Россия и Америка в XXI веке
Россия и Америка в XXI веке На главную О журнале Свежий выпуск Архив Контакты Поиск
Подписаться на рассылку наших анонсов

E-mail:
№2, 2017

НАЧАЛО ПРЕЗИДЕНТСТВА Д. ТРАМПА: ТРАНСАТЛАНТИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ НА ПЕРЕПУТЬЕ?

О.В. Приходько,
Кандидат исторических наук,
ведущий научный сотрудник Центра региональных проблем
Института США и Канады РАН
e-mail:

Аннотация. В статье анализируется влияние итогов президентских выборов в США 2016г. на состояние и перспективы трансатлантических отношений. Предпринята попытка определить, в чем может состоять новизна подхода в европейской политике администрации Д.Трампа, а в каких вопросах вероятно возобладает преемственность с прежним курсом официального Вашингтона.

Ключевые слова: США, администрация Д.Трампа, европейские союзники, НАТО, ЕС.

AT THE DAWN OF DONALD TRUMP’S PRESIDENCY: TRANSATLANTIC RELATIONSHIP AT A CROSSROADS?

Prikhodko Oleg,
Ph.D. in history of international relations,
Leading research fellow Centre for Regional Studies
the Institute of USA and Canada Studies
Russian Academy of Sciences
e-mail:

Annotation. The article discusses implications of the 2016 presidential election in the United States for the transatlantic relationship with the emphasis on assessing its current state and near-term prospects. It attempts to figure out in what areas the D. Trump administration’s policy towards Europe could involve a fresh approach, and in what issues Washington would rather follow the previous course..

Keywords: the United States, the Trump administration, European allies, NATO, the EU.

1. Особенности формирования внешнеполитического курса президента Д.Трампа

Из предвыборной риторики президента Д.Трампа можно было сделать вывод, что он не намерен следовать линии некоторых своих предшественников, которые проводили политику, направленную на экспансию «либерального миропорядка». Его взгляды явно диссонировали с мировоззрением значительной части политического истэблишмента США, которая привержена идеям глобализации и либеральным ценностям. Однако они отражали настроения большого сегмента американского общества, которые имеют глубокие исторические корни в тех традициях национальной политической культуры, что предписывают большую обращенность к внутренним проблемам, ограничивая внешнеполитические амбиции.

Д.Трамп пришел в Белый дом, не имея готовой внешнеполитической концепции. В период избирательной кампании он не мог опереться на помощь ведущих аналитических центров, сотрудничающих с республиканцами, из-за напряженных отношений с партийной верхушкой. Основы своего внешнеполитического курса американский лидер пунктирно обозначил в ходе президентской гонки. О том, что этот курс изначально носил эклектичный и противоречивый характер, свидетельствовали его предвыборные выступления. С одной стороны, Д.Трамп заявлял об ограничении вмешательства США в мировые дела ради концентрации ресурсов на решении внутренних проблем страны. С другой стороны, – наметил весьма обширную международную повестку своей деятельности: обещал попытаться наладить сотрудничество с РФ и установить взаимопонимание с российским руководством, сдерживать экспансию Китая, проводить жесткий курс в отношении Ирана, разгромить «Исламское государство» на Ближнем Востоке.

Отличительной особенностью программы Д.Трампа является ярко выраженное подчинение внешнеполитической деятельности решению внутренних задач. Многие его инициативы в международных делах продиктованы соображениями, касающимися стимулирования роста национальной экономики и укрепления внутренней безопасности, – начиная с ревизии торгового режима с зарубежными странами и пересмотра условий американского участия в международных соглашениях до предъявления финансовых требований союзникам в Европе и Азии.

Уже вскоре после инаугурации Д.Трамп предал забвению некоторые ключевые внешнеполитические тезисы своей предвыборной программы, которые он провозгласил в период избирательной кампании и в первые недели своего президентства. Эти изменения касаются, в частности, его обещаний пересмотреть отношения с союзниками по НАТО, перенести американское посольство в Иерусалим, переделать соглашение об ограничении ядерной программы Ирана1. Для одних подобные перемены являются свидетельством шаткости воззрений президента на те или иные международные проблемы, отражением несформированности его внешнеполитической стратегии, а для других – подтверждением того, что Белый дом способен проявлять гибкость и адаптироваться к меняющейся ситуации. Однако истинные причины могут заключаться в неопытности Д.Трампа в вопросах межгосударственных отношений и в том массированном политическом прессинге, которому подвергается его администрация со стороны многочисленных противников в стране. Политические недоброжелатели американского лидера используют тему «российского вмешательства» в президентские выборы как один из главных рычагов давления на него. Белый дом по-прежнему остается объектом нападок в связи с предполагаемыми «российскими связями» некоторых фигур в окружении президента, и расследование по этому вопросу продолжается в Конгрессе. В атмосфере антироссийской истерии американская администрация отрицательно отреагировала на сигналы Москвы о готовности к проведению двусторонней встречи президентов (в числе возможных мест такой встречи назывались Исландия, Словения, Швейцария).

В условиях низкого рейтинга полярности и недостаточной поддержки в обществе Д.Трампу приходится доказывать обоснованность своего права на лидерство, и ради этого президент готов даже в чём-то подыгрывать своим оппонентам. Иначе трудно объяснить, почему администрация в перечень своих успехов за первые 100 дней президентства Д.Трампа включила «дальнейшую изоляцию России в ООН благодаря успешной дипломатии с президентом Китая Си Цзиньпином»2, ведь это явно расходится с тем, о чем заявлял президент в период избирательной кампании. Обстоятельствами острой политической борьбы в США, судя по всему, был продиктован и ракетный удар, нанесенный с двух американских эсминцев по сирийской военно-воздушной базе «Шайрат» 7 апреля 2017 года. Д.Трамп с помощью демонстрации силы в отношении Дамаска решал прежде всего свои внутриполитические проблемы. Раскол в американском обществе в связи с итогами президентских выборов значительно ослабляет его позиции как лидера страны. Ему было нужно показать себя сильным президентом, продемонстрировать, что он в отличие от Б.Обамы способен выполнять свои обещания и принимать ответственные решения в сложной ситуации. Однако не исключено, что президент мог быть введен в заблуждение военной верхушкой и руководством разведслужб, которые соответствующим образом представили ему данные по событиям в сирийском городе Хан-Шейхун, где 4 апреля был зафиксирован инцидент с применением химического оружия. Эти силы выступают за жесткий курс в отношении РФ и стремятся блокировать любые движения в сторону улучшения российско-американских отношений.

Сильное политическое давление на Д.Трампа не могло не отразиться и на формировании его администрации. Достаточно упомянуть о вынужденной отставке помощника по национальной безопасности Дж.Флинна, «уличенного в связях с Россией». Сменивший его Г.Макмастер известен как сторонник жесткой линии в отношении Москвы. В итоге глава Белого дома не смог собрать внешнеполитическую команду, которая отвечала бы его изначальным замыслам и которая состояла бы из людей, полностью ему лояльных. С ослаблением того крыла в администрации, с которым связывались надежды на некое новаторство президента в области международного позиционирования США, ведущую роль в формировании внешнеполитических и военно-политических приоритетов Вашингтона стала играть связка министра обороны Дж.Мэттиса и Г.Макмастера.

Избрание Д.Трампа придало дополнительную остроту дискуссиям по национальной безопасности, которые еще в 1990-е годы приобрели надпартийный характер. В этих спорах, которые после выборов разгорелись с новой силой, сталкиваются различные взгляды на роль США в системе международных отношений. Бывший заместитель госсекретаря США Р.Бэрт и политолог Д.Саймс отмечают, что общее для неоконсерваторов и либералов-интервенционистов представление об американской однополярности всё больше вступает в конфликт с основными движущими силами современной системы международных отношений. Они констатируют, что «интервенционисты (сторонники военного вмешательства) продолжают выдвигать набор методов, которые неоднократно заканчивались провалом, – смену режимов, насаждение демократии сверху, милитаризацию государственного строительства и контрповстанческие операции»3. Д.Трамп, судя по его заявлениям, собирался извлечь уроки из негативного опыта своих предшественников, более прагматично трактуя американские национальные интересы.

Если в отношении Европы предвыборная риторика Д.Трампа сулила значительные перемены, то гораздо большая преемственность с линией предыдущих администраций прослеживалась в его высказываниях относительно американских союзников в АТР, что во многом определяется его восприятием Китая как главного соперника США. Решения и действия, которые новая американская администрация предпринимала в первые месяцы своей деятельности, – принятие нового плана по разгрому «Исламского государства», развертывание системы ПРО THAAD в Южной Корее, усиление военно-морской группировки на Тихом океане в связи с обострением ситуации вокруг КНДР, – позволяют сделать вывод, что в ее понимании основные угрозы и риски для американских интересов генерируются не в Европе, а на Ближнем Востоке и в Восточной Азии.

