Подписаться на рассылку наших анонсов
|
|
№2, 2007
Российско-Американские отношения и восточная Европа
Смирнов П.Е.,
старший научный сотрудник
Отдела внешнеполитических исследований
Института США и Канады РАН, г. Москва
Одной из наиболее заметных особенностей европейской политики администрации Дж. Буша стало стирание той грани между понятиями «Центральная Европа» (бывшие социалистические страны) и «Восточная Европа» (европейские республики бывшего СССР), которая хотя бы негласно соблюдалась в первое десятилетие после окончания холодной войны. Если в 1990-е гг. объектом усилий Вашингтона, направленных на втягивание посткоммунистического мира в западные институты, были в первую очередь бывшие союзники СССР по Варшавскому договору, то с началом XXI в. эта политика (пусть и несколько по другим сценариям) стала проводиться и в отношении «новых независимых государств» на пространстве бывшего СССР.
Подобное выстраивание европейских приоритетов отнюдь не является следствием каких-то специфических особенностей внешнеполитической философии республиканцев. Наоборот, с республиканской партией традиционно ассоциировались более консервативные взгляды на перспективы расширения евроатлантических институтов, нежели те, которые доминировали в период президентства У. Клинтона. Это касалось, в частности, расширения НАТО, которое в 1990-е гг. было одним из главных поводов для противоречий между Россией и странами Запада. Например, будущий помощник Дж. Буша по национальной безопасности и государственный секретарь К. Райс в 2000 г. писала, что членство в НАТО ни для кого не будет иметь смысла, если эта организация утратит военную мощь и не определится четко со своей миссией. Бывший государственный секретарь США Г. Киссинджер даже опасался приема в НАТО прибалтийских государств, утверждая, что приближение военных структур НАТО так близко к ключевым центрам России могло бы помешать конструктивному ее участию в складывающемся мировом порядке. В действительности, конечно, его беспокоило не столько мнение России, сколько дееспособность Североатлантического альянса, которая могла серьезно пострадать из-за массового вступления в него новых членов, не способных вносить серьезный вклад в обеспечение безопасности. Неудивительно, что в России с приходом Дж. Буша в Белый дом поначалу связывались определенные надежды в плане смягчения того кризиса в российско-американских отношениях, который возник в последние годы президентства У. Клинтона из-за расширения НАТО и достиг своего пика в результате войны против Югославии в 1999 г.
Однако уже первые месяцы пребывания республиканской администрации у власти показали, что она не только не собирается свертывать намеченные ее предшественниками приоритеты в Восточной Европе, но и намерена форсировать их реализацию. Уже летом 2001 г., выступая в Варшаве, Дж. Буш провозгласил задачу создания НАТО «от Балтийского до Черного морей». После 11 сентября 2001 г., когда впервые встал вопрос о том, насколько адекватна НАТО, созданная в иную эпоху и для иных целей, новым вызовам и угрозам, ставка была сделана на приглашение максимально возможного количества кандидатов, которые уже не рассматривались с точки зрения практического вклада в совместную оборону (ввиду незначительности этого вклада). От них Вашингтон теперь ждал уже безоговорочной политической лояльности, готовности, если нужно, служить противовесом «обособляющейся» Западной Европе. «Молодые демократии в нашем великом альянсе обновили его, привнеся энергию, мудрость и моральную чистоту в органы Европы. Для них опыт тирании реален и свеж. Так что они понимают необходимость сохранять бдительность, осознают свой долг называть зло своим именем…» – заявил вице-президент Р. Чейни в своем выступлении в Вильнюсе в мае 2006 г. Война в Ираке и та поддержка (в первую очередь политическая), которую почти все новые члены НАТО оказали США, стали подтверждением того, что эта политическая ставка на «новую Европу» оказалась в целом оправданной – даже несмотря на то, что в Ираке восточноевропейские страны проявили такую же нестойкость, как и многие союзники США из других регионов, и начали выводить войска, как только стали ясны бесперспективность иракской кампании и незначительный размер материальной выгоды, получаемый от участия в этой кампании.
Правда, тематика расширения НАТО на восток Европы при администрации Дж. Буша перестала быть таким же раздражающим фактором в российско-американских отношениях, каким она была в 1990-е гг.. Во многом это объясняется тем, что Россия начала постепенно восстанавливать свое влияние в мире и у нее исчезло ощущение «побежденной страны», которое в первые годы после окончания холодной войны заставляло крайне болезненно воспринимать любые шаги недавнего противника, направленные на втягивание в свою сферу влияния бывших союзников СССР. Сам Североатлантический союз отнюдь не стал прочнее и сплоченнее в результате вступления в него восточноевропейских стран, и иракская кампания это наглядно подтвердила. Альянс фактически утрачивает свое европейское предназначение и становится в первую очередь механизмом для формирования «коалиций по интересам», инструментом привлечения Соединенными Штатами союзников в те или иные кампании за пределами Европы (в первую очередь на Ближнем и Среднем Востоке). К тому же, после создания в 2002 г. Совета Россия – НАТО Москва получила, правда ограниченные, возможности обсуждения с Североатлантическим альянсом некоторых болезненных для нее проблем. Это также способствовало тому, что российское руководство перестало ставить проблему расширения НАТО во главу угла своих отношений с Западом (хотя и продолжает придерживаться мнения о контрпродуктивности такого расширения).
