решена в ближайшем будущем, несмотря на призывы к всеобщему и полному ядерному разоружению.
Суммируя вышесказанное, можно сделать вывод, что новый Договор СНВ юридически закрепляет перевод большей части стратегических ядерных боезарядов США (до 70%) в резерв. Несомненно, это более выгодно для России, чем сохранение этих боеголовок в развернутом состоянии, что позволяло бы американцам удвоить, а то и утроить количество ядерных средств, предназначенных для контрсилового упреждающего удара. Это – довод в пользу ратификации нового Договора СНВ.
Не следует так уж пугаться возможного превосходства американцев по возвратному потенциалу и стремиться к тому, чтобы Россия обязательно сравнялась с США по этому параметру. Пока эти страны являются участницами нового Договора СНВ, ни одна из них не может воспользоваться возвратным потенциалом, который остается виртуальной величиной. Задействовать эту возможность можно, только выйдя из Договора. А в этом случае возникнет совершенно иная ситуация в мире, и неизвестно, кто от этого окажется в выигрыше.
Правила засчета тяжелых бомбардировщиков
Много нареканий вызывает также установленные новым Договором СНВ правила зачета за каждым стратегическим бомбардировщиком одного ядерного боезаряда хотя на практике он способен нести значительно больший боекомплект. Например, тяжелыми бомбардировщиками ТУ-160 и ТУ-95МС засчитывалось по правилам Договора СНВ-1 как 8 боезарядов на крылатых ракетах воздушного базирования (КРВБ), а за американским бомбардировщиком В-52 –10 боезарядов. Поэтому, согласно сведениям по обмену данными на 1 июля 2009 года о ходе выполнения Договора СНВ-1, за российскими тяжелыми бомбардировщиками зачитывалось 608 ядерных боезарядов, а за американскими – 1052 боезаряда, в том числе 940 на КРВБ.
Изменения правил зачета означают, что теперь все наши тяжелые бомбардировщики будут засчитываться как 76 ядерных боезарядов, а все американские – до 40-60. Такая «креативная арифметика» позволила сторонам продемонстрировать на бумаге резкое сокращение своих авиационных ядерных сил, не меняя ничего на практике.
Кому это выгодно? Конечно же, США всегда обладали значительным превосходством в авиационном компоненте стратегической триады. Новые правила засчета позволяют американцам вывести за скобки и не учитывать в качестве «развернутых» почти 90% ядерных зарядов воздушного базирования (около 1000 боеголовок), которые превращаются в один из сегментов возвратного потенциала.
Но американцам, чтобы выполнить требования нового Договора СНВ о сокращении количества «развернутых» ПУ до 700 единиц, придется сократить количество тяжелых бомбардировщиков в ядерном оснащении по крайней мере до 60 единиц, в том числе 18 В-2 и 42 В-52. Россия же имеет возможность сохранить все имеющиеся у нас 13 стратегических бомбардировщиков Ту-160 и 63 Ту-95. У нас остается также возвратный потенциал в 500 с лишним ядерных боезарядов на КРВБ, которые не учитываются по новым правилам. Кроме того, возможно развертывание в конце следующего десятилетия нового типа российского тяжелого бомбардировщика.
Поскольку использование ядерных бомбардировщиков для упреждающего удара считается маловероятным, асимметрия в авиационном компоненте стратегической триады не отражается негативно на стратегическом балансе.
Не стоит, однако, забывать, что США будут обладать большим количеством тяжелых бомбардировщиков В-1 и В-52 в неядерном оснащении (свыше 100 единиц). Они не ограничены новым Договором СНВ. Но этот Договор никак не ограничивает и наши бомбардировщики Ту-22М, которые в свое время американцы хотели засчитать как стратегические бомбардировщики. Признавая, что эти самолеты не имеют межконтинентальной дальности, они выдвигали фантастический сценарий – атака советских «камикадзе» на Северную Америку. По данным СИПРИ, в 2009 году у России было более 180 бомбардировщиков Ту-22М, способных нести несколько сотен ядерных боезарядов.
Обмен телеметрией и другие меры контроля
Существует мнение, что предусмотренные Договором меры контроля не отвечают интересам России. Сторонники этой точки зрения, в частности, ссылаются на согласие сторон ежегодно проводить обмен телеметрическими данными о пяти ракетных пусках. Поскольку только Россия в настоящее время проводит испытания ракет новых типов, то это выгодно только американцам, которых, естественно, весьма интересуют технические характеристики РС-24 и «Булавы».
Однако эта аргументация не отражает реальной ситуации. Ведь каждая сторона по условиям договора самостоятельно определяет о каких пусках предоставлять информацию. Никто не мешает нам предоставлять партнеру телеметрические данные о старых ракетных системах, которые хорошо известны. Данные о новых системах мы предоставлять не обязаны.
Кроме того, есть интерес в получении телеметрии и у России. Хотя США начнут испытывать новые ракеты только в 2020-е годы, уже сейчас они производят «разгрузку» старых ракет. Как уменьшение забрасываемого веса повлияет на траекторию и дальность полета, на боевую эффективность американских ракет?
Весьма любопытной была бы и информация о пусках американских стратегических ракет с обычными боеголовками («Глобальный быстрый удар»). Такие испытания могут начаться уже в ближайшие годы.
Конечно же, и американцы вольны подсовывать нам телеметрические данные о своих старых ракетных системах. Но очевидно, что складываются условия для торговли: вы нам – мы вам…
Представляет для России интерес и информация о пусках американских противоракет. Хотя системы ПРО не охватываются новым Договором СНВ, прецедент обмена телеметрией может быть востребован и в сфере противоракетной обороны. Естественно, на добровольной основе.
Говоря откровенно, нельзя не признать, что меры проверки, верификации и мониторинга – это узаконенный сбор разведывательных данных. Ведь государство соглашается предоставить иностранной разведке некие секретные сведения в обмен на получение секретных сведений от партнера («потенциального противника»). Такой подход противоречит обычной логике и даже законодательству о защите государственной тайны. Но в этом и смысл тех уникальных соглашений, которые уже четыре десятилетия заключают Россия (а ранее – СССР) и США. Ведь стратегическая стабильность требует хотя бы минимального уровня доверия, которое без узаконенного шпионажа вряд ли возможно.
Это – огромный риск, поскольку предоставляется доступ к информации о потенциальных приоритетных средствах в ядерной войне. Это создает огромные трудности для военных, которым приходится повергаться унизительным проверкам со стороны тех, на кого нацелены их ракеты. Поэтому можно понять эмоции генерала Мидыхата Вильданова, который не устает возмущаться интрузивными инспекциями, которым подвергаются РВСН[15]. Но этим нельзя оправдать его нападки на новый Договор СНВ.
В этой связи уместно процитировать генерала Сергея Рыжкова, начальника Национального центра по уменьшению ядерной опасности: «В новом Договоре используются процедуры, подтвердившие свою эффективность в рамках реализации Договора СНВ-1. В то же время ряд процедур был упрощен и адаптирован к реалиям нового времени»[16]. Прекращена проверка по периметру завода в Воткинске. Впервые будет верифицироваться фактическое количество ядерных боеголовок на каждой ракете. В два с лишним раза сокращается количество инспектируемых объектов на российской территории. Устанавливается проверка переоборудованных на обычное оснащение ракет и бомбардировщиков.
Крылатые ракеты и прочее высокоточное оружие
Не секрет, что российско-американский военный баланс не ограничивается только стратегическими ядерными вооружениями. По другим компонентам военного баланса, которые Пражский договор не затрагивает, США вместе со своими союзниками по НАТО продолжают сохранять и даже укреплять свое превосходство. Достаточно сказать, что Америка господствует на море, в то время как наш океанский флот практически прекратил свое существование.
Будет возрастать влияние на стратегический баланс и высокоточных обычных средств, способных поражать важнейшие военные цели и пункты государственного управления без применения ядерного оружия. Особое значение здесь будут иметь средства «Быстрого глобального удара».
Новый Договор СНВ не ограничивает высокоточные обычные вооружения, которые развиваются быстрыми темпами. США опережают и нас, и весь остальной мир в переходе к крайне дорогостоящему оружию пятого поколения. Эти вооружения в дальнейшем все больше будут сказываться на стратегическом балансе, поскольку, например, системы, предназначенные для «Глобального удара», в будущем могут угрожать и нашим стратегическим объектам.