Внешнеполитический курс Д.Трампа включает в себя значительный силовой компонент. Укрепление военной мощи страны и наращивание потенциала вооруженных сил является одним из ключевых пунктов программы деятельности нового президента. Фактору силы, в том числе и как инструменту американского влияния на международные кризисы, он придает гораздо большее значение, чем его предшественник. Предпочтение будет отдаваться дистанционному применению средств поражения, а не развертыванию сил на местности. Предложенная программа модернизации охватывает как ядерные вооружения, так и силы общего назначения. Она предусматривает повышение военных расходов (Д.Трамп заявил, в частности, что будет добиваться отмены ограничений на эти расходы, установленные законом 2011 г. «О контроле за бюджетом»), увеличение численности военнослужащих на 50 тысяч человек, заметное расширение состава ВМС и ВВС.

Президент объявил о планах увеличения технического компонента ВМС с 274 до 350 кораблей – это самый большой рост военно-морского флота США с окончания холодной войны. Расширение судостроительной программы направлено на обеспечение более масштабного военно-морского присутствия Соединенных Штатов в таких важных районах мирового океана, как Ормузский пролив (для сдерживания Ирана) и Южно-Китайское море (для сдерживания КНР). По оценкам американских экспертов, только закупка новых кораблей, подводных лодок и других видов военно-морской техники в ближайшие 30 лет обойдется США в 165 млрд. долл., не считая расходов на материально-техническое обеспечение и запасные части.

Проект основных параметров федерального бюджета на 2018 фин. г., который Д.Трамп 16 марта внес на утверждение Конгресса, является документальным обозначением политических приоритетов президента. Он предусматривает выделение 603 млрд. долл. на оборону в 2018 фин. году. Эти средства составят не только бюджет Пентагона, но и военные расходы Минэнерго и других федеральных ведомств. Они превышают лимит на будущий год, который устанавливает федеральный «Закон о контроле за бюджетом», принятый шесть лет назад. В соответствии с этим законом в 2018 фин. г. расходы Пентагона, Минэнерго и других федеральных ведомств по разделу «национальная оборона» не должны быть больше 549 млрд. долларов.

Бюджетный план Д.Трампа предлагает превысить этот потолок на 52,3 млрд. долларов. Однако в сравнении с запросом предыдущей администрации на 2018 фин. г. – он предусматривал 585 млрд. долл. на военные расходы: 557 млрд. долл. для Пентагона и 28 млрд. долл. для Минэнерго и других федеральных госструктур, осуществляющих работы в интересах национальной обороны, – увеличение военного бюджета составит только 18 млрд. долларов. В результате проект военного бюджета, внесенный Д.Трампом в Конгресс, лишь на 3% превышает тот, что был предложен предыдущей администрацией. Однако он предусматривает выделение еще в текущемгоду дополнительно 25 млрд. долл. Пентагону и отдельно 5 млрд. долл. на непредвиденные военные операции США за рубежом.

В начале мая обе палаты Конгресса одобрили уточненную смету расходов федеральных ведомств на период до конца текущего финансового года (30 сентября). В соответствии с ней 598,5 млрд. долл. должны составить расходы на оборону, что больше бюджета Пентагона на 15 млрд. долл. по сравнению с ранее утвержденной заявкой администрации Б.Обамы на 2017 г., но вдвое меньше того, что Д.Трамп предложил Конгрессу в феврале нынешнего года4.

Полный проект федерального бюджета, представленный администрацией 23 мая на рассмотрение Конгресса, предусматривает выделение 4,8 млрд. долл. на «Инициативу по поддержке европейских союзников». Это на 40% больше по сравнению с тем, что было выделено в прошлом году по запросу предыдущей администрации Б.Обамы. Выделение столь заметной суммы призвано продемонстрировать приверженность нынешней администрации союзническим обязательствам и обеспечить финансирование расширяющегося американского военного присутствия в Европе.

2. США и НАТО: предвыборная риторика и политические реалии

Одна из главных идей предвыборной кампании Д.Трампа заключалась в том, чтобы уменьшить бремя внешних обязательств США, которые сформировались в эпоху холодной войны и которые уже не в полной мере соответствуют современным реалиям. С 1945 г. США подписали пакты по обороне с более чем 60 государствами мира, не считая неформальных двусторонних альянсов с такими странами как Тайвань и Израиль. В соответствии с этими соглашениями они обязались защищать союзников на пяти континентах. На эти страны приходится 25% мирового населения и почти 75% мировой экономики. Столь обширные обязательства увеличивают риск втягивания США в военные конфликты, даже в те, что не затрагивают их жизненно важных интересов, ведь Вашингтон вынужден заботиться о поддержании доверия партнеров и союзников к себе как к гаранту безопасности и принимать на себя риски, связанные с усилением военных потенциалов их региональных соперников.

В период избирательной кампании и сразу после выборов Д.Трамп выступал с критическими суждениями в адрес стран НАТО и самого альянса, давая понять, что намерен перевести трансатлантические отношения на более прагматическую основу. Он увязывал предоставление защиты европейским союзникам с выполнением ими своих обязательств перед НАТО, обещал соизмерять американскую поддержку с тем, какой вклад они будут вносить в оборонные расходы западного блока. Президент четко обозначил свой подход, заявив, что союзники должны раскошелиться и начать возмещать затраты, которые несут США по обеспечению их безопасности. По его логике, европейцы, экономя на оборонных расходах за счет американского налогоплательщика, неправомерно усиливают свои позиции в экономической конкуренции с США. «Бухгалтерский» подход Вашингтона к вопросу об обязательствах по безопасности в Европе стал неприятной неожиданностью для союзников. Сомнения в полезности альянса, которые сквозили в предвыборных высказываниях Д.Трампа, явно диссонировали с мнением американского политического мейнстрима, но они отражали взгляды немалой части электората, для которой характерны неоизоляционистские настроения, порожденные усталостью общества от участия страны в длительных зарубежных конфликтах.

Критика Д.Трампа в адрес НАТО вызвала у атлантистской фракции политической элиты США, как и у европейских союзников, опасения насчёт возможного снижения статуса альянса в иерархии американских приоритетов безопасности при новом президенте. Тревогу по поводу роста в США скептических настроений в отношении НАТО высказывали многие европейские эксперты5. Политиков в Центральной и Восточной Европе особенно встревожили предвыборные заявления Д.Трампа, что США придут на помощь только тем союзникам, которые, по его мнению, выполняют свои обязательства перед Вашингтоном.

Намерение Д.Трампа сформулировать новый курс применительно к альянсу натолкнулось на сопротивление американской политической элиты и генералитета, а также на активное противодействие в Конгрессе. Президенту пришлось сначала смягчить риторику и затем и вовсе отказаться от своих наиболее радикальных идей по изменению отношений с НАТО, которые он озвучивал в ходе избирательной кампании. Эти идеи носили разрозненный и несистемный характер, но их общий пафос сводился к необходимости повысить полезность альянса в рамках реализации американской военно-политической стратегии. Однако в ультимативности своих требований Д.Трамп видимо зашел слишком далеко, и ему пришлось затем пойти на попятную. Он оказался под сильным политическим давлением своих оппонентов и недругов, которые использовали, в частности, расследование ФБР в отношении его возможных связей с Россией, чтобы связать по рукам и ногам президента, мешая ему проводить новую политику.

Эволюция взглядов Д.Трампа на атлантический альянс происходит во многом и под влиянием меняющегося соотношения сил в его окружении, начало которому положила отставка М.Флинна с поста помощника президента по национальной безопасности спустя всего лишь 23 дня после его прихода на эту должность. Сменивший его Г.Макмастер, являющийся приверженцем стратегии сдерживания воспрещением (deterrence by denial), убежден в необходимости укрепления отношений с союзниками. В конце февраля 2017 г. он заявил, что исходя из ситуации в мире, США в своей политике должны делать еще больший акцент на альянсы. Госсекретарь Р.Тиллерсон на встрече министров иностранных дел стран НАТО в конце марта 2017 г. фактически полностью солидаризировался со всеми теми тезисами о необходимости укрепления сил альянса на востоке Европы, которые были декларированы предыдущей администрацией и которые расходятся с тем, что провозглашал Д.Трамп, когда был кандидатом в президенты.

Свое влияние на формирование позиции Д.Трампа оказывают глубоко укоренившиеся стереотипы общественного сознания и внешнеполитические традиции американского государства, выражающиеся в преемственности стратегических установок независимо от того, кто побеждает на президентских выборах. Каких бы взглядов изначально ни придерживался бы президент, он не может не считаться с господствующими настроениями в американском обществе. Проведенный в 2016 г. социологический опрос в США показал, что подавляющее большинство респондентов (77%) продолжают считать благом членство страны в НАТО, и более половины (56%) полагает, что альянс не менее важен для Соединенных Штатов, чем для союзников6.