Вашингтон, похоже, и эту возможность стремится свести на нет, и здесь ставка на Восточную Европу и на формирование «коалиций по интересам» (в обход существующих механизмов НАТО и российско-натовского сотрудничества) способна сыграть свою негативную роль. В этом смысле очередным поводом для разногласий с США могут стать планы Вашингтона по размещению баз для системы противоракетной обороны (ПРО) в Восточной Европе. Эти планы нашли отклик в большинстве восточноевропейских стран, и в первую очередь в Польше, которая после прихода к власти президента Л. Качиньского не только значительно усилила антироссийские акценты в своей политике, но и твердо решила продемонстрировать, что наметившиеся тенденции переориентации страны (и региона ЦВЕ в целом) с «атлантизма» на «европеизм» не имеют под собой никаких оснований. Возможное размещение баз ПРО в Восточной Европе аргументируется необходимостью защиты от ракетного нападения «государств-изгоев», в частности Ирана. Однако эти государства находятся довольно далеко от восточноевропейского региона, и Россия не может не воспринимать планы размещения американской ПРО в Польше и Чехии как угрозу нарушения баланса стратегических наступательных потенциалов между РФ и США.
Размещение элементов ПРО США в Восточной Европе (так же, как и передислокация в некоторые из этих стран американских баз из Западной Европы), как считают лидеры стран ЦВЕ, повысит их вес в НАТО, поможет инвестировать значительные средства в развитие инфраструктуры, откроет доступ к новым технологиям. Однако уже по опыту участия Польши в иракской войне и той весьма скромной выгоде, которую она получила от США за свое участие, можно прогнозировать, что многие из этих ожиданий могут оказаться завышенными.
Антироссийская направленность политики новых союзников США по НАТО (особенно Польши и прибалтийских государств) активно используется нынешней вашингтонской администрацией для дальнейшего «распространения демократии» на восток Европы и превращения всей Восточной Европы, включая постсоветские страны, в «единое пространство демократии». Те страны Центральной и Восточной Европы, которые уже включены в западные институты, получают возможность сыграть в этой «новой волне демократизации» особую роль. Заодно США и их новым союзникам по НАТО предоставляется шанс предотвратить назревающий кризис в их отношениях, связанный с несбывшимися надеждами, которые страны ЦВЕ возлагали на свое участие в иракской войне, и с все более явным смещением их политических приоритетов в сторону Евросоюза.
Администрация Дж. Буша (особенно та ее группировка, которая близка по взглядам к вице-президенту Р. Чейни и к неоконсерваторам) прилагает большие усилия к тому, чтобы активизировать деятельность таких межгосударственных объединений антироссийской направленности, как ГУАМ (Грузия, Украина, Азербайджан, Молдова) и обеспечить «опеку» этих объединений со стороны уже действующих союзников США в ЦВЕ. Одна из целей Вашингтона, поощряющего создание подобных противовесов российскому влиянию, – усилить свое влияние на процесс урегулирования «замороженных» конфликтов на постсоветском пространстве и добиться того, чтобы российское доминирование в этом процессе было «разбавлено» западным участием. Одновременно Вашингтон старается не допустить того, чтобы Россия воспользовалась возможным признанием независимости Косово (а США наиболее активно настаивают на таком признании) и окончательно вывела Приднестровье, Южную Осетию и Абхазию из-под суверенитета тех государств, в состав которых те номинально входят.
При этом Восточная Европа (в широком понимании) мыслится неоконсервативным крылом администрации не только как «санитарный кордон» на западных границах России, но и как инструмент, который призван ослаблять влияние Европейского Союза и препятствовать тому, чтобы ЕС набирал самостоятельный политический вес. Вообще, симбиоз между восточноевропейским (особенно польским) лобби в США и американским неоконсерватизмом стал заметным явлением в период президентства Дж. Буша (мл.). Так, министр обороны Польши Р. Сикорский, занявший эту должность при президенте Л. Качиньском (правда, удержавшийся на ней довольно недолго – до февраля 2007 г.), ранее работал в Американском институте предпринимательства – одной из наиболее известных «фабрик мысли» американского неоконсерватизма – и был одним из руководителей проекта «Новая атлантическая инициатива». Он отличился, в частности, скандальными заявлениями, в которых сравнил Североевропейский газопровод с Пактом Молотова–Риббентропа, а также добился того, чтобы Польша отказалась от ранее заявленных планов вывести свой контингент из Ирака.