Кроме того, у США имеется большое количество крылатых ракет морского и воздушного базирования в обычном оснащении, что также вызывает у России обеспокоенность.
Противники нового Договора СНВ много рассуждают об угрозе стратегическим силам России со стороны американских высокоточных вооружений. Так, первый заместитель председателя Комитета по международным делам Государственной Думы Леонид Калашников утверждает, что «ударный потенциал американского флота может достичь 10 тысяч крылатых ракет», и рисует апокалиптический сценарий, от которого «Договор СНВ никак не защищает Россию». Согласно этому сценарию, американские подводные лодки скрытно проникают в прилегающие моря и осуществляют массированный запуск КРМБ. При этом на каждую российскую цель приходится 10 и более крылатых ракет противника. В результате Россия окажется неспособной нанести ответный ядерный удар по агрессору[17].
Конечно, у Петагона нет и вряд ли будет в обозримом будущем 10 тыс. КРМБ. Для этого американской промышленности, производящей 300–400 «Томагавков» в год, потребуется лет 20–25. Но дело ведь не только в КРМБ. Есть и сотни КРВБ, которыми оснащены американские неядерные тяжелые бомбардировщики, и тысячи высокоточных авиационных тактических ракет и бомб, которыми оснащены американские ВМС и ВВС. Было бы глупо отрицать, что эти вооружения способны поражать многие стратегические цели.
США сегодня обладают колоссальным превосходством в сфере обычных вооружений, особенно дальнобойных высокоточных систем. Пока у нас расхваливают будущие системы вооружений, американцы наладили их серийное производство. В обозримом будущем превосходство США будет только усиливаться. Ведь закупочный бюджет Пентагона превышает 100 млрд. долл., во много раз превышая расходы России и других стран на эти цели.
Но представление о том, что США якобы способно разгромить Россию с помощью обычных вооружений, нейтрализовав наш ядерный потенциал, основывается на целом ряде ошибочных допущений. Ведь в Персидском заливе и Югославии, где США впервые применили высокоточное оружие, концентрация американских сил перед нападением осуществлялась на протяжении нескольких месяцев. Скрытно создать группировку в 10 тыс. КРМБ вблизи российских границ невозможно. Следовательно, за попытку повторить 22 июня 1941 года Вашингтон расплатится гибелью десятков миллионов американцев.
Дело не только в том, что нет никаких политических причин для такой агрессии, чреватой в случае провала уничтожением Америки. Сценарий Калашникова полностью игнорирует официальную военную доктрину Российской Федерации, которая прямо предупреждает, что ядерное оружие будет применено в случае нападения на наши стратегические объекты с помощью обычных вооружений. Угроза использования неядерных КРМБ и КРВБ, а также других высокоточных обычных средств для поражения стратегических объектов стала одной из причин понижения «ядерного порога» в российской военной доктрине. Ведь ответить на такое нападение симметрично, то есть с помощью только неядерных сил, Москва не сможет. В первую очередь это предупреждение направлено в адрес США, поскольку ни одна другая страна не обладает соответствующим потенциалом высокоточных неядерных вооружений.
Пока же безопасность России гарантируется прежде всего силами стратегического ядерного сдерживания. Пражский Договор позволяет нам сохранить мощный ядерный потенциал. Поэтому вызывают удивление появившиеся в последнее время утверждения, будто ядерное сдерживание является неэффективным и Россия не в состоянии защитить себя от крупномасштабной агрессии. Новая Военная доктрина[18] и документ «Основы государственной политики в области ядерного сдерживания до 2020 года» четко устанавливают условия применения ядерного оружия. Нападение на стратегические объекты и другие действия, угрожающие существованию нашего государства, приведут к ядерному возмездию. И эта декларативная стратегия подкрепляется реальной мощью стратегических сил России. Похоже, что некоторые чрезмерно эмоционально настроенные критики просто не задумываются над сутью ядерного сдерживания. Объективный анализ показывает, что по меньшей мере до 2020 года модель «взаимного ядерного сдерживания» в российско-американских отношениях сохранится.
Голословное отрицание своей ядерной доктрины глубоко ошибочно. Если мы сами не верим в надежность нашего ядерного сдерживания, то почему в него будут верить другие?
4. ПРОБЛЕМА ПРО
Противники нового Договора СНВ утверждают, что он никак не ограничивает американскую противоракетную оборону. Действительно, пражский Договор не устанавливает количественные и качественные лимиты на ПРО.
Но нельзя не заметить, что в 2009 году администрация Обамы пересмотрела подход к стратегической противоракетной обороне. США опять официально признали взаимосвязь между стратегическими наступательными и оборонительными вооружениями. Нынешнее американское руководство де-факто считается с возражениями России против развертывания стратегической противоракетной обороны, но не намерено заключать новый Договор по ПРО, хотя США пока все еще остаются в рамках ключевых ограничений, которые устанавливал Протокол 1974 года (не более 100 ракет-перехватчиков)[19].
1. Администрация Обамы заморозила запланированное администрацией Дж.Буша-младшего развертывание стратегических ракет-перехватчиков GBI на Аляске и в Калифорнии. Это означает, что оборона территории США от удара МБР и БРПЛ ограничивается всего лишь 30 перехватчиками (плюс 8 в резерве). Этого вполне достаточно для защиты от гипотетической угрозы со стороны Ирана и Северной Кореи. Но такая система ПРО не в состоянии эффективно противодействовать стратегическим силам России.
2. Администрация Обамы аннулировала программу создания новой высокоскоростной стратегической ракеты-перехватчика KEI, которая должна была в 2012 году заменить систему GBI.
3. Прекращена программа MKV, предусматривавшая создание своего рода «умной шрапнели», то есть средств поражения большого количества целей, размещенных на одном перехватчике. Особую опасность такая система могла бы представлять при размещении в космосе.
4. США отказались от закупки 20 самолетов Boeing-747, оснащенных химическим лазером ABL. Вместо этого было решено продолжить испытания системы ПРО воздушного базирования, предназначенных для перехвата баллистических ракет на разгонном участке.
5. Была прекращена программа подготовки космического испытательного полигона ПРО (Space Test Bed).
6. Вашингтон сделал упор на нестратегическую ПРО морского и наземного базирования (Patriot, «Aegis», THAAD), которая не в состоянии перехватывать российские МБР и БРПЛ, но способна обеспечить защиту от ракет средней и меньшей дальности. По условиям Договора РСМД Россия и США уничтожили свои наземные ракеты средней и меньшей дальности. Но такие ракеты есть у Ирана, Северной Кореи и ряда других государств в Азии.
США приступают к серийному производству ракет-перехватчиков SM-3 двух модификаций, предназначенных для кинетического перехвата баллистических ракет меньшей и средней дальности. Запланировано закупить 436 ракет – 112 ракет SM-3 Block 1A и 324 ракеты SM-3 Block 1B к 2015 году. Они будут размещены на 9 крейсерах типа CG-47 «Тикондерога» и 28 эсминцах типа DDG-51 «Арли Берке», оснащенных системой «Aegis».
Кроме того, к 2015 году будут развернуты шесть батарей ПРО наземного базирования THAAD, для чего будет закуплена 431 ракета-перехватчик.
Таким образом, к завершению второй фазы развертывания ПРО, согласно планам администрации Обамы, у США будет около 870 ракет-перехватчиков морского и наземного базирования SM-3 и THAAD. Кроме того, у Пентагона будет примерно 900 тактических ракет-перехватчиков Patriot PAC-3. Также планируется закупить 14 мобильных РЛС наземного базирования AN/TPY-2.
Это в целом позволит США создавать необходимую группировку для региональной ПРО против ракет меньшей и средней дальности Ирана и Северной Кореи.
К 2018 году Пентагон планирует начать развертывание третьей фазы ПРО с использованием ракет-перехватчиков SM-3 Block 2A, способных обеспечивать перехват ракет «промежуточной» дальности – до 5000 км. Этот перехватчик диаметром 21 дюйм разрабатывается США совместно с Японией. В отличие от ракет SM-3 Block 1A, имеющих скорость около 3,5 км., ракеты SM-3 Block 2А должны иметь скорость свыше 5 км/с.