Прозвучавшие после инаугурации заявления самого Д.Трампа, а также госсекретаря Р.Тиллерсона и министра обороны Дж.Мэттиса во многом развеяли европейские озабоченности, подтвердив, что США не намерены кардинально пересматривать свою политику в отношении НАТО. Была продолжена программа модернизации тактического ядерного оружия в Европе7, осуществляется по графику развертывание элементов американской системы ПРО в Восточной Европе. Весной 2017 г. в странах Балтии и Польше были размещены части американской бронетанковой дивизии в соответствии с решением, объявленным еще предыдущим президентом Б.Обамой в марте прошлого года. Предпринятые Вашингтоном шаги по усилению американского военного присутствия в Европе показали европейским союзникам, что они могут по-прежнему полагаться на американские гарантии безопасности. Однако условия и объем этих обязательств США сами определяют для себя. Как отмечает американский политолог М.Бекли, при формировании военно-политических союзов США диктуют условия своих обязательств по безопасности – вставляют лазейки в соглашения с союзниками, уклоняются от наиболее обременительных обязательств, используют договорные положения для сдерживания противников и удержания союзников от инициирования или эскалации конфликтов, – всё это в совокупности обеспечивает высокую степень свободы для американской политики, несмотря на союзнические обязательства8.

После инаугурации Д.Трамп подтвердил американские обязательства по европейской безопасности и не стал пересматривать меры по укреплению американского военного присутствия на восточных рубежах НАТО, которые были инициированы предыдущей администрацией по договоренности с союзниками. Вместе с тем он дал понять, что будет определять ценность альянса по той практической поддержке, которую союзники будут оказывать США в войне с «Исламским государством» в Ираке и Сирии.

Инерция прежних подходов достаточно быстро проявилась в решениях Д.Трампа, несмотря на его амбициозную заявку сформулировать новый подход США в международных делах. Так, американский президент подписал 11 апреля 2017 г. документ о согласии Соединенных Штатов на вступление Черногории в НАТО, хотя никакой реальной помощи эта страна не может оказать Вашингтону в борьбе с ИГ на Ближнем Востоке или в урегулировании кризиса вокруг ракетно-ядерной программы Северной Кореи. Правда, в письме вице-президенту М.Пенсу он посчитал необходимым подчеркнуть, что принятие Черногории в НАТО «не приведет к увеличению процентной доли США в расходах НАТО» и «не помешает Соединенным Штатам выполнять и финансировать свои военные потребности за пределами Североатлантического региона»9.

Расширение геополитической базы для проецирования американской силы и влияния является одним из главных мотивов заинтересованности США в экспансии НАТО, даже если новые члены Североатлантического блока не представляют какого-либо значения с чисто военной точки зрения. По мнению ряда американских экспертов, включая бывших послов США в НАТО, в ближайшие двадцать лет альянс могут пополнить от двух до пяти европейских стран.

Показателем преемственности с прежней политикой стало заявление Д.Трампа на совместной пресс-конференции с генеральным секретарем НАТО Й.Столтенбергом в Белом доме 12 апреля о том, что альянс не является устаревшей организацией, а ведь именно такую характеристику он давал ей в предвыборный период и вскоре после своей инаугурации. На встрече лидеров стран НАТО в Брюсселе 25 мая Д.Трамп подтвердил приверженность США обязательствам по обороне в рамках атлантического альянса. Из уст американского президента и других участников саммита, проходившего в усеченном формате, прозвучали дежурные декларации в духе классической натовской ортодоксии – о необходимости трансатлантической солидарности и реагировании на «угрозы со стороны России». Несмотря на показное единство, встреча не внесла гармонию в отношения между США и европейскими союзниками, которые не горят желанием воевать в Сирии и Ираке.

Хотя шаги администрации на натовском треке идут в русле традиционных канонов атлантической политики США, подход Д.Трампа к отношениям с Европой всё же остается одним из наиболее запутанных вопросов: в нём сочетаются разнонаправленные элементы, отражающие, с одной стороны, стремление пересмотреть устаревшие догмы, а с другой, – инерцию и наследие той политики, которая проводилась США в течение предыдущих семидесяти лет. Бывший заместитель госсекретаря Р.Бэрт подметил большую неопределенность, которой окутана тема трансатлантических отношений в повестке дня нового президента10. Противоречивость взглядов Д.Трампа на отношения с союзниками по НАТО диссонирует с твердой позицией политических оппонентов Белого дома. В ожидании победы на президентских выборах Х.Клинтон аналитические центры, традиционно близкие к демократам, подготовили рекомендации в поддержку идеи возвращения США к более активному участию в европейских делах и более решительному позиционированию американского политического лидерства в Европе. Однако новый президент дал понять, что не намерен брать на себя ответственность за разрешение европейских проблем, если они не затрагивают фундаментальных интересов США.

Отказ Д.Трампа от радикального пересмотра отношений с союзниками вовсе не означает, что он готов безропотно мириться с большим дисбалансом между американскими и европейскими инвестициями в оборону. Еще в президентство Б.Обамы официальный Вашингтон всё явственнее выражал разочарование несоразмерно малым, по его мнению, вкладом европейских государств в решение общих проблем безопасности. Европа многие годы шла по пути сокращения затрат на оборону, и этот тренд начался задолго до мирового финансового кризиса 2008 года. За десять лет (2005-2015 гг.) военные расходы стран ЕС снизились в реальном выражении на 10,7% или на 22 млрд. евро, по данным Европейского оборонного агентства. Правда, с 2014 г. начался постепенных рост их оборонных бюджетов, который подстегнуло противостояние Запада с Россией, последовавшее в результате конфликта на Украине.

Во время холодной войны США тратили на оборону от 5% до 10% ВВП. В последние 20 лет этот показатель составлял 3,5-6% ВВП. Неудовлетворенность США вкладом европейцев в обеспечение общих интересов безопасности является устойчивым трендом на протяжении практически всей истории НАТО. Еще в 1951 г. тогдашний Главком ОВС НАТО в Европе генерал Д.Эйзенхауэр предупредил европейских союзников, что ситуация с непропорционально большим развертыванием американских сил в Европе и сопутствующими внушительными затратами на военную инфраструктуру в регионе не может сохраняться бесконечно долгое время.

На протяжении многих десятилетий США с разной степенью настойчивости требовали от европейских союзников увеличения вклада в НАТО. Если в 1970-1980-е годы эти призывы исходили в основном от американских законодателей в Конгрессе, то с конца XX века, когда начались войны на Балканах после распада СФРЮ, подобные претензии к союзникам стали всё более открыто предъявлять сменявшие друг друга администрации США. Они призывали европейских союзников взять на себя большее бремя в решении проблем безопасности, включая кризисы, не затрагивающие обязательств по коллективной обороне (ст. 5 Договора НАТО), чтобы высвободить средства и ресурсы на конфликты, требующие непосредственного участия США. Однако союзники оставались глухи к этим призывам, в результате чего США вынуждены нести основное бремя оборонных расходов альянса – их доля составляет 72-75% совокупного военного бюджета всех стран НАТО. Большой разрыв в этих расходах означает, что на США ложится практически вся тяжесть ведения боевых действий в конфликтах, тогда как союзники (за исключением Великобритании и Франции) способны проводить лишь вспомогательные операции.

Американская неудовлетворенность вкладом европейских союзников в сфере обороны и безопасности стала постоянной темой в трансатлантических отношениях последних лет. В 2016 г. она прозвучала впервые столь резко на высшем политическом уровне. В интервью журналу «The Atlantic» тогдашний президент Б.Обама заявил, что Великобритания и Франция вели себя как «нахлебники» в военной кампании против Ливии, переложив на США основное бремя операции11. Американской казне вынужденная помощь европейским союзникам стоила более 1 млрд. долларов.

Тему недофинансирования оборонных расходов европейскими союзниками Д.Трамп поднял на упоминавшейся встрече лидеров стран НАТО 25 мая. Он настаивал, чтобы все, кто «недоплачивает» в альянсе, увеличили свои военные бюджеты «как минимум до 2% ВВП», ибо нынешнее положение, когда львиная доля затрат приходится на США, «несправедливо по отношению к американским налогоплательщикам». Однако далеко не все европейские союзники способны привести свои оборонные бюджеты в соответствии с этим показателем, несмотря на принципиальную договоренность, которая была достигнута еще три года назад на саммите в Уэльсе. Такие страны как, например, Румыния и Чехия воздержались брать на себя конкретные обязательства, ограничившись расплывчатыми обещаниями. Хотя Германия и начала с 2016 г. увеличивать свои военные расходы, однако считает, что двухпроцентный показатель не должен служить критерием лояльности страны натовскому альянсу. Как отмечает канадский политолог Э.Рихтер, «шестьдесят пят лет истории показывают, что большинство европейских государств (и Канада) просто не готовы нести расходы, которые позволили бы развернуть и поддерживать самые современные вооруженные силы, и желание США здесь не играет особой роли. В действительности европейские правительства никогда не верили, что Вашингтон сократит свои обязательства перед западным альянсом, независимо от того, сколь малым будет их вклад или насколько позорно они выглядят, экономя на расходах за счет Соединенных Штатов»12.

