ВОЙНА С НЕГОСУДАРСТВЕННЫМИ ПРОТИВНИКАМИ В АМЕРИКАНСКОЙ ВОЕННОЙ СТРАТЕГИИ
В.И. Батюк,
доктор исторических наук,
руководитель центра военно-политических
исследований Института США и Канады РАН
e-mail:
Аннотация. На протяжении практически всей мировой истории войны и конфликты с негосударственными акторами существовали «в тени» Большой Войны – вооруженного конфликта между великими державами за гегемонию в международных отношениях. В силу целого комплекса причин на рубеже ХХ – XXI веков вероятность «правильной», «большой» войны практически равна нулю, в то время как локальные вооруженные конфликты лихорадят обстановку во многих регионах Земного шара. Вот почему в начале XXI века военно-политическое руководство США было твердо привержено идее трансформации американских вооруженных сил, адаптации их к новым реалиям локальной войны.
Ключевые слова: «Большая война», локальная война, негосударственные акторы, комбатанты, военная стратегия.
THE WAR AGAINST NON-STATE ACTORS IN THE U.S. MILITARY STRATEGY
Vladimir I. Batyuk,
Director, Center for Military-Political Studies,
Institute for the U.S. and Canadian Studies,
Russian Academy of Sciences
e-mail:
Annotation. In the course of the whole human history wars and conflicts with non-state actors existed in the shadow of “Great War” – i.e., armed conflict between great powers for hegemony in international affairs. For variety of reasons at the watershed of the XXth and XXIst century the probability of “correct”, “Great”, war equals to zero, while local conflicts disturb the situation in many corners of the Globe. That is why at the beginning of the XXIst century the military and political leadership of the United States strongly support the idea of transformation of the US armed forces and theirs’ adaptation to the new realities of local war.
Keywords: “Great War”, Local War, Non-State Actors, Combatants, Military Strategy.
1) Негосударственные акторы: особая тактика и стратегия.
На протяжении практически всей мировой истории войны и конфликты с негосударственными акторами существовали «в тени» Большой Войны – вооруженного конфликта между великими державами за гегемонию в международных отношениях. Все силы и средства великие военные державы направляли на подготовку именно к Большой Войне, рассматривая конфликт с другой великой державой/коалицией враждебных держав как самый серьезный вызов национальной безопасности.
Однако, наряду с Большими Войнами, великим державам приходилась вести и малые войны, активными участниками которых в большинстве случаев бывают именно негосударственные акторы. Это последнее обстоятельство, как мы увидим, предопределяет существенные отличия малой войны от Большой Войны. Как отметил крупнейший теоретик и практик малой (партизанской) войны Че Гевара, «партизанская война как один из этапов обычной войны должна подчиняться тем же законам. Однако в силу своего специфического характера она подчиняется, кроме того, ряду своих законов, которым также необходимо следовать, чтобы действовать успешно»[1].
Иногда это обстоятельство приводило к тому, что, готовясь к Большой Войне, государство оказывалось неготовым к войне малой, и приходилось буквально под огнем врага менять стратегию, тактику и даже вооружение, чтобы избежать позорной неудачи в такой войне (пример – война России на Кавказе (1816 – 1864 гг.) и американская война в Индокитае (1964 – 1973 гг.)). В результате то, что первоначально представлялось правящей элите великой державы как «карательная акция» или «полицейская операция», превращалось в затяжные, кровопролитные, изнурительные (хотя и малые) войны. Каковы же особенности таких войн?
1. Малая война, в которой участвуют и негосударственные акторы, стирает грань между комбатантами и некомбатантами. Днем – мирный обыватель, ночью – партизан, повстанец, подпольщик, моджахед и т.д., ведущий войну против оккупантов, «антинародного режима», «диктатуры», и т.д. Вот что писал в своем получившем широкую известность труде «Лик современной войны» видный военный эксперт русского зарубежья Э.А. Месснер: «Теперь нет разделения на войско и население - воюют все с градуированием напряженности и постоянства: одни воюют явно, другие тайно, одни непрерывно, другие - при удобном случае. Теперь регулярное войско лишилось военной монополии: наряду с ним (а может быть, даже больше, чем оно) воюет иррегулярное войско, а ему секундируют подпольные организации». И далее: «Народ перестал быть пассивным зрителем или безмолвной жертвой единоборства войск. Народ воюет. Гражданин свободной страны привык к тайному, но упорному сопротивлению мучителям. Это - предпосылки для того, чтобы во время войны воспротивиться оккупационной власти в сотрудничестве с родным войском или подняться против власти страны в союзе с другой воюющей стороной».[2]. Его идеологический alter ego, Че Гевара, говорит, в сущности о том же: «Важно подчеркнуть, что партизанская борьба — это борьба масс, народная борьба; партизанский отряд как вооруженное ядро является боевым авангардом народа, его главная сила в том и состоит, что он опирается на население»[3].