Предполагается, что ракеты SM-3 Block 2А будут размещены не только на Дальнем Востоке, но и в Европе. В частности, США достигли договоренности с Румынией о размещении в этой стране наземной базы SM-3 Block 2А в 2015 году. Предполагается, что наземная система «Aegis Ashore» (на английском языке) будет иметь 24 ракеты-перехватчика.
На четвертом этапе к 2020 году планируется начать развертывание ракет SM-3 Block 2B, которые будут способны осуществлять заатмосферный перехват МБР. Договоренность о развертывании наземной базы SM-3 Block 2В в 2018 году подписана с Польшей[20].
«Реальность такова, что мы не в состоянии развернуть усовершенствванную ПРО, которая была бы способна нейтрализовать российский стратегический ядерный арсенал»[21], - заявил на слушаниях в Сенате заместитель министра обороны США Джим Миллер.
Администрация Обамы заверяет Москву, что создаваемые ею системы ПРО не будут оказывать воздействие на стратегический баланс. Даже в том случае, если власть в Вашингтоне через несколько лет переменится и к руководству США придут самые ярые сторонники ПРО, понадобится время, чтобы наверстать упущенное. Но и Россия также предпринимает определенные меры в сфере противоракетной обороны, хотя здесь паритет вряд ли будет достигнут.
Что касается системы Patriot, то, как отметил начальник зенитных ракетных войск Военно-воздушных сил России генерал-майор Сергей Попов, он похож, правда, с большими оговорками, на нашу ракетно-зенитную систему С-300ПС. Есть и модификация PAC-3, но она не дотягивает до нашего С-300ПМ[22].
По данным первого заместителя министра обороны России генерала армии Владимира Поповкина, в текущем году в войска поступят пять зенитно-ракетных комплексов С-400. этот ЗРК может поражать объекты, летящие на высоте от 5 метров до 30 километров и на скорости до 4,8 км/c.
Заместитель главкома ВВС России по ПВО генерал-лейтенант Сергей Разыграев утверждает, что «новая система С-500 будет иметь возможность уничтожать ракеты средней дальности, оперативно-тактические ракеты, а также сбивать ракеты в ближнем космосе и, таким образом, будет носить элементы стратегической противоракетной обороны». Утверждается, что ЗРК С-500 сможет обнаруживать цели на дальности 600–750 километров и вести одновременный обстрел десяти баллистических сверхзвуковых целей. Система будет способна уничтожать и гиперзвуковые цели, летящие со скоростью, по разным данным, от пяти до семи км/с[23].
К 2020 году планируется провести масштабное оснащение российских ВВС новыми ЗРК. Российские военно-воздушные силы к 2020 году получат зенитные ракетные комплексы С-400 и С-500, причем, по словам главкома ВВС генерал-полковника Александра Зелина, последние станут основой планируемой к созданию воздушно-космической обороны[24].
Следует также учитывать, что в России в соответствии с Договором по ПРО была создана много лет назад стратегическая ПРО А-135, прикрывающая Москву. В состав А-135 входят РЛС «Дон-2Н» и 100 ракет-перехватчиков 53Т6 («Горгон») и 51Т6 («Газель»)[25]. Такая система предназначена для отражения ограниченного ядерного удара.
В июле 2009 года в составе Вооруженных Сил России было создано Объединенное стратегическое командование воздушно-космической обороны на базе ликвидированного Командования специального назначения Московского округа ПВО, а также ряда других структур Военно-воздушных сил и Космических войск России. До 2020 года планируется создать новую структуру в вооруженных силах страны, которая будет, по словам генерала Зелина, «в мирное время обеспечивать сдерживание потенциальных агрессоров, а в военное – отражать вооруженную агрессию всем имеющимся арсеналом обычного и ядерного вооружения» [26]. Так что не стоит в очередной раз впадать в панику.
Возможности для сотрудничества в сфере ПРО
Важное политическое и военное значение сохраняет проблема ПРО. Она не закрыта и не могла быть закрыта новым Договором СНВ. Хотя, как отмечалось выше, до конца нынешнего десятилетия она не будет создавать серьезную угрозу взаимному ядерному сдерживанию. Но уже к середине нынешнего десятилетия у США, помимо 30 стратегических перехватчиков GBI (и еще 8 в резерве), будет уже примерно 850 нестратегических перехватчиков типа SM-3 и THAAD. Правда, эффективность этих систем, по мнению ряда независимых экспертов (среди них – хорошо у нас известный профессор Массачусетского технологического института Теодор Постол и его коллега, профессор Корнельского университета Дж. Льюис), не слишком велика. Вместе с тем упоминавшееся развертывание ракет SM-3 Block 2B способно. Но даже по плану администрации Обамы будет разрабатываться модификация ракеты SM-3 Block IIB, которая якобы сможет перехватывать МБР. Причем 10 таких перехватчиков намечается в 2018 году развернуть в Польше. Это может привести к повторению недавнего кризиса. Несомненно, наличие таких планов играет дестабилизирующую роль, а после 2020 года – может создавать заметную угрозу для потенциала российских СЯС.
Но пока администрация Обамы не устает повторять, что готова сотрудничать с Россией в сфере ПРО.
Во время визита министра обороны РФ А.Сердюкова в Вашингтон в сентябре 2010 года была достигнута договоренность о том, что две страны будут взаимодействовать по проблеме стратегической ПРО на уровнях экспертов, начальников генштабов и министров обороны. Прежде всего военные займутся оценкой степени ракетных угроз. Если эксперты и министры обороны России и США не придут к единому мнению, то вопрос будет обсуждаться на уровне президентов.
Россия заинтересована в том, чтобы участвовать в создании надежной системы ПРО. "Мы на самом деле ходим принимать в этом вопросе самое активное участие. Поскольку объекты ПРО развертываются на территории Европы, это не должно происходить без нашего участия. Мы должны непосредственно принимать участие в строительстве ПРО"[27], - сказал А.Сердюков
Каким может быть такое сотрудничество, отвечающее интересам обеих сторон?
Оценка угроз. Российско-американские консультации по вопросам ракетных угроз продолжаются уже некоторое время. Представляется, что речь может идти только об угрозе, которую создают баллистические ракеты средней дальности, которые Россия и США уничтожили в соответствие с Договором РСМД. Вряд ли возможно сотрудничество между Москвой и Вашингтоном против МБР и БРПЛ. Ведь мы не будем помогать друг другу перехватывать такие ракеты друг друга. Не будем мы сотрудничать и для отражения угрозы со стороны МБР и БРПЛ Китая, Англии и Франции.
Следовательно, речь может идти только о защите от нестратегических ракет дальностью менее 5500 километров. То есть рамки РСМД и ниже. Такие ракеты сегодня имеют больше 10 стран. Они не ответили на предложение России присоединиться к Договору РСМД. Кстати, Обама во время избирательной кампании 2008 года также предлагал сделать РСМД многосторонним договором.
Если никто не присоединяется, то Россия и США стоят перед выбором: отказаться от Договора РСМД и возобновить производство ракет средней и меньшей дальности или создавать ПРО против ракет такого класса. Представляется, что, заключая новый Договор СНВ, мы вряд ли должны ломать Договор РСМД. Сотрудничество в сфере ПРО представляется более рациональным решением.
Единая система ПРО или взаимодействие двух систем ПРО? Вряд ли Россия и США готовы пойти на создание единой противоракетной обороны. Такая система не может иметь «двойной ключ». Уровень доверия между Москвой и Вашингтоном не таков, чтобы мы доверили другой стороне свою оборону от ракетного нападения. Обе стороны, конечно же, не откажутся от национального контроля над своей системой ПРО.
Поэтому возможно лишь ставить задачу совместимости двух систем противоракетной обороны. Такая сопряженная ПРО не будет требовать отказа от национального контроля. Но она будет позволять усиливать, мультиплицировать возможности каждой из двух систем противоракетной обороны для решения соответствующих задач.
Распределение ответственности. Взаимодействие двух систем ПРО должно, вероятно, предусматривать распределение зон ответственности, чтобы избежать, с одной стороны, «дыр» в противоракетной обороне, а с другой – ненужного дублирования («стрельба по одной цели»). То есть скорее всего зоны ответственности могут быть поделены горизонтально, а в некоторых случаях – вертикально. Очевидно, Россия будет нести ответственность за противоракетную защиту своей территории, а американцы – территории США и их союзников. Такие зоны должны быть четко определены, чтобы избежать непоправимых ошибок.