Вашингтон вынужден констатировать, что союзники, стараясь экономить на обороне, оказались в ситуации, когда они мало чем могут помочь американским усилиям в борьбе с ИГ на Ближнем Востоке и в сдерживании Китая в АТР. На слушаниях в Конгрессе весной 2016 г. председатель КНШ ВС США генерал Дж.Данфорд признал, что «у некоторых союзников и партнеров стало меньше возможностей или желания» восполнять нехватку американских сил и средств в некоторых сценариях одновременно протекающих конфликтов в разных регионах мира13.

По мнению некоторых западных экспертов, реальный сдвиг в вопросе о распределении бремени безопасности между США и Европой может произойти, лишь когда Вашингтон перейдет от призывов к реальным делам и начнет значительно сокращать свое военное присутствие в регионе, включая военно-морские и военно-воздушные силы на территории союзников, когда он будет готов разделить с гипотетической «европейской армией», созданной под флагом ЕС, ответственность за обеспечение коллективной обороны.

Однако подобный сценарий выглядит весьма призрачным, по крайней мере на обозримую перспективу, а значит попытки Д.Трампа изменить ситуацию в этом вопросе будут иметь очень ограниченный эффект, и США продолжат в значительной мере оплачивать защиту своих союзников из собственного кармана. Несмотря на предупреждения главы Белого дома, европейские страны не готовы наращивать военный бюджет в требуемой пропорции, ведь они ясно понимают, что американский истэблишмент будет и дальше терпеть существующий уже многие десятилетия дисбаланс затрат на безопасность ради геополитических выгод, которые США получают от альянса с Европой. Они намерены и далее полагаться на американского союзника в обеспечении своей военной безопасности, независимо от того, готовы ли сами Соединенные Штаты продолжать нести это бремя. Подобная иждивенческая позиция является не только результатом давно укоренившейся военно-стратегической зависимости европейских стран от Вашингтона, но и отвечает их нынешним политическим и бюджетным приоритетам.

Требование администрации Д.Трампа к союзникам по НАТО относительно увеличения военных расходов вступает в конфликт с их усилиями по снижению дефицита бюджета. Вашингтон и руководство альянса добиваются от европейских государств наращивания оборонных ассигнований, а также выполнения условия, чтобы не менее 20% этих средств направлялось на закупку новой военной техники и вооружений. В то же время власти ЕС требуют от целого ряда европейских государств принятия мер жесткой экономии для улучшения состояния их бюджета, предотвращения нового фискального кризиса и соблюдения принятого в Евросоюзе критерия экономической стабильности, согласно которому бюджетный дефицит не должен превышать 3% ВВП. В ноябре 2016 г. Еврокомиссия предупредила восемь стран, шесть из которых входят в НАТО, – Бельгию, Италию, Испанию Литву, Португалию, Словению, – что они не соблюдают нормативы ЕС либо по размеру дефицита бюджета, либо по величине госдолга.

С требованием Д.Трампа о повышении военных расходов солидаризировались Великобритания, Польша, Литва и некоторые другие союзники, подчеркивающие свою особую лояльность Вашингтону. Однако некоторые члены альянса, такие как Испания, дали ясно понять, что в нынешней сложной финансово-экономической ситуации едва ли смогут убедить свое население в необходимости требуемого увеличения военных расходов.

Тема несоразмерности американских и европейских затрат в альянсе поднималась и на переговорах Д.Трампа с канцлером А.Меркель в марте 2017 года. Американский президент выразил твердую поддержку НАТО, но в то же время подверг критике Германию за то, что она «недоплачивает большие суммы Соединенным Штатам и альянсу за поддержку в области безопасности»14. По сообщениям западной прессы, он оценил в 375 млрд. долл. (300 млрд. евро) задолженность ФРГ за американские услуги по предоставлению ей «мощной и очень дорогостоящей защиты». Подобный «бухгалтерский» подход, как его окрестили некоторые западные комментаторы, был впервые озвучен США на высшем политическом уровне. Он стал неприятной неожиданностью для Берлина, который поспешил опровергнуть наличие какого-либо долга перед альянсом или США. И тем не менее на совместной пресс-конференции по итогам переговоров в Белом доме 17 марта 2017 г. А.Меркель постаралась заверить, что ФРГ выйдет на уровень военных расходов в 2% ВВП к 2024 году (в 2016 г. этот показатель составил 1,18% ВВП), несмотря на возражения младшего партнера по правящей коалиции (СДПГ) и оппозиции в Бундестаге. Это обещание подверглось критике со стороны главного ее соперника на предстоящих всеобщих выборах в стране М.Шульца, баллотирующегося от социал-демократов.

Советники нынешнего американского президента еще в период избирательной кампании давали понять, что военное сотрудничество будет укрепляться в первую очередь с теми союзниками, которые выделяют 2% ВВП на оборонные расходы в соответствии с договоренностью, достигнутой на саммите альянса в 2014 году. С теми же из них, кто не соблюдает это условие, США в качестве меры воздействия могут приостановить проведение совместных маневров, военную подготовку и иные формы взаимодействия. В ассиметричных альянсах, к которым можно отнести и НАТО, великие державы, в данном случае США, могут ограничивать свои обязательства перед более слабыми союзниками, в тоже время требуя от них безусловной лояльности. Как отмечает американский политолог М.Бекли, в таких союзах «более слабые государства жертвуют своей самостоятельностью больше, чем более сильные союзники»15. Практически все европейские страны НАТО заявили о намерении увеличить военные расходы, но критерию двух процентов соответствуют лишь Великобритания, Польша, Греция и Эстония. Если показатель в 2% ВВП будет соблюдаться всеми союзниками, то ежегодно совокупный военный бюджет членов НАТО будет превышать текущий его уровень на 100 млрд. долларов. Однако многие западные эксперты сходятся в том, что главная проблема для европейских союзников не столько недостаток финансирования, сколько неэффективность использования уже имеющихся средств.

3. Администрация Д.Трампа и Европа: переформатирование трансатлантического консенсуса?

Отношения с Европой были одной из тех внешнеполитических тем, где от нового президента США можно было ожидать существенных перемен исходя из его предвыборной риторики. Высказывания Д.Трампа периода президентской кампании шли вразрез с атлантическим консенсусом в вопросах безопасности и экономки, который поддерживался Соединенными Штатами и Западной Европой с окончания Второй мировой войны. Для республиканского кандидата в президенты было важно позиционировать себя перед избирателями в качестве антипода Б.Обамы и предложить альтернативу его внешней политике, не вдаваясь в конкретное содержание возможных инициатив по обновлению евро-атлантического партнерства.

Партнерство США и Европы в сфере безопасности является одним из важных факторов, способствовавших американскому доминированию в международных делах на протяжении холодной войны и в последующий период. ЕС хотел бы взаимодействовать с новой американской администрацией в таких вопросах, как борьба с терроризмом, отношения с Россией, предотвращение и урегулирование кризисов в стратегически важных регионах мира, обеспечение выполнения соглашения об ограничении иранской ядерной программы. По мнению бывшего заместителя госсекретаря Р.Бэрта, политическая сплоченность союзников необходима Западу для ведения дел с Россией, включая урегулирование ситуации на Украине. Он полагает, что, опираясь на поддержку европейских союзников, Д.Трампу будет легче вести переговоры с позиции силы, следуя современной версии двухтрековой стратегии «обороны и разрядки», которая реализовывалась в свое время администрацией Р.Никсона в отношении Москвы16. Однако состоявшаяся 25 мая в Брюсселе встреча Д.Трампа с главой Европейского Совета Д.Туском и председателем Еврокомиссии Ж.-К.Юнкером показала несовпадение взглядов лидеров США и ЕС на отношения с Россией.

Исходя из предвыборных речей Д.Трампа, при всей специфике условий, в которых они произносились, а также на основании некоторых его решений уже после инаугурации можно предположить, что совпадение интересов Европы с политикой США в президентство Д.Трампа может быть заметно меньше, чем при предыдущих администрациях. Американский лидер не является сторонником либеральной концепции миропорядка. По его мнению, навязывание либеральных норм тем, кто не готов их принять, является контрпродуктивным и расточительным делом для США, а засилье глобализации в мировой торговле ведет к деградации производственного сектора американской экономики. Нынешний президент подходит к отношениям с партнерами и союзниками с мерками, которыми чаще принято оперировать в бизнесе, но которые не всегда применимы в политике.