2. Малая война исключает характерное для Большой Войны жесткое деление на тыл и фронт. Партизаны (повстанцы, боевики, террористы) - везде и нигде, и регулярные войска, ведущие борьбу с иррегулярными формированиями, никогда и нигде не могут чувствовать себя в безопасности: в любом месте и в любое время они могут подвергнуться внезапному нападению. В обширном труде, посвященном Украинской Повстанческой Армии, С.Н. Ткаченко пишет: «Важнейшей особенностью партизанских действий отделов УПА являлось постоянное движение … Главным тактическим принципом рейдов являлось быстрое перемещение. Рейдирующие отделы УПА внезапно появлялись там, где их меньше всего ждали. Как только противник направлял в этот район свои силы, повстанцы исчезали и появлялись вновь уже в нескольких десятках километров от прежнего места. Отлично организованная разведка значительно способствовала успешному проведению рейдов»[4]. Об этом же писал и Че Гевара: «Удары должны наноситься непрерывно. Вражескому солдату, находящемуся в районе боевых действий, нужно не давать покоя. Следует систематически нападать на вражеских связных и ликвидировать их. У противника постоянно должно создаваться впечатление, что он попал в окружение, и днем и ночью, и в горно-лесистой местности и на равнинных, легко просматриваемых вражескими патрулями местах. Для всего этого необходимо полное взаимодействие с населением и отличное знание местности»[5].
3. Важнейшим средством ведения малой войны является психологическая война, борьба за умы и сердца людей. Снова обратимся к Э.А. Месснеру: «Ныне на лике войны явственно изображаются психические процессы в воюющих массах. Как атака без артиллерийской подготовки не дает обычно победы, так и стратегические действия должны быть предваряемы психологической подготовкой… теперь народ может не признать физического завоевания и продолжать духовное сопротивление (Резистанс) даже и по капитуляции воинства. Надо пропагандою влить эликсир жизни в свои массы и яд во вражеские, и надо пропагандным противоядием спасти своих от неприятельского яда.»[6]. Э.А. Месснер писал это в 1959 г.; за прошедшие полвека неизмеримо возросли возможности негосударственных акторов вести психологическую борьбу со своими противниками.
4. Малая война неизбежно меняет присущие Большой войне представления о стратегических целях войны. Для Большой войны цель – это победа, а победа – это разгром вражеских вооруженных сил. Наполеон в ходе военной кампании 1808-1809 гг. совершенно уничтожил регулярные вооруженные силы Испании, но после этого испанский народ поднялся на борьбу с угнетателями, а вот против герильи доселе непобедимая Великая армия оказалась бессильной. Двести лет спустя, разгромив в ходе скоротечной капании иракские войска, США потерпели в Ираке политическое поражение, не сумев совладать с несколькими местными войнами, которые началась в стране после американского вторжения (шииты против суннитов, мусульмане – против христиан, все – против курдов и т.д.). Ниже мы покажем, к каким переменам в американской стратегии и тактике привела необходимость добиться победы не в войне вообще, а именно в малой войне против негосударственных противников.
5. Вместе со стратегией радикальным образом меняется и тактика в ходе малой войны. Как известно, военные теоретики всегда рассматривали отступление как вынужденную форму ведения военных действий, которая при первой возможности должна смениться жесткой обороной и даже переходом в контрнаступление[7]. Совсем иначе это выглядит в условиях малой войны. Столкнувшись с превосходящими силами противника, иррегулярные комбатанты при первой же возможности отступают, не рассматривая это как свое поражение. Вот что пишет о партизанской тактике УПА С.Н. Ткаченко: «Если отдел натыкался на крупные вражеские силы, то командир разворачивал его таким образом, чтобы можно осуществлять круговую оборону. Если же позволяли условия, то командир приказывал отходить. При этом сначала одна за другой отступали четы главного отдела. Боевое охранение превращалось в арьергард и удерживало противника до тех пор, пока главный отдел не отходил, на соответствующее расстояние. При неблагоприятном стечении обстоятельств отдел продолжал обороняться до наступления темноты, а отступал ночью»[8]. О том же пишет и Че Гевара: «На первом этапе борьбы главное для партизан заключается в том, чтобы не дать себя уничтожить; день за днем партизанам, объединенным в партизанские отряды, будет все легче приспосабливаться к новому образу жизни. Таким образом, им будет легче скрыться, сбить со следа противника, брошенного на преследование партизанского отряда»[9].