Интеграция. Наибольший эффект в сфере противоракетной обороны может дать взаимодействие в режиме реального времени средств обнаружения запуска ракеты и определения ее территории. Такое взаимодействие практически означает интеграцию соответствующей информации, поступающей от российских и американских РЛС и сенсоров различного базирования.
Первым шагом в этом направлении может стать продление срока действия или подписание нового соглашения о создании Центра обмена данными о ракетных пусках, а в дальнейшем – более эффективного механизма интеграции информационных средств. Но вряд ли стороны смогут совместно использовать системы боевого управления ударными средствами, которые будут осуществлять перехват ракет (боевых блоков).
Очевидно, что ракеты-перехватчики и другие средства поражения будут оставаться под национальным контролем. Но необходимо, конечно же, незамедлительное информирование друг друга об использовании таких средств.
Технологическое сотрудничество. Создание сопряженной ПРО потребует беспрецедентного сотрудничества в военно-технической сфере. В свое время американский президент Рональд Рейган предлагал поделиться с Советским Союзом технологиями «звездных войн». Но, естественно, в разгар холодной войны такое предложение было несерьезным.
В новых условиях передача (продажа) технологий может стать возможной. Во всяком случае, упоминавшееся соглашение о мирном ядерном сотрудничестве («Соглашение 1-2-3»), которое может вступить в силу уже в конце нынешнего года, затрагивает очень чувствительные сферы, еще недавно являвшиеся суперсекретными.
США уже осуществляют военно-техническое сотрудничество в сфере ПРО с Японией, Германией, Италией, Израилем и рядом других стран. Представляется, что российско-американское взаимодействие в этой сфере по своим масштабам и военно-политическому значению будет значительно превосходить указанные примеры.
Кроме того, надо учитывать и тот факт, что создавшаяся в свое время ядерная ПРО (перехватчики с ядерными боеголовками) перестают соответствовать современным реалиям. В США, как известно, очень много говорят о необходимости в дальнейшем сокращать нестратегическое ядерное оружие, которое не включено в Договор СНВ. Но это включает не только ТЯО, но и ПРО с ядерными боезарядами. Следовательно, сокращение ядерных вооружений рано или поздно затронет и этот аспект. Возможно, военно-техническое сотрудничество в сфере ПРО позволит найти решение и этой проблемы.
Правовая форма. В международно-правовом плане сотрудничество в противоракетной обороне потребует закрепления в виде соответствующего российско-американского соглашения. Речь, конечно, идет не о новом Договоре по ПРО, а о так называемом исполнительном соглашении. Такие соглашения США, в частности, заключили со всеми своими партнерами по противоракетной обороне.
В этом соглашении могут быть обозначены и технические параметры сопряженной ПРО на основе российско-американских протоколов по разграничению стратегической и нестратегической ПРО, подписанных еще в 1997 году. Думается, что эти наработки могут быть, наконец-то востребованы.
Многосторонние договоренности. Выше речь шла о двустороннем российско-американском сотрудничестве в сфере ПРО. В дальнейшем возможны и многосторонние договоренности. Прежде всего это касается России и Северо-атлантического альянсом. Ведь еще несколько лет назад под эгидой Совета Россия–НАТО был подготовлен ряд документов по вопросам сотрудничества в создании региональной ПРО (ПРО на ТВД). Эти наработки могут быть использованы для подготовки официальных соглашений.
Возможно и сотрудничество с Израилем, другими странами. Особенно важно вовлечение в этот процесс Китая.
Но сегодня только США и Россия обладают серьезными возможностями в сфере ПРО. По сравнению с ними вклад других участников будет очень невелик. Но это не должно быть препятствием для их присоединения к соответствующим договоренностям.
Что касается глобальной противоракетной обороны, то в США под этим со времен Рональда Рейгана подразумевается создание космической ПРО, предназначенной прежде всего для перехвата стратегических ракет. Вряд ли стоит возрождать призрак «звездных войн».
Другие ядерные страны
Новый Договор СНВ сохраняет преемственность поэтапного процесса сокращений и создает условия для придания этому процессу многостороннего характера. В многополярном мире встает задача вовлечения в разоруженческие процессы других ядерных держав. Помимо России и США, ядерным оружием обладают и некоторые другие страны – Франция (по последним оценкам – 300 боезарядов), Китай (200–240), Англия (160–225), Израиль (80), Пакистан (70–90), Индия (60–80) и КНДР (5–6)[28]. Эти ядерные государства пока не являются участниками переговорного процесса. Но они в многополярном мире также играют заметную роль в меняющемся балансе сил на международной арене.
Господин Калашников заявляет, что главным пороком нового Договора СНВ является неучет ядерных сил американских союзников – Великобритании и Франции. Они, дескать, имеют 460 ядерных боеголовок, а это дает США «30-процентное превосходство стратегических ядерных арсеналов, что является серьезным нарушением ядерного паритета» [29].
Сегодня, когда мир становится многополярным, необходимость вовлечения всех ядерных государств в процесс ограничения и сокращения ядерных вооружений является бесспорной. Но как это сделать?
Помимо Англии и Франции, официальной ядерной державой является и Китайская Народная Республика, у которой не менее 180 ядерных боезарядов и более 1000 ракет малой, средней и большой дальности. Пекин ныне осуществляет масштабную модернизацию своих ядерных сил и потенциально может за одно-два десятилетия выйти на уровень 1000 боезарядов.
Но если речь идет о Китае, то нельзя забывать об Индии, которая открыто мечтает о паритете со своим соседом. Но к паритету с Индией стремится и Пакистан.
Наконец, есть и Израиль со своей «ядерной бомбой в подвале».
Напомним, что еще в конце 1960-х годов, когда начались советско-американские переговоры об ОСВ, Москва безуспешно добивалась учета английского и французского ядерного оружия в балансе ядерных сил. Но каждый раз дело ограничивалось двусторонним договором.
Как известно, Англия и Франция никогда не соглашались стать участниками советско-американских и российско-американских договоренностей. Хотя у них, если пользоваться правилами засчета нового Договора СНВ, «развернутыми» являются лишь около 80 ядерных боеголовок, которые находятся на БРПЛ одной английской и одной французской подводных лодок, находящихся на боевом патрулировании. Остальные являются «неразвернутыми» по этим правилам либо вообще не относятся к стратегическим, например, ядерные боезаряды для самолетов «Мираж» и «Этандер».
Даже если считать, что Париж и Лондон будут иметь в боевом патрулировании по две подводные лодки, не стоит забывать, что у них нет возможности нанести контрсиловой удар. То есть французы и англичане могут бить только по нашим городам. Естественно, их доктрина предусматривает ответный удар, ведь иначе эти страны просто исчезнут с лица Земли.
В целом же ядерный потенциал Англии и Франции – это фактор военно-силовых отношений между Россией и НАТО. Помимо стратегических сил США необходимо учитывать и американские тактические ядерные вооружения (примерно 150-200 авиационных боезарядов), которые размещены в Европе и способны достигать территории России. Но как только появляется ТЯО, соотношение резко меняется в нашу пользу.
Контроль над вооружениями в многополярном мире
Что касается многосторонних соглашений по ядерному оружию, то речь об этом может пойти только в случае выполнения пражского Договора СНВ.
Исторически в многополярной системе международных отношений никогда не было режима контроля над вооружениями. В двухполярной системе США и СССР впервые договорились создать такой контроль, чтобы регулировать соперничество двух сверхдержав. После холодной войны, пытаясь создать однополярный мир, Вашингтон хотел похоронить этот режим. В новом многополярном мире XXI века российско-американские договоренности важны, но, конечно, этого уже недостаточно. Должен быть заново изобретен такой многосторонний режим, в котором участвовали бы все основные центры силы.
Новый Договор СНВ создал благоприятную обстановку перед проведением весной 2010 г. Саммита по ядерной безопасности и обзорной Конференции по ДНЯО. Это дает возможность укрепить глобальный режим нераспространения ядерного оружия. В этой связи немаловажное значение имеет и то обстоятельство, что новая ядерная доктрина США, опубликованная 6 апреля 2010 года, подтверждает так называемые негативные гарантии странам – участникам ДНЯО.