Одним из главных направлений, где Вашингтон использует антироссийскую настроенность восточноевропейских элит, является борьба против российского «энергетического экспансионизма». Здесь используется и активное недовольство ряда стран ЦВЕ (в первую очередь Польши и прибалтийских государств) российско-германским проектом Североевропейского газопровода, и опасения, охватившие Европу после российско-украинского газового конфликта. В начале 2006 г. тогдашний премьер-министр Польши К. Марцинкевич выдвинул проект т.н. «энергетического НАТО», в соответствии с которым государства НАТО и ЕС должны быть связаны гарантиями безопасности в сфере поставок энергоносителей. Это были бы обязательства того же типа, что действуют в рамках Вашингтонского договора 1949 г. о создании НАТО. Предложения Варшавы встретили в целом положительную реакцию Вашингтона (хотя он предпочел бы действовать в рамках уже существующей НАТО, а не создавать дополнительные структуры), однако лишний раз спровоцировали разногласия между «старой» и «новой» Европой. Впрочем, даже в странах ЦВЕ, которые положительно отнеслись к польской инициативе по диверсификации энергоснабжения Европы, далеко не все готовы вступать в «энергетические войны» с Россией. Например, Венгрия активно участвует в осуществлении европейской стратегии «Газпрома» и стремится стать одним из ключевых узлов расширяющейся системы поставок российских энергоносителей в Европу.
Интересы энергетического лобби в США и интересы антироссийски настроенных восточноевропейских элит действительно во многом совпали в тот момент, когда российское государство все больше берет под контроль добычу углеводородов и их экспорт и открыто противопоставляет свою нынешнюю политику той, которая доминировала вплоть до 2003 г. Однако было бы чрезмерным упрощением объяснять нынешнее обострение российско-американского соперничества в регионе только чьими-то материальными интересами или амбициями тех или иных идеологизированных групп. Как считает сотрудник Германского фонда Маршалла в США и бывший помощник госсекретаря по европейским делам Р. Асмус, «новая восточноевропейская повестка дня» – это необходимое условие оздоровления евроатлантического сообщества, кризис которого наглядно проявился в ходе иракской войны. Эта повестка дня должна включать включение Украины в состав Запада, «устранение последней европейской диктатуры» в Белоруссии, помощь России в деле ее демократической трансформации и новую стратегию в отношении Кавказа и Центральной Азии, которая бы преодолела представление об этих регионах как о европейской периферии.
В докладе, выпущенном американским Советом по международным отношениям в марте 2006 г. и называющемся «Неверный путь России», уделяется внимание и регионам, находящимся на периферии РФ. В документе констатируется, что российско-американское соперничество в этих регионах в последние пять лет стало скорее нормой, чем исключением. Политика Москвы, отмечается в докладе, характеризуется таким духом конкуренции, что трения между Москвой и Вашингтоном здесь просто не могут не усилиться. Авторы исследования призывают не давать России какого-либо права вето на отношения США с государствами, находящимися по периметру России, и вообще не проявлять к ней излишнего почтения в данном вопросе. Украина, Грузия, Азербайджан, Казахстан и Молдавия – это, по мнению исследователей, те страны, которые уже продемонстрировали, что они способны быть ценными партнерами для США ввиду того вклада, который они внесли в миротворческие операции на Балканах и в военные кампании в Афганистане и Ираке.
Россия не сможет просто уклониться от того вызова, который ей бросает выдвижение подобных американских приоритетов. Здесь уже невозможны будут «красные линии» на границах бывшего СССР, которые она пыталась проводить в 1990-е гг. в стремлении не допускать дальнейшего расширения НАТО на восток. То замешательство, в котором оказалась российская политическая элита после украинской «оранжевой революции» и других подобных событий в посткоммунистическом мире, и особенно неспособность пресечь западное манипулирование этими событиями, говорит о том, что сложностей на европейском направлении у России только прибавится. В очередной раз подтверждается правота тех, кто предупреждал, что расширение и НАТО и ЕС означает возрастание удельного веса в этих институтах государств, для которых желание противопоставить себя России – едва ли не смысл их существования. Для преодоления возникающих на этом направлении новых проблем, со стороны России необходимы упреждающие усилия, а не просто следование за событиями. В первую очередь, эти усилия должны быть связаны с собственными инициативами по урегулированию затяжных конфликтов на постсоветском пространстве, сохранение которых дает повод для внешнего вмешательства. Дальнейшего совершенствования требует и тот блок вопросов, который связан с энергетической безопасностью. Мифология «энергетической сверхдержавы» здесь уже сыграла свою негативную роль и лишь активизировала попытки западных партнеров России навязать ей невыгодные решения в сфере добычи и экспорта энергоносителей. При этом страны Восточной Европы, изображающие себя главными жертвами российского «энергетического империализма», будут, естественно, одними из первых в этой кампании давления на Россию.
Назад
|