Совершенно меняется в условиях малой войны и традиционно неоднозначное отношение профессиональных военных к ночному бою[10]; в условиях малой войны ночной бой становится чуть ли не главным тактическим приемом иррегулярных комбатантов[11].
6. Наконец, хотя малая война ограничена в пространстве, она нередко оказывается неограниченной во времени. Для того чтобы сокрушить гитлеровскую Германию, Советскому Союзу понадобилось 4 года; но для разгрома националистического бандподполья на Западе Украины – вдвое больше времени. Самая продолжительная война, которую США вели на протяжении новейшей военной истории этой страны – это война с таким негосударственным актором, как Талибан (2001 – 2014 гг.).
Таким образом, малая война – это особая война; ее нельзя рассматривать как уменьшенную копию Большой Войны. Эта война меняет стратегические цели войны, она требует иных тактических приемов, боевой подготовки и, нередко, вооружений.
2) Американские вооруженные силы и Малая война: немного истории.
Американская военная история началась с войны против индейцев. Эта война, начавшись в первых десятилетиях XVII века, завершилась только в 1890 г. Данный опыт малой войны, однако, был быстро забыт американскими военными в ХХ веке, когда американские вооруженные силы готовились прежде всего к Большой Войне (первой и второй мировой мировым войнам и войне «холодной»).
Результатом неготовности американских военных к ведению малых войн против негосударственных акторов стало поражение во Вьетнаме – крупнейшее военное поражение за всю историю США.
Как известно, замысел американского командования предусматривал разгром военных сил Национального Фронта Освобождения (НФО) Южного Вьетнама при неослабевающем военном нажиме на ДРВ с целью ослабления поддержки Севера южновьетнамским коммунистам - но без ввода американских сухопутных войск на территорию ДРВ. Планировалось нанесение массированных авиационных и артиллерийских ударов по территории ДРВ, а также по территориям Лаоса и Камбоджи, примыкающим к Южному Вьетнаму.
В марте 1965 г. началась высадка десантов морской пехоты, вертолетных и парашютных десантов. Были захвачены важнейшие порты Южного Вьетнама (Дананг, Камрань), дороги, мосты, переправы, узлы связи. С мая по октябрь 1965 г. в Южном Вьетнаме высадились 173 отдельная воздушно-десантная бригада, 1-я пехотная и 101 аэромобильная дивизия, подразделения морской пехоты, зеленых беретов и спецназа ВМС («тюлени»). К 1968 г. численность американских сухопутных войск во Вьетнаме достигла 550 тыс. чел. В 1965-1966 гг. американским и южновьетнамским войскам удалось добиться некоторых успехов. Они сумели разгромить несколько партизанских баз в районе Сайгона, в районе камбоджийской границы и на побережье. В результате войска НФО были расчленены на три изолированные группировки.
На протяжении всего 1967 г. командование американских войск в Южном Вьетнаме во главе с генералом У. Уэстморлендом слало победные реляции о скором окончательном поражении вьетконговцев. Генерал Уэтморленд, ветеран второй мировой и корейской войн, пытался и во Вьетнаме воевать в соответствии с той тактикой, которая применялась американскими военными в Больших Войнах, где существовала четко обозначенная линия фронта, жесткое деление на комбатантов и мирное население, и т.д. И в соответствии с этими тактическими канонами американцы действительно одерживали верх в войне в джунглях: противник нес большие потери и уступал территорию американским войскам и их южновьетнамским союзникам.
Увы, в январе 1968 г., в канун вьетнамского нового года «Тет» южновьетнамские партизаны перешли в решительное наступление по всей территории Южного Вьетнама. И хотя это наступление было отбито с большими потерями в рядах войск ФНО, боевой дух американцев был сломлен. Сразу всем стало ясно, что все успехи, одержанные доселе американцами – это иллюзия[12].