Можно полагать, что после вступления в силу Пражского договора Россия и США призовут других членов «ядерного клуба» присоединиться в какой-то форме к контролю над вооружениями. О чем может идти речь?
Прежде всего, другие ядерные государства должны взять на себя добровольное обязательство по меньшей мере не наращивать свои ядерные вооружения, потому что, например, лет через 15–20 Китай теоретически мог бы сравняться с Россией и США по количеству ядерных вооружений. Амбициозные планы существуют и у Индии. И обязательство не наращивать, на мой взгляд, это – минимальное требование к многостороннему режиму: Россия с США сокращают, они – замораживают свои ядерные потенциалы.
Кроме того, необходимы элементы транспарентности, когда другие ядерные государства, даже не являясь юридически участниками обязательных договоров, таких как новый договор СНВ, решат предоставлять информацию о своих ядерных силах, о планах их дальнейшего развития. Они могли бы на добровольной основе согласиться, хотя бы частично, на некоторые меры верификации, которые осуществляют Россия и США.
Но пока заключение многосторонних договоров о сокращении ядерных вооружений в обозримом будущем выглядит крайне маловероятным.
5. КАКИМИ МОГУТ БЫТЬ ДАЛЬНЕЙШИЕ ШАГИ
ПО СОКРАЩЕНИЮ ЯДЕРНЫХ ВООРУЖЕНИЙ?
Таким образом, оснований для вывода, что новый Договор СНВ не соответствует национальной безопасности России, нет. Но сам по себе этот документ не в состоянии решить все имеющиеся проблемы.
Ядерный паритет с США можно будет надежно поддерживать только в том случае, если будут выделены необходимые средства для модернизации российских стратегических ядерных сил, прежде всего развертывание МБР и БРПЛ новых типов. Иначе мы не сможем заполнить свою квоту не только по пусковым установкам, но и по развернутым боезарядам. Ведь в ближайшие 10 лет закончится срок эксплуатации практически всех ракет, созданных в советский период. Неправильный выбор приоритетов может обернуться тяжелейшими последствиями. К сожалению, допущенные в прошлые годы просчеты пока не исправлены.
Новый Договор СНВ дает Москве для решения имеющихся проблем 10 лет. Он позволяет в течение этого периода поддерживать ядерный паритет с США на приемлемом для России уровне. Договор не требует ломки структуры наших стратегических сил и вынуждает американцев сократить часть своих развернутых пусковых установок. В то же время нам сокращать раньше времени ничего не надо. При этом Договор не затрагивает ТЯО, где Россия имеет значительное превосходство.
Правда, нынешняя методология сокращений ядерного оружия далеко не универсальна. Так, Пражский договор определяет потолок в 1550 развернутых ядерных боезарядов, установленных на 700 развернутых носителях (МБР, БРПЛ и тяжелые бомбардировщики). Кроме того, разрешается иметь еще 100 неразвернутых пусковых установок МБР и БРПЛ и тяжелых бомбардировщиков, на которых не установлены ядерные боезаряды. На этот уровень Россия и США должны выйти через 7 лет, а общий срок действия Договора – 10 лет. То есть в случае его ратификации в нынешнем году этот уровень должен сохраняться до 2020 года.
При этом, как уже отмечалось, впервые засчет боеголовок на МБР и БРПЛ будет происходить «по факту», а не по правилам, как в Договоре СНВ-1, когда за каждым типом ракеты априори засчитывалось максимально возможное количество боеголовок. А бомбардировщики вообще засчитываются как один ядерный боезаряд.
Поэтому количество ядерных боезарядов на 800 американских развернутых и неразвернутых стратегических носителях за счет их «дозагрузки» можно довести до 4000–4500 единиц. Согласно оценкам западных экспертов, российский возвратный потенциал будет в полтора раза меньше.
Но новый Договор, так же как и предыдущий, не ограничивает тактические ядерные вооружения. Здесь действуют «джентльменские обязательства», то есть политические декларации, которые были приняты осенью 1991 года Дж. Бушем-старшим и Михаилом Горбачевым, а затем подтверждены российским президентом Борисом Ельциным. В отношении ТЯО нет никаких количественных потолков и мер проверки, поскольку нет юридически обязательного соглашения.
Администрация Обамы объявила в мае 2010 года, что у США имеется 5113 «активных» ядерных боезарядов. По оценкам экспертов, из них примерно 1000 – тактические боезаряды, включая около 500 авиационных бомб B-61 3-й и 4-й модификации и ядерные боеголовки для 400 крылатых ракет морского базирования TLAM-N. Таким образом, более 4000 ядерных боезарядов предназначены для стратегических сил США. Можно полагать, что эта цифра на данный момент включает примерно 2000 развернутых стратегических боезарядов (содержатся на высоком уровне боеготовности – ВУБГ) и еще 2000 неразвернутых стратегических боезарядов (находятся на низком уровне боеготовности – НУБГ). Таким образом, примерно 60% американских ядерных зарядов складированы, но в течение какого-то времени могут быть развернуты, то есть переведены на высокий уровень боеготовности.
Недавно появилась информация о планах Министерства энергетики США по финансированию обеспечения безопасности и надежности ядерных боезарядов в течение ближайших 10 лет. Эксперты федерации американских ученых, проанализировав эти данные, пришли к выводу, что у США после 2020 года останется 3000–3500 «активных» боеголовок[30]. Из них примерно 1500 составят развернутые стратегические ядерные боезаряды, еще 1000–1500 стратегических боезарядов будет складировано, а 500 боезарядов составят запас тактических ядерных бомб (все ядерные КРМБ Пентагон намерен снять с вооружения).
Официальные данные о российском ядерном арсенале и предполагаемой структуре наших СЯС после выполнения Пражского договора, как всегда, отсутствуют. Но в СМИ можно найти немало интересных данных.
Западные эксперты утверждают, что Россия сегодня превосходит США по количеству ядерных боезарядов, но к 2015–2016 годам, когда должны быть сняты с вооружения старые советские ракеты РС-18 («Стилет») и РС-20 («Сатана»), это преимущество значительно сократится. Тем не менее, Россия может сохранить количественное превосходство за счет тактических ядерных боезарядов, поскольку, значительно уступая США по возвратному потенциалу стратегических боезарядов, сохранит в несколько раз больше тактических средств ядерного поражения.
Таким образом, и у нас, и у американцев через 10 лет будет по-прежнему плюс-минус 5 тыс. «активных» ядерных боезарядов. Из них примерно 1,5 тыс. будут установлены на развернутых МБР и БРПЛ и находиться на ВУБГ, а остальные – складированные стратегические и тактические боезаряды – на (НУБГ).
В этой связи возникает несколько вопросов.
Во-первых, является ли достигнутый уровень примерно в 5 тыс. развернутых и складированных ядерных боезарядов оптимальным или стратегическую стабильность можно поддерживать на более низком количественном уровне?
Во-вторых, следует ли России и США и дальше поддерживать искусственное разделение ядерных зарядов на стратегические и тактические? Ведь другие ядерные государства не проводят такого разделения.
В-третьих, возможно ли радикальное сокращение уровня боеготовности ядерных вооружений?
В-четвертых, какое влияние на стратегическую стабильность будут оказывать ПРО и высокоточные обычные вооружения (КРМБ, БЛА, средства «Быстрого глобального удара»)?
В-пятых, когда и как вовлечь в процесс сокращения ядерных вооружений другие ядерные государства, официальные и неофициальные?
В-шестых, возможно ли полное ядерное разоружение («глобальный ноль»)?
В последние месяцы авторы данного исследования много обсуждали эти вопросы не только между собой, но и с коллегами, в том числе зарубежными. В частности, один из нас принимал участие в симпозиуме по ядерному сдерживанию, который проводился 12–13 августа Стратегическим командованием США. Другие участвовали в совместном проекте с Институтом всемирной безопасности, результаты которого опубликованы в американском журнале «Форин афферс»[31]. Результаты этих обсуждений и других дискуссий позволили нам в предварительном порядке сделать следующие выводы.