Администрация США расходится с Европой во взглядах на то, по каким правилам должен функционировать миропорядок в торгово-экономической сфере. Экономическая стратегия Д.Трампа выдвигает на первый план двусторонние договоренности между государствами и принижает роль региональных объединений, что, по мнению либералов, подталкивает развитие мировой торговли в направлении, когда она может приобрести более хаотичный и протекционистский характер. Президентский указ «Покупай американское, нанимай американцев»17, подписанный Д.Трампом 18 апреля 2017 г., стал дополнительным аргументом для тех европейских политиков и экспертов, которые полагают, что в его президентство ЕС не сможет полагаться на США в деле продвижения идей глобализации и либеральных принципов в мировой политике, экономике и торговле.

Д.Трамп считает несправедливым значительный дисбаланс в трансатлантических торговых потоках. Существует огромный дефицит США в торговле с Европой: по данным за 2015 г. он составил 122 млрд. евро по товарам, и 9 млрд. евро – по услугам, хотя американская и европейская экономики сопоставимы по своим масштабам. Замораживание переговоров о торговом и инвестиционном партнерстве c Европой, начатых при Б.Обаме, выход из соглашения по Транс-Тихоокеанскому партнерству и обещание пересмотреть некоторые положения Североамериканского торгового пакта (NAFTA) являются отражением критичного отношения нынешнего американского президента к концепции либерализма в международных торгово-экономических отношениях. Глобализация и фетишизация либеральных принципов в международной торговле создают, по его мнению, препятствия для роста в производственных отраслях американской экономики и увеличения занятости в стране. Д.Трамп исходит из того, что именно в формате двусторонних торгово-экономических переговоров США легче действовать с позиции преобладающей экономической силы и позиционировать себя в качестве старшего партнера, что, как он полагает, предпочтительнее, нежели брать обязательства в рамках многосторонней торговой системы, опирающейся на универсальные правила и нормы ВТО.

Распад трансатлантического консенсуса во взглядах на то, какой должна быть мировая торгово-экономическая система, может повлечь серьезные последствия для американо-европейских отношений. Торговые споры между США и ЕС не раз возникали при предыдущих администрациях, даже в президентство Б.Обамы, когда, как казалось, для них существовало меньше всего предпосылок. Однако реализация экономической программы Д.Трампа с ее лозунгом «покупай американское, нанимай американцев» может привести к серьезному обострению торговых противоречий с Европой, к конфликту интересов, который способен негативно отразиться на взаимоотношениях США и ЕС в политической области.

Новая повестка сотрудничества США и Европы еще полностью не сформирована, но уже сейчас можно предположить, что в президентство Д.Трампа она будет более ограниченной, чем при Б.Обаме. В сферу взаимных интересов несомненно входит борьба с терроризмом и противодействие нелегальной миграции. По мнению некоторых американских политологов, США не следует брать на себя бремя лидерства в борьбе с терроризмом во всех регионах мира. Эксперт Центра ближневосточной политики Института Брукингса Д.Баймэн полагает, что президенту Д.Трампу следует провести разделительную линию между зонами ключевых и периферийных интересов, «и некоторые регионы было бы лучше оставить союзникам: Франция, например, могла бы продолжить выступать в роли лидера в отдельных районах Северной и Западной Африки»18.

Однако жесткий подход Д.Трампа в сфере национальной безопасности может вступить в конфликт с идеологией ЕС, который проповедует экспансию либеральных ценностей. Он способен осложнить трансатлантическое сотрудничество по борьбе с терроризмом и оргпреступностью, особенно если американский президент будет больше заботиться о решении своих внутриполитических задач и не принимать в расчет уязвимость положения европейских партнеров (правительств) перед лицом миграционного кризиса. Во время предвыборной кампании Д.Трамп делал заявления, из которых следовало, что он рассматривает некоторые европейские страны (в частности, Францию и Бельгию) как «убежище террористов», так как местные власти неэффективно, по его мнению, противодействуют террористической деятельности на своей территории. Крупные провалы в антитеррористической деятельности тех или иных стран ЕС могут подтолкнуть его к ужесточению правил въезда в США для граждан этих государств.

Серьезные разногласия между администрацией Д.Трампа и ЕС проявляются в их подходах к проблеме иммиграции. Эти противоречия имеют под собой не только политическую, но и идейную подоплеку в виде конфликта либеральных ценностей и правого популизма. В Европе миграционная политика нынешнего американского президента воспринимается как дискриминационная по отношению к мусульманам. За первые полтора месяца своего президентства он подписал два распоряжения по миграционной проблеме – 27 января и 6 марта. Содержащиеся в них временные запреты и ограничения на въезд в США для граждан семи стран Ближнего Востока (Ирака, Ирана, Ливии, Сомали, Суда, Сирии и Йемена) обосновываются необходимостью защиты интересов национальной безопасности. В первом случае введенные Д.Трампом иммиграционные ограничения были оспорены и отменены судебными властями США, во втором – приостановлены двумя федеральными судами.

Жесткий подход Д.Трампа в вопросе регулирования иммиграции означает для ЕС потерю союзника в решении кризиса с ближневосточными беженцами. Антилиберальные законодательные инициативы американской администрации и резко осуждающая реакция на них в Европе показывают глубину противоречий между Вашингтоном и Брюсселем по миграционной проблеме. И в предыдущие годы США не проявляли желания расширять прием беженцев из Сирии, но при новой администрации они резко сократили число принимающих в рамках программы переселения. Д.Трамп предложил сократить ежегодную квоту на прием беженцев в США с 110 тысяч до 50 тысяч человек и каждый год пересматривать ее в соответствии с меняющейся ситуацией, отдавая предпочтение христианам. В результате около 68 тысяч беженцев, уже прошедших необходимые процедуры проверки для переезда в США, не будут допущены в страну, и очень вероятно, что они обратят свои взоры на Европу, как на альтернативный вариант переселения. По оценкам европейских экспертов, миграционная политика Д.Трампа может затронуть около 300 тысяч несирийских беженцев, проживающих во временных лагерях в Турции. Ужесточение миграционной политики Соединенных Штатов происходит в то время, когдасоглашение между ЕС и Турцией по беженцам может рухнуть в случае эскалации напряженности в европейско-турецких отношениях.

Вместе с тем, движением навстречу европейским пожеланиям является отказ Д.Трампа от первоначального намерения пересмотреть соглашение по иранской ядерной программе, а также аннулировать участие США в Парижском соглашении по ограничению парниковых выбросов. Процесс разработки внешней политики нового президента еще далек от завершения. От формулирования стратегии новой администрации будет зависеть ее предрасположенность к компромиссам в международных делах, и тогда прояснится, в какой мере США намерены навязывать свое мнение Европе (как и другим внешним игрокам), а в какой – прислушиваться к аргументам своих партнеров.

4. Куда двинется Европа в президентство Д.Трампа: укрепление ЕС или сближение с США?

Американский фактор играет важнейшую роль в европейских дебатах по безопасности. Победа Д.Трампа на президентских выборах вызвала замешательство в европейских политических элитах, которые уже настроились приветствовать приход к власти в США Х.Клинтон. Она поставила перед Европой целый ряд вопросов, на которые нет однозначного ответа. Один из них состоит в том, насколько совместим «транзакционный» подход Д.Трампа в международных делах с внешнеполитической стратегий ЕС, основанной на идее верховенства либеральных ценностей. По заявлению главы европейской дипломатии Ф.Могерини, ЕС готов находить общий язык с новой администрацией США, однако может вступить в партнерство с Россией против американских попыток пересмотреть соглашение международной шестерки с Ираном по ограничению ядерной программы, перекроить в одностороннем порядке некоторые важные аспекты ближневосточной политики (например, на палестино-израильском направлении) или принизить роль ООН19.

Победа Д.Трампа на выборах в США несомненно усилила стремление Евросоюза к консолидации. Учитывая потенциал американо-европейских разногласий, который несут в себе взгляды нового президента, лидеры Европы не могут не отдавать себе отчет в том, что у них стало еще меньше шансов, чем раньше получить согласие США на привлечение ресурсов альянса для проведения операций в кризисной ситуации. Опасения, что Д.Трамп может попытаться достичь договоренностей с Россией по урегулированию на Украине и в Сирии без учета мнения ЕС, подталкивают их к объединению усилий в сфере безопасности. Хотя дискуссии по европейской обороне вышли на новый исторический виток в ЕС под влиянием прежде всего внутренних причин – это волна кризисов по периметру его границ от Украины до юго-восточного Средиземноморья, брексит, глубокие разногласия во взглядах на будущее Евросоюза, рекордный наплыв нелегальной иммиграции, – избрание Д.Трампа придало им дополнительную политическую остроту и напряженный характер, подстегнуло разработку мер по активизации военно-политической интеграции. Всего лишь неделю спустя после выборов в США министры иностранных дел стран ЕС одобрили план действий по укреплению оборонного сотрудничества, который затем был утвержден на саммите Евросоюза в декабре.