31 марта 1968 г. президент Джонсон публично заявил, что не будет выставлять свою кандидатуру на предстоящих президентских выборах, а в июле 1968 г. Уэстморленд был заменен на К. Абрамса. Был взят курс на «вьетнамизацию» войны, однако всем было понятно, что вывод американских войск из Вьетнама неизбежен, а сайгонский режим сам устоять против вьетконговцев, поддержанных с Севера, не сможет. В 1969 г. численность вооруженных сил НФО Республики Южный Вьетнам насчитывала уже 1 млн. чел., и именно коммунистам принадлежала стратегическая инициатива. Результатом стало крупнейшее в истории США военное поражение, имевшее далеко идущие политические последствия.
3) Адаптация американских военных к реалиям современной малой войны: стратегия и тактика.
После Вьетнама американские вооруженные силы претерпели серьезные изменения. С одной стороны, ВС США перешли в 1973 г. на добровольный принцип комплектования личного состава. Сам этот факт означал, что военно-политическое руководство страны считает крайне маловероятной новую тотальную войну, которая должна была потребовать проведение всеобщей мобилизации и, следовательно, наличие огромного обученного резерва.
С другой стороны, среди американских военных окрепло твердое убеждение в том, что новой малой войны следует избежать любой ценой. С точки зрения американского военного истеблишмента, война в Индокитае была «неправильной» войной, а вот «Буря в пустыне» в 1991 г. – войной правильной[13].
Увы, далеко не всегда военным приходится участвовать в войнах, которые они считают «правильными» - и далеко не всегда в этом виноваты политики. В силу целого комплекса причин на рубеже ХХ – XXI веков вероятность «правильной», «большой» войны практически равна нулю, в то время как локальные вооруженные конфликты лихорадят обстановку во многих регионах Земного шара.
В принятом в марте 2014 г. Четырехлетнем военном обозрении говорится о новых, асимметричных угрозах, с которыми сталкиваются США на международной арене: «Соединенные Штаты сталкиваются с быстроменяющейся средой безопасности. Мы перегруппируемся, чтобы сосредоточиться на стратегических вызовах и возможностях, которые определят наше будущее: новые технологии, новые центры силы, и мир, который становится более подвижным, более непредсказуемым, и в некоторых смыслах более угрожающим Соединенным Штатам. Вызовы многим нашим союзникам и партнерам по всему миру остаются быстрорастущими и непредсказуемыми, особенно со стороны Северной Кореи и Ирана. Повсюду наблюдаются мятежи и насилие, создавая благоприятную среду для насильственного экстремизма и локальных конфликтов, особенно в слабых государствах, простирающихся от Сахеля до Южной Азии, и несущих угрозу американским гражданам. В то же время современная война быстро меняется, что приводит к борьбе за контроль над пространством в воздухе, на море и в космосе – равно как и в киберпространстве – где наши силы пользовались превосходством в большинстве конфликтов, в которых они принимали участие»[14].
Таким образом, сама жизнь заставила американское военно-политическое руководство адаптироваться к новым угрозам и к войнам нового типа с негосударственными акторами. Как свидетельствует история, выиграть такие войны за счет одного лишь технического превосходства невозможно, и опыт участия американских войск в военных действиях в Афганистане и Ираке показал это со всей очевидностью. «Ирак и Афганистан напоминают нам, что один лишь военный успех недостаточен для достижения победы», - отмечается в этой связи в «Национальной оборонной стратегии» 2008 г. «Помимо безопасности, к числу неотъемлемых составных компонентов долгосрочного успеха относятся экономическое развитие, институциональное развитие и власть закона, а также поддержка внутриполитического примирения, строительство государственных институтов, обеспечение базовых услуг людям, подготовка собственных военных и полицейских сил, обеспечение стратегических коммуникаций. Мы, как нация, должны усиливать не только наши военные возможности, но также и укреплять другие важные элементы нашей национальной мощи…»[15].