Заданный ущерб
Взаимное ядерное сдерживание достигается способностью нанести заданный ущерб противнику в случае агрессии с его стороны. Конечно, при этом можно по-разному определять «заданный ущерб». Теоретически можно придумать план нанесения обезоруживающего и обезглавливающего упреждающего удара, чтобы избежать сокрушительного возмездия со стороны жертвы агрессии. Но на практике это не позволяют структура и состав СЯС России и США. Новый Договор СНВ впервые устанавливает соотношение примерно 2 к 1 между количеством развернутых боеголовок и пусковых установок. Поскольку считается, что для поражения каждой цели требуется не менее двух ядерных боезарядов (при отсутствии испытаний ядерного оружия неопределенность еще более возрастает), такое внезапное нападение становится бессмысленным. К тому же наличие СПРН позволяет другой стороне нанести ответно-встречный удар значительным количеством ракет, находящихся на боевом дежурстве (ВУБГ).
Заданный ущерб может предусматривать поражение 150–300 целей. Поскольку стрелять по пустым пусковым установкам после запуска противником его ракет глупо, список целей для ответно-встречного и особенно ответного удара, вероятно, будет включать города и другие объекты экономического потенциала. Это означает немедленное уничтожение 50–100 млн человек.
Видимо, порог так называемого неприемлемого ущерба еще ниже. Ведь даже «чисто» противосиловой удар противника приведет к быстрой гибели 5–10 млн человек. Ответно-встречный удар (по нашей терминологии) или «запуск по предупреждению» (по американской терминологии) позволяет увеличить количество жертв раз в десять. Даже ответный удар с применением нескольких сотен уцелевших боезарядов превзойдет уровень неприемлемого ущерба (взаимного гарантированного уничтожения).
Пражский договор при наличии 1,5 тыс. стратегических боеголовок, находящихся на ВУБГ, позволяет обеим сторонам нанести заданный ущерб противнику при любых обстоятельствах. Вероятно, стратегическая стабильность сохранится и при сокращении до 1000 боезарядов и 500 стратегических носителей и даже более низкого уровня. Но это при условии, что все иные ядерные боезаряды демонтированы при надлежащих мерах проверки. Пока нет ясности, как решить эту сложную задачу. Кроме того, при глубоких сокращениях, вероятно, резко возрастет влияние других факторов, которые могут сыграть дестабилизирующую роль.
Дестабилизирующие факторы
Как представляется, уже уровень в 1000 боезарядов для России и США будет жестко зависеть от ненаращивания ядерных арсеналов другими ядерными государствами, особенно Китаем. Поскольку трудно представить себе многосторонний договор о сокращении и ненаращивании ядерных вооружений, речь пока может идти, наверное, только о политических, а не юридических обязательствах третьих стран.
Более глубокие сокращения американских и российских СЯС (до 500 боезарядов) окажутся невозможными, если другие ядерные государства не возьмут на себя международно-правовые обязательства о пропорциональных сокращениях своих арсеналов. Кроме того, эти страны должны согласиться на интрузивные меры проверки и верификации, такие же как для России и США. Понятно, что в обмен наши новые партнеры-конкуренты потребуют участия в проверке арсеналов Вашингтона и Москвы. Возможен ли многосторонний режим верификации ядерного оружия по типу режима МАГАТЭ для гражданских ядерных объектов? Пока об этом говорить преждевременно.
Отметим, что такой многосторонний режим должен распространяться не только на всю пятерку официальных ядерных государств, но и на де-факто ядерные государства (Индию, Пакистан и Израиль). Но это означает признать их ядерными государствами де-юре, что может оказаться смертельным ударом для ДНЯО. Что делать с ядерными программами Северной Кореи и Ирана? Ведь если легализовать нарушителей режима нераспространения, то их примеру может последовать еще десяток стран.
Дальнейшее сокращение ядерных вооружений России и США резко увеличит роль ПРО в стратегическом балансе. Односторонний выход администрации Дж. Буша-младшего из Договора по ПРО внес элемент неопределенности в соотношение стратегических наступательных и стратегических оборонительных сил. Ведь в 1972 году Договор по ПРО, когда Вашингтон и Москва имели по две с лишним тысячи МБР и БРПЛ, ограничил количество стратегических противоракет 200 единицами, размещенными в двух позиционных районах, а Протокол 1974 года сократил ПРО до 100 противоракет на одной базе. Это гарантировало необратимость возмездия агрессору в ответном ударе. Не случайно американцы называли Договор по ПРО «краеугольным камнем» стратегической стабильности.
Теперь этого камня нет. Правда, нет и «блестящих камушков», которые должны были составить основу американской космической ПРО еще 20 лет назад. как отмечалось, де-факто США все еще остаются более или менее в рамках Договора по ПРО. Ведь администрация президента Обамы в 2009 году не только отказалась от создания «космического полигона» ПРО, но и ограничила программу наземной стратегической противоракетной обороны 30 стратегическими перехватчиками GBI (еще 8 в резерве) в Калифорнии и на Аляске. Но в 2018 году США собираются развернуть в Польше 10 наземных перехватчиков SM-3 Block 2B, которые якобы смогут перехватывать и МБР. Что касается развертывания нескольких сотен противоракет SM-2, SM-3 Block 1 и THAAD, то они предназначены для перехвата ракет меньшей средней дальности и, так же как наши системы С-300 и С-400, не могут перехватывать МБР и БРПЛ.
Конечно, 48 развернутых перехватчиков типа GBI и SM-3 Block 2B (включая 8 ракет GBI в резерве) – это меньше, чем 100 стратегических противоракет, разрешенных Договором по ПРО. Как заявляет генерал О’Рейли, директор американского Агентства по ПРО, для перехвата баллистической цели требуется не менее четырех противоракет. Поэтому в период действия нового Договора СНВ американская ПРО не в состоянии воспрепятствовать ответному удару российских СЯС. Этот вывод подтверждается и моделированием, которое мы проводили с американскими коллегами.
Моделирование показывает, что стратегическая стабильность сохранится и в случае договоренности о дальнейшем сокращении ядерных арсеналов России и США до 1000 развернутых боезарядов и 500 носителей при условии, что количественные рамки ПРО не превышают 100 стратегических ракет-перехватчиков. Но такие сокращения (тем более сокращение до 500 боезарядов) станут дестабилизирующими, если после Обамы к власти в США вернутся республиканцы и возобновят после 2020 года массированное развертывание стратегической ПРО, включая наземный, морской, авиационный и космический эшелоны.
На наш взгляд, любые дальнейшие сокращения стратегических ядерных вооружений возможны только при сотрудничестве России и США в сфере ПРО. Иначе достигнуть договоренности не удастся. Но сотрудничество в создании противоракетной обороны стало бы формой военного союзничества Москвы и Вашингтона, а добиться этого будет непросто, хотя элементы такого союзничества уже существуют в подходе к Афганистану.
Возможно ли создание совместной ПРО? Здесь существуют разные мнения. Но как упоминалось выше, пока говорить о создании объединенной системы ПРО под единым контролем вряд ли возможно. Скорее речь может идти только об оперативном взаимодействии двух систем ПРО при максимально возможной интеграции информационных потенциалов и сохранении суверенного контроля над огневыми средствами. Сотрудничество в сфере противоракетной обороны должно предусматривать четкое разграничение зон ответственности каждой из сторон. Должно быть также предусмотрено и военно-техническое сотрудничество. Вместе с тем взаимодействие России и США будет ограничено защитой от ракет меньшей и средней дальности, которые мы уничтожили по Договору РСМД. Представляется очевидным, что ни мы, ни американцы не будем помогать друг другу в создании стратегической ПРО, которая может подорвать стратегическую стабильность, основанную на взаимном ядерном сдерживании.
Тактические ядерные вооружения
Между тем и в США, и в других странах НАТО раздаются требования добиваться сокращения российского превосходства в ТЯО. Утверждается, что без этого невозможны дальнейшие сокращения стратегических ядерных вооружений. Но такой подход полностью игнорирует значительную асимметрию в обычных вооружениях. Обладая подавляющим превосходством в сфере высокоточных обычных вооружений, США ныне мало полагаются на ТЯО, хотя и сохраняют небольшое количество ядерных авиабомб в Западной Европе, чтобы обеспечить свое политическое лидерство в НАТО. Россия же вынуждена опираться на ТЯО как на один из инструментов ядерного сдерживания.