В докладе, посвященном европейской стратегии, который был подготовлен под эгидой политического департамента Генерального директората по внешней политике ЕС, делается вывод, что «существующая система европейской безопасности потерпела фиаско». В документе подчеркивается, что хотя ЕС не является военным союзом, он не может игнорировать оборонный аспект в своей «общей политике обороны и безопасности»20. Проведенный в 2016 г. опрос общественного мнения показал, что около двух третей европейцев выступают в поддержку более активной деятельности ЕС в вопросах обороны и безопасности21. В тоже время европейские политики и эксперты признают, что ограничения, накладываемые Лиссабонским договором на сотрудничество в этой сфере, исключают возможность для ЕС служить надежной альтернативой, когда США выбирают для себя неучастие в конфликте22.

В 2016 г. ЕС одобрил «Глобальную стратегию для внешней политики и политики безопасности Европейского союза: общее видение, совместные действия – более сильная Европа». Документ исходит из того, что ЕС должен обладать «стратегической самостоятельностью». В переводе с дипломатического языка это означает способность Евросоюза действовать без поддержки США. Стратегия предусматривает постепенную синхронизацию и взаимную адаптацию национальных циклов оборонного планирования и развития военных потенциалов с целью сближения военных доктрин стран-членов ЕС23.

Снижение влияния ЕС в мировых делах заставляет архитекторов европейской интеграции искать пути преодоления негативных тенденций, подрывающих международные позиции Европы. Одним из ключевых направлений в этих усилиях являются попытки вывести на качественно новый уровень военно-политическое сотрудничество европейских государств. Решающую роль здесь играют Франция и Германия, которые пытаются объединить Европу вокруг идеи укрепления роли ЕС в сфере безопасности. Углублению европейской оборонной интеграции отводится в этих планах роль драйвера, который должен помочь запустить механизм обновления Евросоюза для преодоления системного кризиса, поразившего Европу в последние годы.

Мощный политический импульс дискуссиям по «европейской обороне» придали результаты референдума в Великобритании о членстве в ЕС, который состоялся в июне 2016 года. Сразу после того как стали известны итоги голосования по брекситу, Германия и Франция резко активизировали работу над инициативами, чтобы вдохнуть новую жизнь в идею европейской интеграции и смягчить негативные последствия британского плебисцита для Европы. Осенью 2016 г. на основе их предложений председатель Еврокомиссии Ж.-К.Юнкер и глава европейской дипломатии Ф.Могерини представили программу мер по обновлению политики Евросоюза, где важная роль отводится укреплению сотрудничества в сфере обороны и безопасности. В марте 2017 г. ЕС инициировал формат двухуровневой интеграции, позволяющий тем странам, которые того пожелают, перейти к более высокому уровню военно-политического взаимодействия. Усилия центральных европейских властей направлены как на использование уже имеющихся институциональных возможностей, так и на создание структур, которые позволили бы обеспечить способность ЕС к самостоятельным действиям в сфере международной и региональной безопасности. Выбор данного направления для консолидации Евросоюза продиктован и стремлением компенсировать его ослабление в военном отношении после брексита, ведь уходящая Великобритания обладает наиболее боеспособной армией среде всех его членов.

«Ядро» углубленной военно-политической интеграции могут составить такие страны, как Германия, Франция, Италия, Испания, Финляндия и Бенилюкс, хотя даже между ними наблюдается значительный разброс во взглядах на те или иные вопросы стратегии безопасности. Эти разногласия затрагивают роль ЕС в окружающем геополитическом пространстве на востоке и юге, распределение сил и средств между экспедиционными миссиями и территориальной обороной, а также взаимоотношения с НАТО. Европейские страны, относящиеся к лагерю «атлантистов», такие как Польша, Латвия, Литва выступили против создания постоянно действующей оперативной штаб-квартиры Евросоюза. Раньше подобные инициативы блокировались Великобританией, но брексит заставил оживиться ее единомышленников в Европе. Следуя в фарватере американских военно-политических воззрений, упомянутые страны утверждают, что Европа не нуждается в собственной военной структуре, дублирующей НАТО.

Д.Трамп не скрывает, что отдает предпочтение соглашениям с государствами на двусторонней основе перед многосторонними договоренностями и сотрудничеством с международными организациями. Некоторые наиболее лояльные союзники США в Европе могут посчитать для себя более выгодным курс на установление тесных отношений с администрацией Д.Трампа, даже если это может порождать риск расшатывания европейского единства. Учитывая, что при нынешнем президенте можно ожидать ужесточения американских требований к Европе, союзники в обмен на поддержку США будут вынуждены доказывать свою нужность в качестве ценного партнера новой администрации. Одним из индикаторов такой лояльности является закупка вооружений и военной техники не у европейских, а у американских компаний. Это наглядно продемонстрировала Польша, разорвав многомиллиардный контракт с Airbus на приобретение вертолетов в пользу заключения аналогичного соглашения с фирмой из США.

Стремясь минимизировать последствия брексита и укрепить свои позиции на переговорах с Брюсселем, к еще большему сближению с Вашингтоном будет стремиться Великобритания. У значительной части правящей элиты этой страны сохраняется надежда, что американская администрация с помощью тактики выкручивания рук европейским лидерам сможет помочь Лондону выторговать хорошее соглашение с Евросоюзом. Споры вокруг этой сделки могут стать источником серьезных трений между США и ЕС. Судя по экстренному саммиту ЕС, прошедшему 29 апреля с.г. в Брюсселе, европейские власти не исключают, что переговоры с Лондоном по брекситу могут приобрести жесткий характер или даже закончиться провалом.

5. Американо-европейские отношения: возвращение к истокам или поиски нового пути?

Д.Трамп является сторонником прагматического подхода в международных делах, и его в гораздо меньшей степени, чем предыдущего президента, заботят соображения, касающиеся будущего ЕС. Европейские проблемы и кризисы, пока они не затрагивают фундаментальные американские интересы, являются, по его мнению, делом собственно самой Европы, и не должны использоваться союзниками для выкачивания денежных ресурсов США. На фоне дипломатической и военно-политической активности новой администрации в АТР и на Ближнем Востоке весьма контрастным выглядело то, как были обставлены ее первые политические контакты с атлантическим альянсом и ЕС. Госсекретарь Р.Тиллерсон сначала вообще не собирался ехать на встречу министров иностранных дел стран НАТО, которая была намечена на начало апреля. Правда, затем он изменил свое решение, но дата заседания была перенесена на конец марта, чтобы совпадать с его рабочим графиком.

Несомненным вызовом для европейской политики США является предстоящий в ближайшие два года выход Великобритании из ЕС, официальная процедура которого была запущена 29 марта 2017 г., когда соответствующее письменное обращение за подписью премьер-министра Т.Мэй было передано председателю Европейского Совета Д.Туску. В период предвыборной кампании Д.Трамп по сравнению с Х.Клинтон значительно чаще обращался к теме брексита. В отличие от кандидата демократов он приветствовал исход референдума, рассматривая его как проявление народного волеизъявления и не вдаваясь в тонкости меняющейся политической конфигурации в Европе. Однако подобная реакция в целом не характерна для американского политико-академического сообщества. Так, по мнению бывшего заместителя госсекретаря Р.Бэрта, для США брексит означает ощутимые потери, поскольку «в результате выхода Великобритании из ЕС Соединенные Штаты будут пользоваться меньшей поддержкой в европейских структурах»24. Он полагает, что администрация Д.Трампа могла бы помочь Лондону смягчить некоторые последствия брексита (возможная чрезмерная погруженность британского партнера в свои внутренние проблемы – одна из них), поощряя его к более активной роли в НАТО и поддерживая его уверенность в сохранении традиционно тесных отношений между двумя странами путем заключения новых соглашений. На переговорах с премьером Т.Мэй в конце января 2017 г. президент Д.Трамп выразил заинтересованность в укреплении сотрудничества с Великобританией, которая остается ведущим военным союзником и торговым партнером США в Европе.

Исход британского референдума по брекситу безусловно будет сказываться на трансатлантических связях, меняя расстановку сил в ЕС. Брексит резко снижает возможности для Лондона играть роль связующего моста между администрацией Д.Трампа и Европой. Учитывая некоторые тезисы предвыборной кампании Д.Трампа и критику его взглядов в Европе, западные эксперты предположили, что вмешательство американского президента на стороне Лондона в процесс торга с Брюсселем имело бы обратный эффект. Однако, как представляется, экономические интересы Соединенных Штатов и привилегированный характер американо-британских отношений, составляющих основу англосаксонского мира, могут побудить президента США оказать поддержку правительству Т.Мэй в его переговорах с ЕС. Другой мотив американской поддержки может быть продиктован стремлением сохранить участие Лондона после «развода» с Брюсселем в дискуссиях ЕС по вопросам внешней политики и безопасности, транслируя американские интересы в этих дебатах.