Иными словами, официальному Вашингтону пришлось делать то, что он изначально делать не планировал, т.е. заниматься миротворчеством и «строительством наций». Переломным моментом стало появление в феврале 2008 г. нового полевого устава – FM 3-07 Stability Operations, в котором впервые содержалось положение о том, что обеспечение безопасности гражданского населения и послевоенной стабилизации является не менее важной задачей, чем достижение военной победы. «С публикацией в феврале 2008 г. FM 3-07 операции по стабилизации получают, в глазах командования сухопутных войск, одинаковый статус с оборонительными и наступательными операциями, - отмечают в своей статье в журнале «Милитари ревью» генерал-лейтенант У. Колдвелл и подполковник С. Леонард, авторы этого нового полевого устава. - Тем самым армейское командование, по сути дела, признало, что формирование гражданской ситуации через операции по стабилизации зачастую более важны, чем победы в боях и сражениях»[16].
Данный полевой устав встретил неоднозначную реакцию со стороны американских военных. Многие американские армейские офицеры сетовали на то, что подготовка к операциям по стабилизации проводится в ущерб боевой подготовке. Вместо того чтобы проводить свое время в учениях батальонного и бригадного уровней с целью подготовки к войне с регулярными вооруженными силами потенциального противника, они обучаются перестройке деревень и особенностям межкультурной коммуникации с местным населением. В результате, готовясь к проведению операций по стабилизации, американские вооруженные силы могут утратить навыки вести войну с хорошо вооруженной и обученной неприятельской армией[17].
Отвечая на эти возражения, подполковник Дж. Нэгл в своей статье в журнале ОКНШ «Джойнт форсез» резонно отметил, что американские вооруженные силы не могут рассчитывать на то, что противник всегда будет воевать так, как этого хотят в Пентагоне: «Американские военные не могут по своей воле отказаться от участия в иррегулярной войне, и на сухопутных войсках лежит ответственность – быть готовыми к этой роли, насколько это возможно. Это безответственно – рассчитывать на то, что нынешние и будущие противники будут подыгрывать Америке, ведя обычную войну, вместо того чтобы использовать проверенные временем, малозатратные, инсургентские асимметричные стратегии»[18].
Пришлось пересмотреть и негативное отношение бушевской администрации к коалиционной стратегии, основанное на уверенности в том, что военная мощь Соединенных Штатов позволит им сокрушить всех врагов Америки без помощи союзников. Расчет на то, что абсолютное американское военное превосходство в мире позволит официальному Вашингтону решить все свои внешнеполитические проблемы, оказался несостоятельным. В этих условиях американские правящие круги были вынуждены пойти на серьезную переоценку как своей стратегии национальной безопасности, так и своей военной политики.
В разработанной Объединенным комитетом начальников штабов и утвержденной в сентябре 2012 г. «Основополагающей концепции межвидовых операций» (Capstone Concept for Joint Operations) подчеркивается, что американским вооруженным силам придется действовать в «глобальной политической среде, отличающейся электронными системами коммуникации и общемировыми потоками капитала, товаров, людей и информации, когда география угроз и кризисов становится более сложной. Хотя большинство вызовов безопасности по-прежнему коренится в конкретных регионах, многие из них вызваны – и будут вызываться – транснациональными процессами. В мире, где уязвимая критическая инфраструктура имеет широкий выход на Интернет, и где диверсии и терроризм могут иметь далеко идущие последствия, противники могут пойти на эскалацию в иных сферах, включая территорию самих США»[19].
Как подчеркивается в директивном документе «Поддерживая американское глобальное лидерство: приоритеты для обороны 21-го века», утвержденном в январе 2012 г. президентом США Б. Обамой, «наращивание потенциала партнерства во всем мире имеет большое значение и для того, чтобы разделить расходы и ответственность глобального лидерства. Мы будем стремиться к тому, чтобы быть избранными партнерами в сфере безопасности для всех стран, включая страны Африки и Латинской Америки, чьи интересы и подходы сливаются в общее видение свободы, стабильности и процветания. Всюду, где это возможно, мы будем развивать инновационные, основанные на низких расходах и ограниченном присутствии, подходы, чтобы обеспечить наши цели в области безопасности… /курсив источника/[20].
Следует отметить в этой связи, что эти положения данного директивного документа не остались лишь на бумаге. События в Ливии (2011 г.) явственно продемонстрировали нежелание официального Вашингтона напрямую вмешиваться в этот конфликт; Соединенные Штаты предпочли осуществлять «лидерство из задних рядов», предоставив своим союзникам возможность сделать бóльшую часть работы. Да и в ситуацию в Сирии США не торопятся вмешаться.