Но, видимо, вопрос о ТЯО будет поднят на следующем этапе разоруженческого процесса. При этом, несомненно, особое значение будет иметь проблема вывода американского тактического ядерного оружия из Европы. Новый Договор СНВ запрещает размещение стратегического ядерного оружия за пределами национальной территории. Очевидно, этот принцип должен быть применен и к ТЯО. Пока можно только гадать, когда начнутся такие переговоры и каким будет их формат. Видимо, многое будет зависеть от таких вопросов, как расширение НАТО, развертывание американской ПРО в Европе, а также от подключения к разоруженческому процессу третьих ядерных стран.
Россия сталкивается с неблагоприятным балансом обычных вооруженных сил и вооружений как на Западе, так и на Востоке. Полвека назад, столкнувшись с советским превосходством в обычных силах в Центральной Европе, США сделали ставку на массированное развертывание тактических ядерных вооружений. Судя по всему, эта же логика просматривается и в нынешнем подходе российской стороны.
Хотя официальные цифры отсутствуют, Россия, несомненно, обладает большим количественным превосходством по тактическим боезарядам. По умеренным американским оценкам, у нас 2 тыс. тактических боезарядов и еще 3 тыс. в резерве. По данным СИПРИ у России чуть больше 2000 нестратегических ядерных боезарядов. Упоминавшиеся выше бомбардировщики Ту-22М, которые состоят на вооружении наших ВВС и ВМФ, способны поразить любую цель на территории стран НАТО. Понятно, что в условиях, когда баланс обычных вооружений явно не в нашу пользу, Москва не торопится ограничивать ТЯО.
Отдельное соглашение по ТЯО маловероятно, поскольку паритет в этой области ядерных вооружений крайне невыгоден для России. А США вряд ли согласятся на соглашение, которое не основывалось бы на принципе паритета. Ведь все соглашения о контроле над вооружениями между Вашингтоном и Москвой зиждятся на этом принципе. Таким образом, возникает тупиковая ситуация, препятствующая дальнейшим сокращениям.
О «развернутых» и «неразвернутых» боезарядах
Выход из этого тупика может потребовать радикального изменения подхода к процессу сокращения и ограничения ядерных вооружений. Со времен ОСВ-1 1972 года, когда США отказались учитывать ТЯО в рамках первого советско-американского соглашения, предметом договоренности стали только стратегические вооружения дальностью свыше 5500 км. Правда, позднее, в 1987 году, был подписан Договор РСМД, ликвидировавший целый класс ракетно-ядерных вооружений СССР и США дальностью от 500 до 5500 км. Но, как отмечалось выше, ТЯО оказалось вне международно-правового поля.
Новый Договор СНВ определяет, какие ядерные боезаряды являются «развернутыми» и «неразвернутыми». При этом неразвернутыми являются складированные боезаряды. Таким образом, у США и России будет 1550 развернутых стратегических боезарядов в состоянии ВУБГ и значительное количество стратегических боезарядов в состоянии НУБГ. Но практически и все тактические ядерные заряды также складированы, то есть находятся в состоянии НУБГ.
Таким образом, в реальности у каждой стороны в период действия Пражского договора будет примерно 1,5 тыс. развернутых ядерных боезарядов и несколько тысяч складированных боезарядов, для приведения которых в состояние боеготовности и установки на ракетные и авиационные носители требуется определенное время – от нескольких часов до нескольких месяцев. При этом выборочной проверке будут подвергаться только развернутые боезаряды на стратегических носителях. Неразвернутые, то есть складированные боезаряды, предназначенные как для стратегических, так и для тактических носителей, не верифицируются.
Принципиальной разницы между стратегическими и тактическими ядерными зарядами нет. Некоторые типы тактических боезарядов по своей мощности не уступают или даже превосходят определенные стратегические боезаряды и в принципе могут быть установлены на стратегических носителях.
С учетом вышесказанного, видимо, дальнейшие российско-американские договоренности о глубоких сокращениях ядерных вооружений должны преодолеть искусственное разделение на стратегические и тактические боезаряды и учитывать весь ядерный арсенал, включая «развернутые» и «неразвернутые» боезаряды различных типов.
Если применить этот подход в соответствии с формулой засчета нового Договора СНВ, то у России и США будет по 1550 развернутых стратегических боезарядов и примерно 3,5–5 тыс. неразвернутых боезарядов – стратегических и тактических. Однако в отличие от Пражского договора верификации подвергались бы все боезаряды независимо от того, установлены ли они на носителях или находятся на складах, а не только развернутые боезаряды.
В дальнейшем стороны могли бы договориться о более низких уровнях суммарных ядерных вооружений. При этом ядерные арсеналы России и США были бы ограничены, например, 3000 боезарядов. Из них 1000 считались бы развернутыми, то есть в состоянии ВУБГ, а 2000 – неразвернутыми, то есть в состоянии НУБГ. Каждая сторона могла бы самостоятельно решать, как заполнить эти квоты. Видимо, Россия предпочла бы содержать на складах больше тактических, а не стратегических боезарядов, а США – больше стратегических, а не тактических зарядов. Таким образом, принцип паритета сохранялся бы в неизменности, но состав ядерных сил был бы асимметричным – в соответствии с особыми потребностями каждой стороны.
Конечно, названные выше уровни являются лишь иллюстрацией нового подхода и в реальности цифры могут быть иными. Моделирование дает возможность проверки соответствующих выводов.
Новая модель
В ходе моделирования оценка сохранения фактора сдерживания (поддержание стратегической стабильности) рассчитывалась для наихудшего сценария, выходящего за рамки реальности, когда наносится внезапный удар в условиях мирной жизни, без этапа нарастания политической и, тем более, военной напряженности.
Как известно, многие эксперты и в России, и в США далеко не однозначно относятся к предложениям по снижению боевой готовности СЯС. Тем не менее, этот вариант был учтен в расчетах. В интересах поддержания стратегической стабильности был выбран вариант построения СЯС в два эшелона с разной степенью боевой готовности.
Наши американские коллеги считают, что наиболее стабилизирующим элементом стратегической триады являются БРПЛ на находящихся на боевом патрулировании подводных лодках, поскольку их практически невозможно обнаружить в Мировом океане и уничтожить в упреждающем ударе. Но этот тезис по понятным геостратегическим и экономическим причинам не пользуется поддержкой большинства российских экспертов. В свою очередь, многие американские эксперты не согласны с бытующим в России мнением о том, что наиболее стабилизирующим элементом ядерной триады являются мобильные МБР.
В предлагаемой нами модели (см. приложение) рассматривается еще один вариант. Первый эшелон для обеих сторон состоит только из шахтных моноблочных МБР (в США – Минитмен-3, в России – Тополь-М и др.). Понятно, что такой вариант не соответствует американским подходам, в которых делается ставка на морской компонент стратегических ядерных сил. Но это тот подход, который открывает перспективу для более глубоких сокращений ядерных сил. То есть исходные данные для моделирования фактически содержат и предложения, направленные на создание условий для последующих глубоких сокращений ядерных вооружений. На это направлено и построение СЯС в два эшелона. Первый эшелон находится в готовности к применению через несколько часов (ВУБГ), а второй может иметь значительно большее время восстановления боевой готовности (НУБГ), но одного порядка для обеих сторон. При таком построении атакующая сторона не имеет возможности полного и гарантированного уничтожения первого эшелона противника (противосиловой удар). В результате противоположная сторона может нанести удар возмездия не только силами своего второго эшелона, но и сохранившимися пусковыми установками первого эшелона. Агрессия теряет смысл. Еще меньше смысла в первом ударе нападающей стороны по городам (противоценностный удар). В этом случае удар возмездия будет состоять из сил и первого, и второго эшелонов.
В целом результаты моделирования показали, что решающее значение для дальнейших глубоких сокращений ядерных вооружений в ближайшей перспективе будут играть вопросы, связанные с перспективой развития систем ПРО и ракет большой дальности в обычном снаряжении, а в последующем – подключение к сокращению ядерных вооружений других ядерных государств.
Что дальше?
Конечно, мы не ожидаем, что такой подход вызовет единодушное одобрение. Каждый новый шаг на пути к сокращению вооружений всегда сталкивается с политическим сопротивлением. Существует и инерция традиционных подходов, которую нелегко преодолеть. Мы также не хотим, чтобы непродуманные шаги привели к ослаблению стратегической стабильности в российско-американских отношениях.