Текущий этап формирования приоритетов европейской политики Д.Трампа показывает, что поддержание особых отношений между США и Великобританией является для нынешней администрации более важной задачей, чем налаживание сотрудничества с ЕС. Премьер Т.Мэй стала первым зарубежным лидером, с которым Д.Трамп провел переговоры в Вашингтоне после своей инаугурации (в конце января 2017 г.). Его встреча с лидером Европы (ЕС) канцлером Германии А.Меркель состоялась лишь через полтора месяца после американо-британского саммита. Однако дело не только в очередности этих событий, но и в том, что характер этих саммитов заметно различался. Если первый из них прошел в доверительной атмосфере, то второй поразил наблюдателей довольно прохладным тоном общения руководителей двух государств. Один из главных экономических советников президента США П.Наварро обвинил ФРГ в том, что она манипулирует курсом европейской валюты в своих интересах. Особенно разительный контраст переговорам Д.Трампа и А.Меркель придает их сравнение со встречей германского канцлера с предыдущим президентом США Б.Обамой в ноябре 2016 г. в Берлине, где оба лидера продемонстрировали удивительную сплоченность в защите либеральных ценностей. У значительной части американской политической элиты существуют опасения, что серьезные трения между Вашингтоном и Берлином могут значительно осложнить трансатлантическое сотрудничество в то время, когда Германия превратилась в ключевого стратегического игрока в Европе.

В президентство Б.Обамы отношения с ЕС занимали важное место в европейской политике США. Вашингтон рассматривал Брюссель как ценного партнера по широкому кругу важных внешнеполитических вопросов, включая согласование политики давления и санкций в отношении РФ, соглашение по ограничению ядерной программы Ирана, совместную борьбу с терроризмом, поддержку Украины в противостоянии с Россией. Однако Д.Трамп в своих выступлениях демонстрировал иной подход к ЕС, называя его «консорциумом» и «инструментом для Германии». Он утверждал, что одной из целей создания Евросоюза было желание «победить США в торговле», и заявлял, что его не беспокоит, распадется ли эта организация. Открытая поддержка Д.Трампом брексита, его жесткая критика миграционной политики Берлина и европейских властей, провозгласивших принцип «открытых дверей» для беженцев с Ближнего Востока, отражали весьма прохладное отношение американского президента к ЕС. И для предыдущих американских лидеров, избранных от Республиканской партии, был характерен достаточно скептический взгляд на сотрудничество с Евросоюзом. Однако у Д.Трампа доля такого скептицизма гораздо больше, что, правда, не исключает его готовности использовать партнерские связи с Европой для получения дополнительных возможностей влияния на сложные ситуации в различных регионах мира и экономии американских ресурсов.

США отдают себе отчет в том, что в случае глубоких потрясений в Евросоюзе европейские партнеры погрузились бы в свои внутренние проблемы и были бы неспособны предпринимать серьезные усилия в других регионах мира, где может потребоваться защита общих интересов Запада. Резкое ослабление и тем более распад ЕС не отвечает американским интересам. Вместе с тем западные эксперты констатируют, что за некоторым исключением (прежде всего это борьба с терроризмом) двусторонние связи между США и ЕС в последние годы приобретали всё более рутинный и бюрократический характер, становились менее продуктивными с точки зрения практических результатов.

Охлаждение между США и ЕС представляется практически неизбежным, учитывая глубокие различия во взглядах по обе стороны Атлантики на важные вопросы международных отношений – от мировой торговли до проблем безопасности. Хотя этот процесс не разрушит основу их взаимоотношений, сейчас сложно предсказать, как далеко он может зайти. И его нельзя списать исключительно на отсутствие необходимого опыта в ведении дел с Европой у внешнеполитической команды Д.Трампа, хотя этот фактор несомненно играет свою роль.

Учитывая трения между Вашингтоном и лидерами некоторых ведущих европейских держав, можно предположить, что нынешняя американская администрация попытается сыграть на противоречиях как между отдельными странами ЕС, так и между Брюсселем (центральными европейскими властями) и некоторыми европейскими столицами (в частности, Варшавой и Будапештом), чтобы блокировать или затормозить невыгодные для США инициативы в объединенной Европе. Для Д.Трампа, привыкшего оперировать категориями прагматичной политики в духе realpolitik, лозунг «единой Европы» не является абсолютным императивом.

На саммите ЕС, который состоялся в марте 2017 г. по случаю 60-летнего юбилея создания Европейского экономического сообщества, обсуждались пути развития объединенной Европы на новом историческом этапе. В одобренной Римской декларации, содержащей европейскую повестку дня на ближайшее десятилетие, напрямую ничего не говорится о сотрудничестве с США, а лишь упоминается о том, что ЕС будет укреплять свою безопасность и оборону «также в сотрудничестве и в формате взаимодополняемости с НАТО, учитывая специфические условия и юридические обязательства» своих членов25. Столь расплывчатая формулировка, как и отсутствие вообще какой-либо конкретики относительно важности связей с США, едва ли имели бы место, если бы на президентских выборах победила Х.Клинтон, ведь недвусмысленное подтверждение верности принципу трансатлантической солидарности всегда считалось обязательным атрибутом такого рода документов.

Планы европейских властей по углублению европейской интеграции в сфере обороны и безопасности вызывают настороженность за океаном. Перед США встает вопрос, каковы истинные намерения союзников, если те намерены укреплять свой военный потенциал в рамках ЕС? У американской администрации вызывает недоумение, почему европейские партнеры собираются выделять ресурсы на реализацию этих инициатив, хотя в альянсе они жалуются на недостаток средств, когда США призывают их увеличить вклад в натовские программы и финансирование совместных операций. Вашингтон видит для себя больше преимуществ в том, чтобы решать военно-политические вопросы с европейскими странами либо на двусторонней основе, действуя в обход центральных властей Евросоюза, либо через механизмы атлантического альянса26. Они стремятся конфигурировать сотрудничество с союзниками в таких форматах, которые не ставили бы под сомнение главенство НАТО в системе европейской безопасности. Вашингтон поддерживает европейские инициативы о кооперации в рамках атлантического альянса, в частности те, что направлены на формирование натовских сил повышенной боеготовности.

Исторически США негативно реагировали на инициативы союзников по формированию чисто европейской оборонительной структуры в дополнение к НАТО, хотя эти предложения носили ограниченный характер и в полной мере вписывались в каноны атлантической солидарности. Вашингтон видел в этих попытках не только угрозу распыления ресурсов западного сообщества. Он воспринимал саму идею самостоятельной политики ЕС в сфере безопасности, планы по формированию европейской оборонной «идентичности» как источник потенциальных рисков для американских интересов в Европе.

Несмотря на то, что Д.Трамп вынужден вернуться в русло традиционной трансатлантической политики США, его восприятие плюсов и минусов партнерства с Европой едва ли кардинальным образом изменилось за прошедший период. Союзнический фактор будет занимать явно подчиненную роль во внешнеполитических калькуляциях нынешней администрации. Когда американский президент принимал решение о нанесении ракетного удара по сирийской авиабазе «Шайрат» в апреле 2017 г., в его планы не входило привлечение союзников к участию в этой силовой акции, хотя о ней были заранее уведомлены некоторые европейские столицы. Он явно не хотел связывать себе руки согласованием совместной операции с ними, учитывая опыт Б.Обамы 2013 г., когда британский парламент проголосовал против участия страны в готовившейся военной операции США против Сирии.

Подход нынешнего президента США во многом перекликается с отношением к союзникам, которое демонстрировала администрация Дж.Буша-мл., провозгласив принцип «кто не с нами – тот против нас». Тогда Вашингтон принимал решение о военном вторжении в Ирак, начисто игнорируя мнение Франции, Германии и ряда других европейских государств. Д.Трампа сближает с Дж.Бушем и то, что его предшественник в период избирательной кампании 2000 г., также как и он, обещал проведение умеренной внешней политики (humble foreign policy), реагируя на усталость общества от чрезмерной вовлеченности США в вооруженные конфликты в Африке и на Балканах в президентство Б.Клинтона, что однако не помешало втягиванию страны в длительные войны в Афганистане и Ираке.

6. Американские приоритеты в отношении Европы: преемственность или обновление?

Многие американские президенты приходили в Белый дом с намерением проводить выверенную, нерасточительную внешнюю политику. Однако, как показывает исторический опыт, в кризисных ситуациях они часто скатывались к расширительному толкованию национальных интересов и чрезмерному упованию на военную силу, преувеличивая масштабы угроз и недооценивая последствия силового вмешательства.