И когда обострилась ситуация в Мали в 2012 г., что заставило официальный Париж срочно перебрасывать свои войска в эту африканскую страну, Соединенные Штаты опять-таки предпочли не вмешиваться напрямую, ограничившись оказанием косвенной поддержки своему союзнику в виде предоставления разведданных и мобилизации усилий своих африканских партнеров. «Соединенные Штаты не ведут себя так, будто это их война, - отмечает в этой связи руководитель американского центра «Стратфор» Дж. Фридман. - Они ведут себя как союзник воюющей страны, которой США могут помочь в крайнем случае, но не станут помогать, когда в такой помощи нет необходимости. А если французы не сумеют успешно провести операцию в Мали, то тогда можно оказать небольшую помощь. Изменение в подходах столь же очевидно и в Сирии, где Соединенные Штаты всячески избегают непосредственного участия, ограничиваясь небольшим и тайным содействием, а также в Ливии, где США вмешались лишь после того, как французы и британцы начали нападение, но довести его до победного конца не смогли. Я считаю, это был поворотный момент, учитывая неудовлетворительный результат. Вместо того, чтобы брать на себя обширные обязательства по борьбе с радикальным исламизмом повсюду, Соединенные Штаты перекладывают бремя ответственности на те страны, у которых в этих районах есть свои непосредственные интересы»[21].
При этом основная ставка в африканской стратегии официального Вашингтона делается на поддержку вооруженных сил африканских государств в борьбе с исламскими радикалами[22].
После вторжения в Ирак боевиков т.н. «Исламского государства» летом 2014 г. президент Б. Обама не стал вводить на территорию страны американские сухопутные войска, ограничившись поддержкой иракских вооруженных сил с воздуха и предоставлением им разведданных и оборудования. Что касается присутствия американских военных в Ираке, то их количество и миссия будут ограничены охраной американского посольства в Багдаде и подготовкой иракских и курдских войск[23]. Таким образом, и в данном конкретном случае американское военно-политическое руководство старалось избежать широкомасштабного участия ВС США в данном локальном конфликте.
События на Украине в 2014 г. заставили американское военно-политическое руководство уделить еще больше внимание локальной войне. На Пентагон произвели глубокое впечатление действия российских военных в Крыму, в результате которых Крымский полуостров был присоединен к России без единого выстрела, а украинские военные оказались совершенно не в состоянии оказать им сопротивление. В США заговорили о «новой тактике» российских военных, активно использующих силы спецназначения, кибероружие, а также пропаганду и тайные операции. В этой связи американские военные аналитики указывают на серьезный прогресс в российских вооруженных силах за последние годы в боевой подготовке, вооружении, боевом снабжении и обеспечении[24]. Особо были отмечены скрытность и внезапность действий российских военных, вследствие чего эти действия оказались сюрпризом для американской разведки.
4) Американский спецназ: ударная сила в войне с негосударственным противником
Под «специальными операциями» американские военные понимают действия, осуществляемые с целью «достичь военных, дипломатических, информационных и/или экономических целей, используя военные средства, в условиях, года отсутствует возможности применить обычные вооруженные силы». Специальные операции «отличаются от обычных военных операций степенью физического или политического риска, применяемой техникой, порядком проведения, независимостью от поддержки со стороны своих сил, и зависимостью от подробных разведданных в ходе операции и использования местных активов»[25].
Эволюция американской военной стратегии не могла не сказаться и на американских силах спецназначения. Как полагает командующий Командования специальных операций ВС США (СПЕОКОМ) адмирал У. Макрейвен, силы специального назначения обладают способностью к быстрому развертыванию, отличаются высокой оперативностью, находятся в постоянной боевой готовности и, что особенно важно, их применение не связано с необратимыми политическими обязательствами и последствиями[26]. В настоящее время силы спецназначения ВС США развернуты в 75 странах мира, и это глобальное (хотя и достаточно ограниченное) присутствие американского спецназа сохранится в любой обозримой перспективе.