Вместе с тем мы убеждены, что состав ядерных вооружений, установленный Пражским договором, – это не самоцель. Руководители России и США не раз провозглашали, что целью является избавление человечества от ядерной угрозы. Мы полагаем, что изложенный выше подход позволяет приблизиться к этой цели. Но у нас нет рецепта того, как перейти от радикального сокращения ядерных арсеналов к полному уничтожению ядерного оружия. Дело не только в необходимости решения беспрецедентно сложных военно-технических проблем для достижения ядерного «нуля». Главное – это отсутствие надежной системы международной безопасности, соответствующей реалиям XXI века и гарантирующей предотвращение агрессии с использованием как ядерного, так и неядерного оружия. Только создание такой системы позволит преодолеть ситуацию взаимного ядерного уничтожения.
Авторы полагают, что ядерное разоружение вряд ли произойдет при жизни нашего поколения. Но мы считаем, что новый Договор СНВ не должен стать конечным пунктом, за ним должны последовать дальнейшие шаги, которые могут быть осуществлены через одно-два десятилетия. Мы уверены, что необходимо уже сейчас начинать обсуждение этих вопросов. Хочется надеяться, что данная статья вызовет серьезную дискуссию на экспертном уровне.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Таблица 1.
Лимиты по Договорам СНВ-1, СНП и Пражскому договору
|
Договор |
СНВ-1 (1991 г.) |
МосковскийДоговор по СНП(2002 г.) |
Новый Договор СНВ (2010 г.) |
|
Ограничения по числу носителей |
1600 стратегических носителей |
Не ограничено |
800 развернутых и неразвернутых МБР, БРПЛ и ТБ, оборудованных ядерными боезарядами. В пределах этого лимита, 700 развернутых МБР, БРПЛ и ТБ, оборудованных ядерными боезарядами. |
|
Ограничения по числу боезарядов |
6000 БЗ, приписанных к МБР, БРПЛ и ТБ 4900 БЗ, приписанных к МБР и БРПЛ 1100 БЗ, приписанных к мобильным МБР 1540 БЗ, приписанных к тяжелым МБР |
1700-2200 развернутых стратегических боезарядов Без подлимитов
|
1,550 развернутых боезарядов Без подлимитов
|
|
Ограничения по забрасываемому весу |
3600 метрических тонн |
Не ограничено |
Не ограничено |
Источник: The New START Treaty: Central Limits and Key Provisions
Amy F. Woolf CRS report # R41219 June 18, 2010 p.3
Таблица 2.
Стратегические ядерные силы США по Новому договору СНВ
|
|
Примерные силы на |
Возможные силы по Новому договору СНВ |
|||
|
|
Носи-тели |
Бое-заряды |
Всего носи-телей |
Развер-нутых носителей |
Бое-зарядов |
|
Minuteman III |
450 |
500 |
420 |
400 |
400 |
|
Trident |
335 |
1152 |
280 |
240 |
1090 |
|
B-52 |
76 |
300 |
74 |
42 |
42 |
|
B-2 |
18 |
200 |
18 |
18 |
18 |
|
Итого |
880 |
2152 |
792 |
700 |
1550 |
Источник: The New START Treaty: Central Limits and Key Provisions
Amy F. Woolf CRS report # R41219 June 18, 2010 p. 19
Таблица 3.
Стратегические ядерные силы России по Новому договору СНВ
|
|
Примерные силы на |
Возможные силы по Новому договору СНВ |
|||
|
|
Носители |
Боезаряды |
Всего носителей |
Развер-нутых носителей |
Развер-нутых боезарядов |
|
SS-18 МБР |
68 |
680 |
68 |
20 |
200 |
|
SS-19 МБР |
72 |
432 |
0 |
0 |
0 |
|
SS-25 (мобильный) |
180 |
180 |
0 |
0 |
0 |
|
SS-27 (мобильный) |
13 |
13 |
27 |
27 |
27 |
|
SS-27 (шахтный) |
50 |
50 |
60 |
60 |
60 |
|
RS-24 (мобильный) |
0 |
0 |
85 |
85 |
640 |
|
SS-N-18 (Дельта-3 ПЛАРБ) |
64 |
192 |
0 |
0 |
0 |
|
SS-N-23 (Дельта-4 ПЛАРБ) |
96 |
384 |
64 |
64 |
256 |
|
Булава (Борей ПЛАРБ) |
0 |
0 |
64 |
64 |
384 |
|
Blackjack ТБ Ту-160 |
14 |
168 |
13 |
13 |
13 |
|
Bear ТБ Ту-95 |
63 |
688 |
63 |
63 |
63 |
|
Итого |
620 |
2787 |
444 |
396 |
1335 |
Источник: The New START Treaty: Central Limits and Key Provisions
Amy F. Woolf CRS report # R41219 June 18, 2010 p. 21
“Nuclear Notebook: Russian Nuclear Forces, 2010,” Bulletin of the Atomic Scientists,
January/February 2010; Russian Nuclear Forces http://russianforces.org/.
[1] Договор между Российской Федерацией и Соединенными Штатами Америки о мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений. 8 апреля 2010 г.
[2] The New START Treaty: Central Limits and Key Provisions Amy F. Woolf CRS report # R41219 June 18, 2010 p.3
[3] Договор между Российской Федерацией и Соединенными Штатами Америки о мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений. 8 апреля 2010 г..
[4] Amy F. Woolf. The New START Treaty: Central Limits and Key Provisions. Congressional Research Service. June 18, 2010.
[5] Washington Times, July 26, 2010.
[6] CNN/Opinion Research Corporation Poll. April 9-11, 2010.
[7] The Wall Street Journal. May 13, 2010.
[8] NTI Global Security Newswire - U_S_ Details Planned Nuclear Stockpile Cut, Funding Priorities.htm.
[9] The Washington Times. May 27, 2010.
[10] Kerry Delays Committee Vote on "New START" Until September. Wednesday, Aug. 4, 2010. By Elaine M. Grossman. Global Security Newswire.
[11] The New York Times, September 17, 2010.
[12] The New York Times, September 17, 2010.
[13] ВЦИОМ. 15.07.2010. Пресс - выпуск ?1538.
[14] «Завтра», 14 апреля 2010 г.; «Независимое военное обозрение», 14 мая 2010 г.
[15] «Независимое военное обозрение», 14 мая 2010 г.
[16] «Красная звезда». 22 июня 2010 г.
[17] «Правда», 15 июля 2010 г.
[18] Военная доктрина Российской Федерации. Утверждена Указом Президента Российской Федерации 5 февраля 2010 г.
[19] Steven A. Hildreth, Amy F. Woolf. Ballistic Missile Defense and Offensive Arms Reductions: A Review of the Historical Record. Congressional Research Service. May 25, 2010.
[20] Statement by Lieutenant General Patrick J. O’Reilly, Director, Missile Defense Agency, Before the Senate Armed Services Committee Regarding the Fiscal Year 2011 Defense Authorization Ballistic Missile Defense Programs, April 20, 2010.
[21] “New START” Won’t Limit Missile Defense Plans. Thursday, June 17, 2010. Global Security Newswire.
[22] «Красная звезда». 7 июля 2010 г.
[23] ОКО ПЛАНЕТЫ. 26 сентября 2009 г. Ракетный комплекс С-500 сможет поражать цели в ближнем космосе.
[24] Гонка щитов. Lenta.ru: http://lenta.ru/articles/2010/07/15/s500/
[25] РИА-Новости, 1.9.2009.
[26] Гонка щитов. Lenta.ru: http://lenta.ru/articles/2010/07/15/s500/
[27] ИТАР-ТАСС, 17 сентября 2010 г.
[28] SIPRI Yearbook 2010 Armaments, Disarmament and International Security. Chapter 8. World nuclear forces. Shannon N. Kile, Vitaly Fedchenko, Bharath Gopalaswamy And Hans M. Kristensen.
[29] «Правда». 15 июля 2010 г.
[30] DOE Plan Reduces Nuclear Arsenal By Up to 40 Percent But Results in Few Savings or Reductions in Size of Weapons Complex. Federation of American Scientists. July 13, 2010.
[31] Foreign Affairs, September/October 2010.