Взгляды Т.Трампа на взаимоотношения с европейскими союзниками и роль НАТО заметно эволюционировали по сравнению с предвыборным периодом, вернувшись к традиционным канонам трансатлантической политики США. Однако трудно сказать, в какой мере эти изменения являются результатом его собственных размышлений и отражают его истинные воззрения, а в какой – они навязаны ему внешним окружением, теми обстоятельствами, что связаны с беспрецедентным политическим давлением, которому он подвергается со стороны противников. Те, кто ожидали существенных перемен в политике Д.Трампа на европейском направлении, по-видимому, переоценили его реформаторские способности.

Американская политика в Европе подчинена главной стратегической цели, которая после окончания холодной войны не меняется со сменой администраций, – предотвращение появления в Евразии силы равной или превосходящей США. Натовский альянс продолжает выполнять важнейшую функцию в рамках этой стратегии. Однако прошлый опыт функционирования атлантического альянса не является гарантией его успешной деятельности в будущем. Могут меняться и оценки его полезности в тех или иных кругах американского политического класса.

Исторический опыт показывает, что не следует преувеличивать роль союзнического фактора в принятии внешнеполитических решений США. Американское военно-политическое руководство делает выбор исходя в первую очередь из своего понимания национальных интересов в каждой конкретной ситуации, тем более, когда речь идет об участии в том или ином конфликте. Судя по дипломатической и военно-политической активности США в начальный период президентства Д.Трампа, европейский регион не входит в число внешнеполитических приоритетов нынешней администрации. Основное внимание Вашингтона сосредоточено на Ближнем Востоке, где продолжается борьба с «Исламским государством», и на АТР, где вновь возросла международная напряженность вокруг ракетно-ядерной программы КНДР. По мнению американских политологов, разворот США на Азиатско-Тихоокеанский регион, предпринятый предыдущей администрацией и породивший большие ожидания, явно не завершен. Д.Трамп скорее всего будет предпринимать дальнейшие усилия в этом направлении, ведь продолжающийся подъем Китая создает для США долгосрочный стратегический вызов как в Тихоокеанском регионе, так и на глобальном уровне.

Традиционно Вашингтон выступает против формирования конкурентного полюса силы и влияния на основе ЕС, против появления в Европе любой альтернативы натоцентричной системы безопасности. Он поощряет тенденции, которые препятствуют становлению Евросоюза как целостного субъекта международной безопасности, способного проводить самостоятельную оборонную политику. В те периоды, когда ЕС пытался заявить свои претензии на самостоятельность, демонстрируя политическую строптивость под прикрытием лозунга о «европейской идентичности», США прибегали к классическому методу «разделяй и властвуй» в отношении союзников, а в те времена, когда европейские партнеры проявляли к Соединенным Штатам полную лояльность, Вашингтон охотно выступал в поддержку «единой и демократической Европы».

Победа Д.Трампа на президентских выборах повлекла за собой ужесточение американских требований к союзникам. Нынешний президент в ходе предвыборной кампании ратовал за уменьшение бремени союзнических обязательств США и призывал Европу не полагаться исключительно на американскую помощь, а больше вкладывать собственных средств в свою оборону, чтобы снять часть нагрузки с Америки. Избрание Д.Трампа пока не привело к избавлению США от двойственного отношения к планам углубления европейской военно-политической интеграции. Еще недостаточно эмпирических данных, чтобы делать определенные выводы, как может измениться американская позиция в этом вопросе. Однако уже сейчас можно предположить ее ужесточение, если ЕС не докажет Вашингтону совместимость создания своей оборонной структуры с американскими интересами, и если европейские расходы на эти цели будут восприниматься администрацией Д.Трампа не как вклад в обеспечение общих интересов безопасности, а как фактический вычет из коллективного бюджета атлантического альянса. В любом случае США заинтересованы в сохранении своего влияния на европейские интеграционные процессы в сфере безопасности, и здесь НАТО выступает в качестве одного из ключевых инструментов контроля.


Список литературы

1 В период предвыборной кампании Д.Трамп обещал добиваться от Ирана дополнительных уступок по этому соглашению.

2 President Trump's 100 Days of Security and Safety. The White House. Office of the Press Secretary. April 27, 2017. – URL: https://www.whitehouse.gov/the-press-office/2017/04/27/president-trumps-100-days-security-and-safety. Это утверждение было официально опровергнуто Китаем.

3 Burt R., Simes D. Foreign Policy by Bumper Sticker // National Interest. September-October 2015. Vol. 139. P. 9.

4 Omnibus Agreement Details $1 Trillion in FY 2017 Spending. – URL: http://www.rollcall.com/news/politics/omnibus-spending-bill-budget-trump-agenda

5 More Union in European Defence. Report of a CEPS task force. Brussels. February 2015. – URL: http://www.ceps.eu/system/files/TFonEuropeanDefence.pdf.

6 Public Uncertain, Divided Over America’s Place in the World. Pew Research Center. May 5, 2016. – URL: http://www.people-press.org/2016/05/05/public-uncertain-divided-over-americas-place-in-the-world

7 США планируют заменить около 200 ядерных бомб B61, которые размещены на аэродромах в Бельгии, Германии, Италии, Нидерландах и Турции, новой версией этого боеприпаса.

8 M. Beckley. The Myth of Entangling Alliances // International Security. Spring 2015. Vol. 39, No. 4. P. 10.

9 K. Collins. Donald Trump Signs Order Inviting Montenegro To Join NATO. – URL:

http://dailycaller.com/2017/04/11/donald-trump-signs-order-inviting-montenegro-to-join-nato/

10 R. Burt. Trump and Europe // National Interest. January-February 2017. №. 147. P. 45.

11 J. Goldberg. The Obama Doctrine // The Atlantic. April 2016 - URL: http://www.theatlantic.com/magazine/archive/2016/04/the-obama-doctrine/471525/

12 A. Richter. Sharing the burden? U.S. allies, defense spending, and the future of NATO // Comparative Strategy. 2016. Vol. 35. № 4. P. 309.

13 Posture Statement of General Joseph F. Dunford, Jr., USMC 19th Chairman of the Joint Chiefs of Staff before the 114th Congress. Senate Armed Services Committee. Budget Hearing. March 17, 2016. – URL: http://www.armed-services.senate.gov/imo/media/doc/Dunford_03-17-16%20.pdf

14 Julie Hirschfeld Davis. Trump, Day After Merkel’s Visit, Says Germany Pays NATO and U.S. Too Little. –. March 18, 2017. – URL: https://www.nytimes.com/2017/03/18/us/politics/donald-trump-angela-merkel-germany.html

15 M. Beckley. Op. cit. P. 18.

16 R. Burt. Op. cit. P. 46.

17 Одноименный лозунг “Buy American, Hire American” президент Д.Трамп провозгласил в своем послании Конгрессу 28 февраля 2017 года.

18 D. Byman. Trump and Counterterrorism // National Interest. January-February 2017. Vol. 147. P. 72.

19 Laurence Norman and Julian E. Barnes. «Federica Mogherini, Top EU Diplomat, Says Bloc Is Prepared for Trump». The Wall Street Journal. December 14, 2016. – URL: https://www.wsj.com/articles/federica-mogherini-top-eu-diplomat-says-bloc-is-prepared-for-trump-1481740445

20 The EU in a Changing Global Environment - a more connected, contested and complex world. – URL: http://www.statewatch.org/news/2015/may/eu-eeas-connected-world-8956-15.pdf

21 European Parliamentary Research Service Blog: “Public expectations and EU commitment regarding security and defence”, July 2016. – URL: http://www.europarl.europa.eu/RegData/etudes/BRIE/2016/586583/EPRS_BRI(2016)586583_EN.pdf

22 Perruche J.-.P, Bellouard P., Lépinoy P., Maurice de Langlois, Guillaumin Béatrice, Mompeyssin P. For a European white paper on security and defence // European issues. June 9, 2015. № 360. P. 1.

23 A Global Strategy for the European Union’s Foreign and Security Policy: “Shared Vision, Common Action: A Stronger Europe.” – URL: https://eeas.europa.eu/top_stories/pdf/eugs_review_web.pdf

24 R. Burt. Op. cit. P. 47.

25 Rome Declaration of the Leaders of 27 Member States and of the European Council, the European Parliament and the European Commission. Brussels, 25 March 2017. – URL: http://europa.eu/rapid/press-release_STATEMENT-17-767_en.htm

26 См. подробнее: Приходько О.В. Какая Европа нужна США? // “США – Канада: экономика, политика, культура”, 2006, № 2, с. 45-68.



Назад
Наш партнёр:
Copyright © 2006-2016 интернет-издание 'Россия-Америка в XXI веке'. Все права защищены.