Перед американскими силами спецназначения стоят следующие задачи:
- «прямые действия», т.е. захват, уничтожение, пленение или освобождение из плена в результате нанесения скоротечных ударов или иных военных действий в зоне отчуждения;
- специальная разведка: получение информации о возможностях, намерениях и действиях противника;
- «иррегулярная война», т.е. осуществление операций посредством иррегулярных формирований, организованных, оснащенных, поддерживаемых и управляемых со стороны внешних сил;
- «внутренняя оборона», т.е. помощь в подготовке сил спецназначения в союзных государствах;
- операции с целью налаживания отношений между американскими военными и гражданскими властями и населением иностранных государств;
- контртерроризм: предотвращение, сдерживание и реакция на террористические акции;
- психологические операции («предоставление правдивой (sic) информации иностранной аудитории, способствующей поддержке американских военных операций»);
- противодействие распространению оружия массового уничтожения: обнаружение, захват, уничтожение или овладение и обезвреживание этого оружия;
- поддержка сил безопасности, т.е. поддержка и помощь союзным странам или региональным силам безопасности в рамках общевойсковых, межвидовых и многонациональных операций;
- контрповстанческие операции, т.е. нанесение поражение мятежникам посредством военных, полувоенных, политических, экономических, психологических действий и работы с общественостью;
- другие действия по заданию президента и министра обороны Соединенных Штатов[27].
Более того, значение сил специального назначения в перспективе еще больше возрастет. И хотя широкая публика вспоминает о спецназе только после каких-то получившую широкую известность операций (вроде уничтожения Усамы бен Ладена), на самом деле американские силы спецназначения имеют, как уже было сказано, широкий круг задач, среди которых все большую роль играет военно-техническое сотрудничество с их коллегами за рубежом, с тем чтобы помочь американским партнерам и союзникам создать собственные высокоэффективные силы спецназначения, способные самостоятельно бороться с террористами, экстремистами, повстанцами и наркодилерами. И это сотрудничество, как полагает командование СПЕОКОМа, позволит американскому спецназу сэкономить силы и средства, сохраняя в то же время свое глобальное присутствие[28].
Соответственно, все большую роль будут играть командования силами спецназначения на театрах военных действий (ТВД). На эти региональные командования спецназа будет возложена задача налаживания взаимодействия с силами специального назначения союзных с США государств, расположенных в том или ином регионе. Особенно тесные и плодотворные связи сложились у американских спецназовцев и их коллег из стран-членов НАТО. Институционализации такого взаимодействия способствует учреждение должности офицера по связи по проведению специальных операций (Special Operations Liaison Officer). И в настоящее время СПЕОКОМ имеет таких офицеров в Австралии, Великобритании, Иордании, Италии, Канаде, Кении, Колумбии, Польше, Турции и Франции[29].
По состоянию на 2010 г., в американских силах специального назначения проходили службу 54000 военнослужащих и гражданских специалистов. По сравнению с 2001 г., бюджет СПЕОКОМа более чем удвоилось, а количество размещенных за пределами США спецназовцев более чем учетверилось[20].
В СПЕОКОМе полагают, однако, что силы специального назначения должны присутствовать на постоянной основе лишь в «критически важных» регионах. По данным на 2010 г., за пределами США находились 13.000 военнослужащих сил спецназначения, из них 9.000 – в Афганистане и Ираке. Командование СПЕОКОМа хотело бы сократить это присутствие спецназа в зонах военных действий и обеспечить более равномерное распределение сил специального назначения ВС США в глобальном масштабе[31].
***
Таким образом, современная малая война заставила американское военно-политическое руководство адаптировать вооруженные силы США к новым реалиям, что не могло не затронуть стратегию (в том числе и коалиционную стратегию), тактику и вооружение. Стратегической целью войны становится не разгром вражеских вооруженных сил, а завоевание симпатии местного населения. Отказавшись от присущего администрации Дж. Буша-мл. пренебрежительного отношения к коалициям, администрация Б. Обамы сделала ставку на укрепление традиционных и нетрадиционных союзнических и партнерских отношений. Важнейшим тактическим новшеством стала концепция «сетевой войны», целью которой была адаптация американских вооруженных сил к реалиям войны против негосударственных акторов. Наконец, новейшие системы вооружений, поступившие на вооружение ВС США в последние годы – от беспилотников[32] до бронемашины «Страйкер» - это все оружие малой войны; данные системы вооружений предназначены для борьбы не с регулярными вооруженными силами враждебных государств, а для противостояния прежде всего иррегулярному противнику. Неудивительно, что в этих условиях все большую роль при проведении операций руководство Пентагона отводит силам спецназначения, имеющим навыки, специальную подготовку и вооружение для борьбы с таким противником.